Когда работаешь дома и в основном по ночам, потому что тогда затихают соседи, тщательно выбираешь свое окружение, находя близких людей даже на другом краю мира, потому что все равно общаешься в основном по сети, довольно быстро перестаешь идти в ногу со всеми. И вот, пожалуйста, все торопятся домой, а я остаюсь, потому что виза позволяет мне пробыть тут еще пару месяцев. Все льнут к людям, а я только рада, что никто теперь не пристает с беседами на улице.
И все нормальные люди стыдились бы того, что двое незнакомых мужчин видели меня голой, а мои щеки заливает краска из-за немытой посуды, которую они увидели.
Я не ждала гостей! Я собиралась убраться в квартире перед тем, как улетать – когда вновь запустят рейсы или когда придется сдаться в посольство из-за истекающей визы. Но каждый день приносил все более серьезные новости. С каждым днем мир схлопывался. Отменены полеты. Кто может, работает из дома. Закрыты все бары и рестораны. Закрыты все магазины кроме продуктовых и аптек. Закрыты заправки. Отменены автобусы по воскресеньям. Перестала работать почта. Рекомендуется не приближаться к людям на расстояние меньше двух метров.
Вся моя интровертская жизнь была идеальным карантином.
Но вдруг его нарушили именно в тот момент, когда я ожидала этого меньше всего.
Вода была еле теплой. Видимо, все-таки Марк потратил ее на посуду больше, чем думал. Или я слишком долго стояла, оперевшись на раковину, и дышала, пытаясь справиться с захлестывающими меня чувствами паники и стыда пополам. Так что зубы пришлось чистить, морщась от холода.
А потом все равно выходить из своего убежища. Пусть ванная и запирается, но всю жизнь там не просидишь. Надо было выяснить, что собираются делать эти товарищи и не хотят ли они слинять куда-нибудь еще.
Завтрак был накрыт на террасе, больше нигде три человека бы не поместились. Это маленькая квартирка с одной спальней, рассчитанная на одного человека. Не мне, выросшей в однушке с родителями, сестрой и собакой рассуждать о том, что только спален в доме должно быть по числу жильцов, но я успела оценить и совмещенную с кухней гостиную и огромный балкон-террасу, и то, что дверь квартиры открывается прямо на улицу, в солнечный свет и зелень.
– Я Дима, – наконец представился черноволосый, жестом предлагая мне лучшее место на диване. Себе он притащил стул из гостиной. – Это Марк.
Рыжий развалился на плетеном кресле, закинув длинные ноги на бортик балкона. Перед ним стояла только чашка кофе. Мне кофе было нельзя – я нашла его при въезде в кухонном шкафчике, с наслаждением вдохнула аромат, но убрала обратно.
И так пришлось утроить дозу таблеток, но это не спасало меня от двух-трех приступов бешеного пульса в день. Обычно я старалась полежать в такие моменты, надеясь, что однажды мое бедное сердце не захлебнется кровью и не остановится, не выдержав гонки.
Передо мной поставили тарелку с яичницей с беконом и зеленый чай.
– Я угадал? – спросил Дима. – Чай стоял ближе всего в шкафчике, а в холодильнике кроме засохшего сыра оставалось только это.
Чай так стоял, потому что обычный мне пить не стоило, а зеленый был вроде как полезнее. Я каждый день смотрела на него и думала, что надо бы заварить, но тянулась к спрятанному за ним черному с жасмином. Не люблю этот привкус сена.
А яйца были последним, что я купила в супермаркете еще до момента, когда объявили полный карантин. Бекон, яйца и десять пачек спагетти. Они на самой верхней полке, он туда не добрался. И много-много шоколада. С тех пор я еще ходила в ближайшие магазинчики для туристов, где кроме шоколада и соков из еды были только сувенирные упаковки оливок и оливкового масла.
Говорят, в супермаркетах к обеду кончается почти все, кроме самых дорогих продуктов, а очередь тянется по улице, аккуратно соблюдая полутораметровое расстояние между людьми. Пока не проверяла, все равно ем один шоколад.
– Невкусно? – поинтересовался Дима, глядя, как я ковыряю яичницу. Аппетита не было. Хотелось нормального чая и сладкого.
