Предчувствие

Уйду один в пустынные поля,
В прохладу их неслышными шагами,
Лазурью вечера напоена земля,
Колосья ржи клонятся под ногами.

Без всяких дум, с любовью лишь в груди,
Немой бродяга, тропами ночными
Уйду и встречу счастье впереди —
Природа… Женщина… Мы созданы иными!

Солнце и плоть

На землю чудную, в которой бродит кровь,
Льет Солнце властное горячую любовь.
Живой родник! Я чувствую опять,
Как нежный луг зацвел за пядью пядь.
Как дышит грудь земли и бродят соки мая,
Когда лежу я, травы обнимая —
Из плоти и крови, как женщина, она
Для жизни и любви сотворена.

Венера! С юных пор здесь все росло и зрело,
Мне жаль ушедших лет твоих, Кибела,
Звероподобных фавнов и Богов,
Кору грызущих, нимф среди лугов —
Их поцелуи, кудри, словно шелк…
Мне жаль, что век сатира отошел,
Когда под взглядом радостного Пана
Его цевницы сладкая осанна
Любви баюкала зеленые луга,
И знала лишь козлиная нога
Земную дрожь… И воды, кровь дерев —
Вселенной сок струился под напев,
Ему вдали Природа отвечала,
Людей, зверей и птиц от самого начала
Под ветви рощ, как властный бог лесной,
В свой храм любви звала она весной.
Мне жаль тех дней, когда она кипела
И вдаль неслась на колеснице белой,
Заполонив пространство впереди,
Жизнь вечная лилась из женственной груди
Средь блеска городов сверкая красотой;
И сладостно припав к груди ее святой
Был счастлив человек, и так, набравшись сил,
Природы целомудрие хранил.

Но минули века! О горе! Что за вздор:
– Я видел все! – безумца разговор.
Он слеп и глух, он царь и бог теперь,
Но к свету и любви ему закрыта дверь.
О, если б человечество посмело
Опять к груди твоей припасть Кибела!
И вспомнило бы вдруг Астарту, что когда-то
Из пены волн явилась, и от взгляда
Ее прекрасных, вечно черных глаз
В душе любовь рождалася не раз,
Ей вторил птичий хор, разбуженный навек…
О, как прекрасен был бы Человек!

В тебя лишь верую, Венера! Афродита!
О, наша суть земная позабыта —
О вечной жизни тайную мечту
Лелем мы и тянемся к кресту.
Печально дни текут земной юдоли,
Мы в добровольном рабстве и неволе —
Не вырваться, замкнулся этот круг,
Так где же Он? Но думаем: а вдруг…
Глядим во тьму с надеждой и мольбами
Испуганными, жалкими рабами
И кары ждем за грех, – закутались в одежде,
А та, чью плоть мы так любили прежде
И нашу чистоту стремились в ней узреть,
Та, что наш дух мятущийся гореть
Огнем любви заставила, за это
Из плена вознеся к сиянью света —
Забыта! Даже в куртизанки Женщина не хочет!
– Печальный фарс – рыдая, захохочет
Богинь прекрасных помнящая Лета…

О, не вернуть былые времена!
Закончился спектакль и сыграны все роли!
Но если всех богов отринуть в тяжкой доле
И идолов своих сумеет сокрушить —
Воскреснет Человек и с богом будет жить
Лишь с тем в душе, что в слое плотской глины,
Сын неба, вознесясь в небесные долины,
В огне мечты полетом окрылен!
И иго тяжкое, как камень, сбросит он —
Без страха ввысь летя, без сожаленья,
Приняв дары святого Искупленья!
И вот, сверкнув улыбкой огневой,
Ты из морей поднимешься, и твой
Прекрасный лик любовь подарит веку,
Под лиру спеть прикажешь человеку
Вновь поцелуем трепетным однажды.
Как жаждет мир любви! Спаси его от жажды!
…… … … … … … … … … … ….
И снова, Человек, воспрянешь гордо ты!
Оковы тьмы разбив, луч древней красоты
Ворвется в храм плоти и спящего там бога
Заставит трепетать у вечного порога.
А разум Человека, словно резвый конь,
Из тьмы ночи бросается в огонь,
Он путы рвет, все знать и видеть хочет,
Свободной мысли торжество пророчит.
Откуда есть вселенной бесконечность?
И Млечный Путь уводит звезды в вечность?
И разум в глубине галактик тонет…
Огромные стада пастух ли в небо гонит
Иных миров средь ужаса и тьмы?
И все ль миры, задумаемся мы,
Звучат призыву разума ответом?
А смертный человек? Что хочет видеть в этом?
Быть может, голос разума – мечты?
Откуда в этот мир явился ты,
Раз жизнь так коротка и эфемерна?
В свой Океан погрузишься, наверно,
К зачатью бытия, к росткам и эмбрионам?
Природа-мать не возвратит ли вновь к зеленым
Его лугам, крутя в своем горниле,
Чтоб люди в травах вновь росли и жили?

Нет, знать нам не дано! Дремучие химеры
Тревожат нас, и мы без твердой веры
Глядим во тьму, не видя, что за ней —
Сомнения и страх в нас вечности сильней,
Они крыла простерли черной птицы,
И даль спешит за горизонтом скрыться.
…… … … … … … … … … ….

