Рука, державшая цветок, на мгновение застыла, а темные выразительные глаза впились в незнакомку. Высокая молодая особа в восхитительном бальном платье из тончайшего шелка нежно-голубого цвета была просто неотразима. Её глубокое декольте с алмазной брошью у лифа откровенно демонстрировало нежные очертания соблазнительной груди и алебастровую кожу. Белокурые волосы были уложены в замысловатую прическу, чьи локоны каскадом ниспадали на обнаженные плечи. Прекрасную шею обнимало бриллиантовое колье. Маленькие ушки украшали подвески из того же гарнитура. На красивом лице гордо сверкали оттененные темными пушистыми ресницами большие небесно-голубые глаза, чей яркий блеск очаровывал своей невероятной красотой. Внимательно разглядывая её, герцог Ормонд не проронил ни слова. Увидев устремленные на неё удивленные глаза, она уставилась в ответ. Мягкий свет, падавший от фонарей, отчетливо осветил его смуглое лицо броской красоты. Девушка внезапно осознала свою грубость. Однако она была уже неспособна остановить себя, и на него, как снежная лавина в горах, снова обрушился новый поток оскорблений:

– Что вы на меня пялитесь, превратившись в соляной столб? Видно, вы одичали в своём логове. Или у отшельника нет языка? Меня бросает в дрожь! Как могла герцогиня Кендал доверить свою оранжерею такому вандалу? Только дикарь, не умеющий ценить красоту, мог так безжалостно сорвать эти прелестные орхидеи! И ваше счастье, что вы находитесь не в моём парке, иначе велела бы слугам выпороть вас.

Дав выход злобе, Олимпия замолчала, гневно сверкая глазами, в то время как герцог Ормонд, выпрямившись во весь рост, стоял перед ней с непроницаемым лицом, скрестив на груди холеные руки. Его изящные пальцы с особенной нежностью играли лепестками орхидеи, что ещё больше взбесило её.

Когда с губ Олимпии готовы были слететь новые уничтожающие слова, минутная тишина в оранжерее была нарушена бархатистым голосом, приятно ласкавшим слух:

– Несомненно, вы хотели бы сами оказаться на месте этого цветка. Не так ли, прелестная леди?

– Должно быть, ваша бурная фантазия выдает своё неуёмное желание, – сухо отрезала она.

– Весьма польщен вашей проницательностью, – парировал он, откровенно усмехнувшись.

– В таком случае, мне вас просто жаль.

– Отчего же?

– Вы так обуреваемы похотью, что даже не скрываете этого.

– По-моему, мы оба жаждем одного и того же, – возразил Эдгар, не сводя с неё глаз.

Его взгляд был настолько бесцеремонно-дерзким и иронично-оценивающим, что вызвал у неё в душе небывалое смущение. Но, вместе с тем, Олимпия почувствовала себя и немало оскорбленной. Поэтому она гневно спросила:

– Интересно, чего же именно?

– Вы хотите меня, а я…

Недослушав его, Олимпия перебила:

– Судя по всему, вы так давно не бывали с женщинами, бедный отшельник, что готовы броситься на первую встречную.

– Разве на первую встречную? Думаете, я слепец и не заметил, как в бальном зале вы пожирали меня взглядом.

Олимпия, к ужасу своему, поняла, что отчаянно краснеет. Черт побери, он явно уличил её, когда она открыто любовалась им. Однако ей вовсе не улыбалось в этому ему признаваться.

– Ну и что из того? – отрезала она. – Все гости глазели на вас.

– Не стройте из себя ослицу, милочка. Вы прекрасно знаете, о чем идет речь.

– Не имею ни малейшего понятия.

– Сдается мне, что вы немало преуспели в редкостном притворстве, моя провинциалочка.

– Откуда вам известно, что я не из Лондона? – глаза девушки, и без того большие, распахнулись пошире.

– Слухами земля полнится, – губы герцога растянулись в дьявольской усмешке.

– Неужели и до отшельника могли дойти светские сплетни?

– Не без того, – его губы ещё больше поползли вниз.

– Действительно, вы неплохо осведомлены для затворника.

– Да кто же не знает богатую невесту, третий сезон выезжающую в свет в тщетном поиске суженого?

Слова, обнажившие истину, неприятно задели Олимпию. Её обычная словесная язвительность вдруг исчезла, уступив место некоторой растерянности, совершенно не свойственной ей. Правда, в следующее мгновение её охватил гнев.

– Допустим, – вызывающе бросила она, с холодной ненавистью воззрившись на него.

В свою очередь, Эдгар небрежно выпалил:

– Надо полагать, в этот сезон вы уже не упустите свой шанс. Верно?

– Какое вам до этого дело?

– Меня интересует, на кого упадет ваш благосклонный взгляд после такой разборчивости.

