Я прождал электричество весь день, кутаясь в махровый халат на диване, но подачу так и не возобновили. Меня захватила апатия. Не хотелось вставать и делать что-то. Наконец, когда совсем стемнело, чувство голода возобладало. Пересилив себя, я встал и открыл маленькую банку тушёной телятины. Поев в свете айфона, я подошёл к окну, но на улице была кромешная тьма. Ко всему прочему фонарь освещал комнату, так что в стекле виднелось лишь моя бородатая физиономия.

«Чёрт бы побрал всё это! – вырвалось у меня. – Зачем я выжил?! Чтобы так прозябать? Без моего прошлого жизнь потеряла все краски и всякий смысл.

Плюхнувшись на диван, я зарылся в гору старого барахла, которым укрывался ночью. В не отапливаемом, брошенном доме, продуваемом всеми ветрами, было довольно прохладно, не смотря на то, что было лишь начало осени.

Свет не появился и утром, и только тогда во мне стали гнездиться сомнения, а дадут ли электричество вообще? Мне не хотелось есть. Холодные консервы казались несъедобными. Я не мог вскипятить себе воды, чтобы попить и приготовить еду. Положение моё было катастрофическим.

Утром следующего дня я проснулся рано и даже не сразу понял, что произошло. Повернувшись на бок, я смотрел на компьютер. Меня знобило, и только тут дошло – у меня была температура!

Испугавшись одной этой мысли, я подскочил. В висках застучало. Поморщившись, я встал и достал из шкафчика в ванной термометр. Минутное измерение показало неутешительный результат – 37,8 градусов.

Внутри всё похолодело и затряслось от страха. Пришёл и мой черёд! Значит, мне осталось совсем немного. С ослабевшим организмом вирус мог справиться за какую-то неделю.

Значит, всё было напрасно: все переживания и старания, закупорка квартиры, кипячение воды и прочие издевательства над собой. Я заплакал без всяких угрызений совести.

Делать было нечего. Я понимал, что нужно было ехать в этот лагерь спасения, но надежды у меня не было. Я выпил две таблетки аспирина и упал на диван, не в силах заставить себя сделать хоть что-то. Было так горько и противно, что всё окончательно потеряло смысл.

Меня грела только одна мысль, что за то время, пока я хоронился в своей конуре, было изобретено лекарство от вируса. Это заставило меня подняться, ведь если лекарство было разработано, то мне нужно было начать его приём как можно быстрее. После аспирина состояние моё немного улучшилось, я оделся потеплее, стал заматывать лицо шарфом, но потом отбросил его в сторону. К чему уже он был нужен?

После трёх месяцев, дверь моей квартиры отворилась со скрипом, который можно было принять за звук удивления. Я выглянул в тёмный подъезд. Там было очень тихо и темно. Ни звука. Дверь в соседнюю квартиру была распахнута настежь. Видимо соседи в спешке покидали свои роскошные апартаменты. Оба замка на моей двери были аккуратно закрыты, хотя в этом, по-видимому, не было нужды. Привычка.

Спускался в подземный гараж я очень медленно и тихо, прислушиваясь к каждому своему шагу, который гулко отзывался по всем площадкам.

В гараже было ещё темнее, пришлось зажечь фонарь. Тут меня ждал ещё один неприятный сюрприз – весь гараж был по щиколотку заполнен водой. Возможно, прорвало коммуникации, или просто просочилась дождевая вода. При первом же шаге, мои туфли заполнились холодной водой и отяжелели. Снова подниматься наверх, чтобы сменить обувь я посчитал глупым, так что пришлось хлюпать в промокшей обуви до своей машины. Я про себя решил, что если машина не заведётся, то вернусь поменять обувь. Однако, возвращаться не пришлось на третий раз, когда почти мёртвый аккумулятор отправлял стартеру последний заряд энергии, мотор заурчал. Через несколько минут на ноги стал дуть приятный тёплый воздух. Хоть что-то меня сегодня порадовало. В гараже было очень много машин. Видимо большинство соседей моих так никуда и не уехало. Я включил фары, затем плеер и простоял ещё минут десять, пока салон основательно не прогрелся.

Медленно, словно новичок, я вырулил из гаража на улицу. Раздумывая, какой дорогой мне поехать, я увидел неподалёку справа останки, которые портили мне вид из окна, и повернул налево.

Поездка по пустынным улицам принесла мне смешанные чувства. С одной стороны было страшно. Ведь я оставался совсем один, без помощи и без шансов на спасение. Но с другой стороны было интересно наблюдать за этими последствиями апокалипсиса. Я начинал ощущать себя сталкером, героем компьютерной игры, который охотится за артефактами, в опасных походах по зоне.

Я ехал медленно. Во-первых, на улицах повсеместно стояли брошенные машины, валялись какие-то вещи, местами на глаза попадались обезображенные трупы. Во-вторых, я смотрел на последствия отсутствия людей. Прошло всего несколько месяцев, а природа уже наступала. Дороги были заметены листвой и мусором, на обочинах и на тротуаре сквозь брусчатку проросли травы. Кто бы мог подумать, что отсутствие человека скажется так скоро.

Витрины супермаркетов, магазинов и аптек, предусмотрительно закрытые хозяевами были разбиты. Внутри царил полный разгром. Практически все полки были пусты. Товары, которые не забрали люди, были разбросаны по полу. Здесь успели похозяйничать и животные.

Кое-где на улицах стояли брошенные машины с открытыми дверьми, многие из них были помяты – видимо были брошены хозяевами на пути «Валькирий». Однако везде, кроме одного проулка, мне удалось проехать без труда. Несмотря на все катаклизмы, я старался ехать аккуратно, чтобы не помять и не поцарапать свою машину.