– Вкусно, – буркнула я. – Но давайте к делу.
Во дворе напротив включили какую-то визгливую арабскую попсу, мимо по дороге одна за другой куда-то неслись машины, на балконах домов по соседству висели разноцветные полотенца.
Если не открывать ленту новостей, могло показаться, что жизнь идет своим чередом.
– К делу так к делу… – Дима вздохнул и кивнул Марку.
Тот откинул голову, ловя лицом теплые солнечные лучи. В ярком свете его темно-рыжие волосы вспыхивали огненными искрами, но брови и ресницы были темными и кожа не такая как обычно бывает у рыжих, не прозрачно-бледная, а чуть смугловатая и без веснушек.
– Все отели закрыты в связи с карантином еще минимум на две недели. Airbnb не принимает резервации для стран, выбравших политику изоляции. Я попытался связаться с владельцами квартир лично, но они боятся вируса, боятся внезапной отмены брони, боятся, что мы заплатим за неделю, а сами останемся жить до конца эпидемии, и власти запретят выселять тех, кто застрял в стране.
– То есть, это значит… – я очень не хотела понимать, что это значит.
– Прости, Ириш, мы останемся жить у тебя. На пару недель точно, – Дима сходил на кухню и тоже вернулся с чашкой кофе.
– Я против! Вы совсем охренели, что ли! – возмутилась я. – Сначала вламываться ночью, потом вообще остаться! Идите вломитесь в соседнюю квартиру, она пустая!
– Ломать дверь – это уже уголовка.
– Нам реально некуда пойти, Ир.
– Так позвоните в посольство! Я тут при чем? – я оттолкнула чашку с чаем от себя. Хотелось запустить ее в голову Диме. Или Марку. Я еще не знала точно. Но кидаться на двух здоровых мужиков не очень разумное поведение.
– Нам… не стоит светиться официально, – Дима бросил быстрый взгляд на Марка, тот скосил на него глаз, как дракон, но ничего не добавил.
– Зашибись… – я толкнула несчастную чашку еще дальше. Больше выместить досаду было не на чем, не яичницу же вилкой пырять. – А сюда вы как попали?
– На самолете. Из Греции.
– А в Грецию?
– Из Германии. А туда из Франции. Скатались на пароме в Англию. Но Димку не пустили, у него последний день визы был.
– Но вообще мы летели через Швецию, пытаясь проскочить через границы раньше, чем их закроют.
– Был шанс отсюда поймать самолет до Австрии, но уже не сложилось.
– Стоп-стоп-стоп! – у меня аж закружилась голова от этой географической чехарды. – А куда вы рвались-то? И откуда?
– Из Швейцарии. В Италию.
Марк снова закрыл глаза и слегка поморщился.
Он говорил короткими рубленными фразами, очень неохотно, но, видимо, как и его друг, решил, что я заслуживаю хоть каких-то ответов.
– В Италии же коронавирус!
– Коронавирус сейчас везде, – очень мягко сказал Дима. – А Марку нужно сделать вид, что он последний месяц безвылазно сидел в Римини. Если бы прокатило, никто бы не стал проверять.
– Зачем? – заинтересованно спросила я. Какие-то шпионские страсти на пустом месте.
– А вот это не твое дело, – Марк распахнул свои драконьи глаза, сверкнувшие на ярком солнце желтизной и посмотрел на меня в упор. – Ничего криминального. Этого достаточно.
Дима начал собирать со стола пустую посуду, а меня вдруг накрыло таким ужасом, что я даже забыла про стыд от того, что кто-то опять хозяйничает вместо меня.
– То есть вы, получается, в разгар пандемии были в куче аэропортов, в самолетах, на вокзалах… – сквозь пелену иррациональной паники не получалось даже сосчитать, насколько велика эта куча. Они наверняка не все упомянули.
– Если бы не разгар пандемии, самолет был бы всего один, – пожал плечами Дима.
Кажется, он даже не понял, к чему я.
– Вы же могли подхватить эту дрянь! Как вы вообще попали сюда мимо карантина?
– В карантин нам тоже нельзя, – Марк встал и стал собирать оставшуюся на столе посуду.
Я отшатнулась, когда он наклонился за моей чашкой.