– В самом деле? – во взгляде Олимпии на сей раз не было удивления, а лишь ироническая усмешка.

– Именно.

– Во всяком случае, не на вас.

– Чертовски жаль… – в его глазах полыхнул янтарный огонь. – Я очень рассчитывал на это. Но признайтесь откровенно, что в бальном зале вы вожделели меня.

– Неправда! – немного схитрила она. – Лицезрение ещё не основание к утверждению.

– Ах, будьте хоть раз честны с собой, строптивица моя, – рассмеялся он, дразня её взглядом.

– Определенно, вам хочется так думать, поскольку вы уверены в своей неотразимости. Однако вы сильно ошибаетесь, если считаете, что уже очаровали меня. Я вовсе не жажду вашей близости, как это взбрело вам в голову, чертов отшельник!

– Сомнительно! – уголки его красивых губ изогнулись дугой. – Боюсь, вы жаждете этого, как ничего другого. Признайтесь, милочка.

– Хватит соблазнять меня словами! Вам этот номер не пройдет, хитрец.

Олимпия поймала себя на мысли, что ей нравится начатая герцогом игра. Ей и в голову не приходило покинуть оранжерею. Непонятная сила, казалось, удерживала ее здесь, толкая в пропасть.

– Разве вы не испытываете томления плоти, находясь подле меня? – осведомился герцог Ормонд убежденным тоном, не отрывая от нее взгляда.

– Бросьте нести чушь! – в сердцах выпалила Олимпия, багровея. – Вы меня бессовестно провоцируете, если я не ошибаюсь.

– Думаю, вы заблуждаетесь, прелестнейшая леди Делфорд, – с улыбкой возразил он. – Я всего лишь обнажаю истину.

– И какую же?

– Вы лелеете надежду умереть в моих объятиях.

– Прямо скажем, у вас недурная фантазия!

Игнорировав её слова, Эдгар продолжил:

– Более того, вы жаждете, чтобы вашу страсть утолил настоящий мужчина. Такой, как я.

– Вы явно не в своем уме, – донеслось до него.

– Разве вы не об этом мечтали, отправляясь ночью в парк?

– В таком случае, не лучше ли перейти сразу к делу? – с вызовом заявила Олимпия, стоя в двух шагах от него.

На минуту стало тихо в оранжерее. Судя по наступившему молчанию, ей удалось шокировать самодовольного герцога. Он так и впился в неё взглядом, казалось, они целую вечность изучали друг друга. С трудом сохраняя на лице невозмутимость, Эдгар старался припомнить, чувствовал ли он себя когда-либо таким потрясенным. Нет, ранее он никогда не испытывал такого замешательства, в какое ввергла его эта сумасбродная особа. Она, а не он, стала царицей непредвиденной ситуации.

– Было бы неплохо, естественно, – вдруг ядовитая усмешка исказила его красивое и мужественное лицо. – И в самом деле, никто, кроме меня, не разожжет в вас огонь страсти. Никто не доставит такого удовольствия, которое я вам смогу дать. Только в моих руках вы ощутите море чувств.

Стало ясно, что он снова искушал её медовыми речами, чью сладость, похоже, она уже чувствовала на своих губах. И облизнув их, Олимпия неожиданно прошептала:

– Я сомневаюсь в этом.

– Напрасно, – последовал ответ.

В тот же миг Эдгар небрежно бросил на землю орхидею, что неприятно уязвило девушку, и быстро шагнул к ней. Она тотчас почувствовала, как теплые руки герцога схватили ее лицо и приблизили к свету. В желтом свете фонаря глаза Олимпии наткнулись на его колючий взгляд.

Эдгар только сейчас заметил, что этот цвет невероятно повторял небесно-голубую окраску дикой орхидеи. Он долго молчал, пожирая её взглядом, пока она не вскричала:

– Уберите руки с моего лица, герцог! – её била непонятная дрожь, возникшая после того, как он неожиданно коснулся ее лица. – Своими гадкими манерами вам действительно удалось всколыхнуть во мне море чувств!

– Надеюсь, приятных.

– Не думаю, чтобы страх был таким уж приятным чувством.

– Неужели вы боитесь меня, моя дикая орхидея?

– Почему вы меня так называете?

– Разве для вас новость, что цвет ваших глаз точная копия этих орхидей? – в голосе герцога звучало необычайное волнение. – Должно быть, поэтому вы их так любите.

– Вовсе нет! – резко выпалила она, пытаясь убрать его руки со своего лица.

– Не к лицу приличной леди грешить против истины, – небрежно заметил герцог Ормонд, отпустив её.