Через десять минут пути показались дома, опалённые недавним пожаром. Перед глазами возникли страшные картины. Все здания, без исключения, были повреждены, стены почти везде до основания были покрыты сажей и копотью, стёкла в окнах полопались, рамы выгорели, крыши на деревянных перекрытиях провалились, как и межэтажные перекрытия. Пожар не пожалел ничего: сгорели все деревья, лавочки, мусорные баки и машины. Ехать по этому району было куда сложнее: дорога была засыпана обломками черепицы и шифера, стёклами и головёшками, но другой дороги в центр не было.

Площадь пожара была колоссальной, я ехал квартал за кварталом, и за это время мне на глаза попалось только несколько домов, чудом уцелевших от огня.

При этом нигде не было видно ни одного человека. Город вымер. Оставалась одна надежда – лагерь жизни.

Ещё через несколько минут пути я оказался в т.н. санитарной зоне. Увы, она тоже пострадала от огня. По мере приближения к стадиону, мои надежды таяли на глазах. Здесь всё было также в запустении. Я вырулил на площадь перед стадионом и остановился. Здесь посреди стоянки со сгоревшими машинами стоял пожарный автомобиль. Он был цел, но открытые двери и размотанные шланги свидетельствовали о том, что люди бросили и его.

Большой корпус «А» спортивного комплекса был полностью уничтожен огнём. Правда, сам стадион стоял нетронутый. Я выглянул из машины, пытаясь понять, начался ли пожар здесь и уже потом перекинулся на соседние кварталы, либо он шёл сюда с запада, и пожарным удалось остановить его здесь.

Подъехав ближе к блоку «А», я вышел из машины и осмотрелся. Ничто не говорило о том, что здесь установлен лагерь выживших. Было тихо, как у меня дома, только лёгкий ветерок нарушал общее безмолвие. «Хорошо, что есть хоть ветерок! – подумал я. – Всё не Лангольеры!»

Главный вход в здание был повреждён, так что я зашёл внутрь с торца. Ни души. В воздухе стоял запах гари. «Эй! – позвал я. – Есть кто живой?». В коридорах на полу валялись упаковки из-под лекарств, бинты, мусор, стояли медицинские кушетки и кресла-каталки.

Видимо на первом этаже были оборудованы процедурные комнаты и кабинеты для персонала. Здесь не было ни души. «Люди!» – кричал я уже во весь голос. Никто не отзывался. Идти в сгоревшую часть здания смысла не было. Вместо этого, найдя лестницу, я стал подниматься наверх. На втором этаже были жилые комнатки. Здесь стоял смрад, который не перебивала даже гарь. В коридоре, прямо возле лестницы лежал труп женщины в белом халате. Я прикрыл нос и рот платком, в животе похолодело. Нет, она не умерла от ожогов или удушья. Её измождённое тело лежало возле сестринского поста, который она не покинула до самой смерти. Тут я перестал кричать, уже опасаясь того, что кто-то отзовётся. В каждой из комнат меня ждал ужаснейший «сюрприз» – мёртвые пациенты. Несчастные лежали на кушетках, на полу – везде. Я быстро вернулся к лестнице и, сделав две шага наверх, остановился. «Есть кто-нибудь живой?» – крикнул я, сложив ладони рупором. Мой крик эхом отозвался на пустых этажах здания. Я бегом вернулся вниз и стал обшаривать все кабинеты врачей в поисках заветной склянки с надписью «Панацея».

Здесь лежало два трупа в белых халатах и размороженный холодильник, в котором было две коробки с ампулами без надписей. В шкафу со стеклянными дверцами было ещё с десяток лекарств, названия которых я раньше не слышал. Как их принимать, было не понятно. Впрочем, если даже все медики были мертвы, значит, лекарства в холодильнике и шкафу были бесполезны.

Обессиленный и обречённый, я вышел на улицу и вдохнул свежего воздуха. Мне не хватало кислорода, я задыхался, из груди рвался звериный крик, рёв, но я только побрёл к своей машине.

Что мне было делать больному в пустом, обесточенном, наполовину сгоревшем городе? Если даже в санитарной зоне все отдали Богу душу, то в остальной части – и подавно!

Это означало смерть. Неизбежную скорую смерть от этой чумы, выкосившей всех вокруг. Конечно, глупо было надеяться на чудо, когда всех остальных это чудо обошло! Я и так продержался дольше других…

Мне страшно захотелось назад в свою тихую конуру. Я сел в машину, ощущая, что силы меня покидают с каждым движением. Домой я возвращался по другой дороге, и наткнулся на тёмное здание торгового комплекса. В голову пришла идея «отпраздновать» свой последний день.

В супермаркете было темно, и царил бедлам, как и в других магазинах. Бутики с дорогой одеждой, спортивным инвентарём и косметикой стояли нетронутые, зато продуктовые отделы были пусты. А я искал алкоголь.

На первом этаже алкогольный магазин был разгромлен, но я помнил, что элитный магазин спиртного был также на третьем этаже. Поднявшись по мёртвым эскалаторам, я направился к магазину. Витрина «Алкостора» была разбита, но внутри ещё оставался кое-какой товар. Спасибо прежним грабителям и на том!

Я взял корзинку и полностью заполнил её бутылками, не особо разбирая в темноте какие вина, ликёры и настойки там оказались. Не знаю, может это было подсознательное желание покончить с собой… Смертельное отравление алкоголем выглядит куда лучше, чем постепенное угасание от коварной болезни.

В разорённом супермаркете внизу мне удалось найти кое-что съестное – чипсы, сгущённое молоко, семечки, сладости. Крупы я брать не стал, так как они мне уже не пригодились бы.