Он хмыкнул, бросил на меня короткий взгляд и ушел на кухню.
– Поздно уже дергаться, мы всю ночь проспали вместе, – прокомментировал Дима, доставая пачку сигарет из нагрудного кармана. – Тут курить можно?
– Нет, – отозвалась я, пытаясь дышать медленнее и спокойнее. Мое сердце убьет меня раньше любого вируса, если я буду так реагировать.
– Даже на террасе? Ну окей, – он убрал сигареты обратно и пересел ко мне на диван. Я не успела дернуться, как он обнял меня и прижал к себе. – Могу тебе поклясться, что мы были крайне осторожны, держались подальше от людей и часто мыли руки.
Прикосновения. Все-таки мне здорово их не хватало. Друзья в интернете самые лучшие, но они не могут меня обнять. А может вот этот совершенно посторонний мужик и от его близости и тепла становится чуть легче.
– Не бойся, Ир. Все в конце концов будет хорошо. А пока не очень, люди должны помогать друг другу. Ты поможешь нам, а мы тебе. Хочешь денег? С чем-чем, с деньгами проблем нет. Но некоторые вещи сейчас не купишь даже за очень большие деньги. Разве что за совсем нереальные, но столько у нас нет.
Я подумала, что аппарат ИВЛ наверняка купишь. И вертолет до необитаемого острова, где можно переждать эпидемию. Так что надежды некоторых интернет-бойцов на смену власти в мире можно похоронить. Да, от вируса умирают в основном пожилые люди и заражаются тоже, но если президенты и шейхи еще не спрятались от него в изолированных комнатах, их вытянут, даже если они заболеют.
– Подите предложите денег вот им, – я кивнула на веселых киприотов в доме на противоположной стороне улицы. Уже с утра там гремела музыка, разжигали мангал и собирались жарить сувлаки.
Вот какой народ точно не победить. Каждый вечер, сначала по выходным, а теперь и в будни, они танцевали и пели, каждая семья строго в своем дворе, но на самом деле все вместе. И проезжающие машины радостно сигналили им, а прохожие улыбались и махали, не забывая, впрочем, расходиться со встречными по разным краям дорожки.
– Ты ведь уже согласилась, – Дима потискал меня как плюшевую игрушку. В нем не было угрозы как этой ночью. Хотя и ночью я так толком ее и не ощутила, несмотря на все его попытки.
Да, я уже согласилась.
Мир сошел с ума, и я тоже.
Мне было приятно, что меня накормили завтраком и позаботились.
Деньги, если честно, тоже казались не лишними. Летящий в пропасть курс рубля заставлял нервничать даже сильнее эпидемии. Точнее, они успешно соревновались за первое место, временами отдавая победу страху не выбраться с Кипра никогда.
Но было еще то, как я ощутила себя ночью. Когда меня отпустила тревога, уже несколько дней стискивающая голову железным обручем. Часто ее не берут даже рецептурные препараты, если только не углушиться ими до состояния умертвия, и за такие минуты можно заплатить очень дорого.
Собственно, я уже заплатила тем, что осталась здесь вместо возвращения домой.
Меня могло успокоить только море. Каждый вечер, когда солнце уже начинало потихоньку сползать к горизонту, я шла на берег. Сначала я ходила до дальнего супермаркета – почти час в одну сторону. Но с тех пор, как в Пафосе появились первые заболевшие, решила стать аккуратнее, все-таки по пути встречается слишком много людей. Теперь я гуляла недалеко, до пустынного пляжа, где встречала закат, сидя на шершавых камнях у воды, и оставалась там до тех пор, пока от ночной прохлады не начинали мерзнуть пальцы.
Зато прибой успокаивал меня достаточно, чтобы я мгновенно засыпала и спала шесть-семь часов. Это много. В Москве во время обострения получалось не больше четырех.
Ощущение нереальности, появившееся еще во время первых объявлений об отмене всех рейсов и закрытии магазинов, о мировой пандемии, о ежедневных сотнях смертей, заставляло кружиться голову. Вокруг происходило то, чего не было никогда. Все казалось нереальным, словно во сне. И по логике снов дальше произойти могло все, что угодно.
Но и я не была больше связана условностями обычного мира.
Я согласилась.
О проекте
О подписке