Когда его сильные руки, до невозможности тревожившие Олимпию, в конце концов оставили её в покое, она мгновенно опустила глаза, пытаясь овладеть собой. Вдруг взгляд девушки случайно упал на цветок, валявшийся на земле. Дикая орхидея, претерпев жуткое насилие, была брошена, как ненужная вещь, бесчувственным отшельником. Олимпию мгновенно охватила жалость. Она быстро нагнулась и подобрала цветок. С нежностью распрямляя увядшие лепестки, она проговорила:

– Какое варварство! Как могли вы бросить орхидею после того, как сорвали её? Ясно, что вы настоящий злодей.

– Интересное умозаключение, – усмехнулся Эдгар. – Разве эта орхидея здесь единственная? Взгляните туда – там сонмище её прекрасных сестер.

Олимпия взглянула на клумбы, где благоухали орхидеи. Казалось, они своими большими глазками царственно взирали сквозь стеклянный шатер на звездное небо и ничего не подозревали о людской подлости, хотя в любую минуту их могли лишить жизни.

– Да, это так. – наконец подтвердила она. – Но вы безвозвратно погубили несколько орхидей, которые могли бы ещё долго украшать собой парк.

– Зато вы замените мне их, – послышалось в ответ.

– Что это значит?

– Я намереваюсь сорвать ещё один цветок, правда, более прелестный и намного восхитительный, чем эта дикая орхидея, – проговорил он, с усмешкой поглядывая на неё.

От этой ироничной улыбки её бросило в жар, и она выпалила:

– Если вы имеете в виду меня, то это вам вряд ли удастся.

– Вы так считаете, прелесть моя? – герцог шагнул к ней.

В мгновение ока Олимпия отшатнулась от него и выронила цветок, который держала в руке. Он громко расхохотался. Когда смех его замер в полутемной оранжерее, Эдгар, указав на орхидею, хриплым голосом выдавил:

– Видите, что случилось с этим цветком. Только вы никогда не увянете в моих руках, обещаю

Она не успела ему ответить, так как его рука дерзко легла на её развитую грудь, пикантно виднеющуюся из низкого декольте. Потрясенная наглостью герцога, Олимпия едва не задохнулась от негодования. В следующее мгновение ночную тишину прорезало эхо звонкой пощечины. Потом она не могла припомнить, как оказалась прижатой мощным телом к колонне, удерживающей свод оранжереи, куда с двух сторон тянулись высокие пахучие кустарники, чьи ветвистые кроны надежны прикрывали их от случайного зрителя.

Упрятанная в зеленую западню, молодая особа с бьющимся сердцем наблюдала за герцогом. Чем бесстрастнее было его лицо, тем страшнее становилось ей. Кругом господствовала пустынная тишина, и только ночной треск кузнечиков доносился откуда-то издалека.

«Боже мой, что от меня хочет дикий отшельник? Неужели он надеется приковать меня своим телом к этой колонне? Быть может, даже избить?» Ясно одно – он собирается свести с ней счёты!

Гигант наклонился к ней, и Олимпия замерла в ожидании удара. Однако он, очевидно, не собирался её наказывать. Чертовски удивительно! Храня молчание, Эдгар уставился на неё. Когда напряженная пауза стала невыносимой, она взорвалась:

– Что вы собираетесь делать со мной?

– А вы не догадываетесь? – прозвучал зловещий вопрос.

– Боюсь даже представить себе…

– Естественно, – усмехнулся он, властно приподняв её подбородок.

В полутьме девушка встретилась с темными сверкающими глазами, чей блеск невозможно было выдержать. Она мгновенно придала своему лицу бесстрастное выражение, хотя сердце её трепетало от страха. И нарочито безмятежным тоном спросила:

– И что же дальше? Кстати, прежде чем что-то предпринять советую вспомнить, что я – леди.

– Вы это только что доказали, – холодно бросил герцог. – Хотя я был совершенно иного мнения о леди. Видно, я ошибся. Вы дали мне ясно понять, что все женщины одинаковы – будь то леди, или же простая крестьянка. Поэтому я расправлюсь с вами по-своему.

Олимпия внутренне сжалась. Тем не менее, когда она взглянула на него, взгляд ее был довольно смелым. Однако, ощущая его жаркое, как солнце пустыни, дыхание, молодая особа почувствовала невероятное смятение. С трудом взяв себя в руки, она выпалила:

– Вы не посмеете меня тронуть!

– Вы в этом уверены?

– Да, – надменно бросила Олимпия, испепеляя его взглядом. – Ведь я – дочь лорда и маркизы.

– Ну, а я – лорд и герцог.

Она уловила в его голосе улыбку, хотя он мрачно смотрел на неё. И по мере того, как на лице Эдгара все больше собирались грозовые тучи, ей становилось неуютно под его пристальным взглядом. В конце концов она сухо потребовала:

– Если мне не избежать вашего наказания, то вы не могли бы с этим побыстрее покончить?

Герцог Ормонд улыбался:

– Что ж, воля ваша.

Он быстро поднял руку. Олимпия храбро вздернула головку. Она ожидала всего, но только не того, что случилось минутой позже.