Разверзлись небеса! Мертвы все тайны их
Пред тем, кто жил и не был рабски тих!
Сверканием природы окружен,
С лесами, с реками заре свободной он
Чудесный гимн, приветствуя, поет…
То Искупление! Любовь, любовь грядет!
О, плоти торжество! О, высшая награда!
Пора любви – души любой отрада!
С триумфом Эроса и Каллинига тут
Покров из белых роз торжественно несут,
К ногам героев и богов склоняясь
И женщин вдруг коленями касаясь…
О Ариадна, звук твоих рыданий
Несется с берега в пространство мирозданий,
Когда в волнах Тезея парус брезжит!
Не плачь! Смотри, дорогой прямоезжей
Несется Вакх бесстрашный в неизвестность
На колеснице, радуя окрестность,
За тиграми, чьей похоти предела нет,
За рыжими пантерами вослед…
И Зевс, быка наружность обретя,
Европу голую качает, как дитя,
И шею мощную рука ее объемлет,
Плывет, и взор его желаньям девы внемлет,
Теплу ее чела во мгле внимает он
И поцелуям страстным среди волн
Туманный взор свой к деве обращая;
Бутоны пышных лотосов качая,
Скользят по струям пены золотой,
Влюбленный Лебедь замер над водой
Крылами белыми объемля страстно Леду…
Прекрасная Киприда шествует по свету;
Стан изогнув изящно, держит вечный путь,
От глаз восторженных свою не пряча грудь
И золотой пушок над белоснежным чревом…
На мощный торс Геракл движеньем смелым
Небрежно шкуру льва накинул, и над ним
Сияет ореол, грозой богов храним…

Течет на плечи свежею волной,
Спадает тяжестью под летнею луной
Дриады обнаженной пышный волос —
Она в мечтах, ее не слышен голос;
Пора священных сумерек настала,
Селена белая кидает покрывало
К ногам Эндимиона, пряча страх,
Свои уста таит в его устах…
Поет и плачет речка вдалеке —
То Нимфа вспомнила, как в жизненной реке
Прекрасный юноша навеки смежил очи…
Влюбленный ветер гонит сон из ночи,
Где в ужасе святом и рощи, и леса
Покровы сняв, взирают в небеса,
Где снегири на мраморе горят, —
Миры и Человек с богами говорят.

Офелия

Над черною водой, где сонных звезд свеченье,
Огромной лилией по девственной реке
Плывет Офелия в накидке подвенечной…
Оленей брачный зов несется вдалеке.

И сотни лет над бездной этой звездной
Звучит ее томительный напев,
Плывет она во мраке жизни грозной,
Допеть безумной песни не успев.

Ей ветер грудь целует осторожно,
Раскрыв прозрачные одежды не спеша,
Плакучих ив рыданья невозможно
Не различить под шелест камыша.

И вздохи грустные кувшинок раздаются;
Порой, гнездо в ольшанике густом
Разбудит невзначай, и тихо звуки льются
Далеких звезд о таинстве святом.

Как снег бела! Таинственна, прекрасна!
Погибла ты, гонимая рекой —
С норвежских гор ветра тебе напрасно
Поведали о вольности другой;

Напрасно ветра странные напевы
Заставили поверить чудесам —
Внимала ты с мечтательностью девы
И шороху листвы, и темным небесам;

И голосу морей, что грудь твою разбили,
По-детски нежную, гоня за валом вал;
Безумный рыцарь, выбравший из лилий
Тебя одну, к ногам твоим припал.

Свобода, Рай, Любовь! Внимая чудной были,
В огне мечты растаяла, как снег:
Твой синий взор виденья погубили,
И Вечность очи смежила навек.

Но есть Поэт, который о светилах
Расскажет, и о том, что ты была —
Лишь он, увидевший, теперь поведать в силах,
Как белой лилией Офелия плыла.

Бал повешенных

Здесь над черными водами Леты
Балаганным паяцам сродни,
Паладинов бесовских – скелеты,
Саладинов танцуют одни.

Их Вельзевул то дергает, то лупит
По головам подметками туфлей,
Чтобы заставить высохшие трупы
Под рождество кривляться веселей.

Любви утехи в жуткой пляске этой
Ломают по веленью сатаны
Покорные зловещие скелеты —
Стучат их кости, руки сплетены.

Велик театр, здесь хватит места многим,
В разгаре бал, запали животы,
И струны рвет над зрелищем убогим
На скрипках грозный гений темноты.

Летят по сторонам лохмотья кожи,
Подметки танец выдержат любой,
Картонных рыцарей сраженья зависть гложет,
И не понять: здесь пляска или бой?

С плюмажем ворона на белой шляпе снега
И драный свесив с челюсти лоскут,
Проворно на балу паяцы века
В сражении кружатся там и тут.

Со свистом ветер пляшет и резвится,
Органом стонет виселица, ей
За синим лесом вторит вой волчицы,
Пылают дали, адских бездн алей.

Кружи сильней загробных арлекинов!
Бессильны пальцы их, что к четкам позвонков
То тянутся, то корчатся, отринув:
В монастырях ищите дураков!

Здесь пляшет смерть… И вот, с порывом ветра
Скелет рванулся, прыгнув до небес:
Безумный! – до земли не хватит метра,
Как ни пляши – веревка держит вес!

И вновь с петлей на шее он забился
В конвульсиях придуманных страстей,
Как будто шут любимый возвратился
В свой балаган, на бал под стук костей.

Здесь над черными водами Леты
Балаганным паяцам сродни,
Паладинов бесовских – скелеты,
Саладинов танцуют одни.

Расплата Тартюфа

Под черной сутаной страсти распаляя
И потирая руки, он идет…
Он сладко пел, слюну любви пуская,
И все, что будет, видел наперед.

Но раз мальчишка Злой неосторожно
Схватил его, – быть может, он и прав —
И за ухо трепля, ругал безбожно,
Сутану с потной кожи ободрав.

Расплата, что страшней для подлецов?
Грехов прощенных цепь в конце концов
Он перебрал, как четки, наг и бледен…