Цитаты из книги «Клуб Дюма, или Тень Ришелье»

Les trois livres de l’Art», «Destructor omnium rerum»,

«Omnes vulnerant, postuma necat». «Все ранят, – перевел он, – последняя убивает»

Забавное занятие – раздумывать над минувшим и анализировать свое восприятие сквозь призму нынешнего

Читатель формируется из того, что он прочел раньше, но также из кино и телепередач, которые он посмотрел. К той информации, которую предлагает ему автор, он непременно добавляет свою собственную.

– Кто знает, – прошептала она наконец, – может, они, разбросанные по свету, одинокие, все еще ждут, когда же командир велит им возвращаться домой.

– Хуже пришлось тем, кто за ним последовал. – Корсо не сразу сообразил, о ком она вела речь. – Тем, кого он, падая, увлек за собой: воинам, вестникам, служившим ему по должности и призванию. Некоторые из них были наемниками, как ты… И многие даже не поняли, что в тот миг сделали выбор между подчинением и свободой, между лагерем Создателя и лагерем людей; они просто пошли за своим командиром – на бунт и на поражение, потому что привыкли выполнять приказы не рассуждая, и еще – они были старыми верными солдатами.

В Прадо есть одна картина… Помнишь, Корсо? Мужчины, вооруженные ножами, пытаются выстоять против всадников, которые рубят их саблями. Я всегда воображала, что у падшего ангела, когда он взбунтовался, были точно такие же глаза, такой же потерянный взгляд, как у тех несчастных с ножами. Храбрость отчаяния. Тем временем она чуть сдвинулась с места, всего на несколько сантиметров, но тень ее при этом быстро метнулась вперед и приблизилась к тени Корсо, словно действовала своевольно, по собственной прихоти. – А ты-то что об этом знаешь? – спросил он. – Больше, чем хотелось бы. Теперь тень девушки накрывала собой все фрагменты книги и почти соприкасалась с тенью Корсо. Он инстинктивно отшатнулся, чтобы две тени на кровати разделяла хотя бы узкая полоска света. – Вот, вообрази, – говорила она все так же задумчиво, – самый прекрасный из падших ангелов, один в пустом дворце, плетет свои козни… Он добросовестно отдает все силы рутинным делам, которые сам бесконечно презирает; но они по крайней мере помогают ему скрыть отчаяние. Поражение. – Девушка засмеялась тихо, безрадостно и так, словно смех ее доносился откуда-то издалека. – Ведь он тоскует по небесам.

– А тот, что появляется в «Братьях Карамазовых»? Корсо сделал вид, что принюхивается, ища, откуда идет дурной запах. – Мелковат. И вульгарен, как подручный в лавке старьевщика. – Он на миг задумался. – Скорее всего, я отдал бы предпочтение мильтоновскому падшему ангелу, – Корсо глянул на нее вопросительно. – Именно это ты желала услышать? Она загадочно улыбалась. И стояла все так же, сунув большие пальцы в карманы очень узких джинсов. Он впервые видел, чтобы джинсы так на ком-то сидели. Вероятно, это из-за длинных ног. Такие ноги бывают у девушек, путешествующих автостопом… Они стоят на обочине, рюкзак брошен рядом, а в зеленых глазах сквозит несказанный свет. – А каким ты представляешь себе Люцифера? – Не знаю. – Охотник за книгами задумался, потом поспешил скроить презрительную и равнодушную гримасу. – Наверно, он угрюмый и молчаливый. Он скучает. – Гримаса сделалась кислой. – Сидит на троне в пустой зале – посреди безлюдного и стылого царства, и еще очень однообразного – там никогда ничего не происходит. Какое-то время она смотрела на него, не произнося ни слова. – Ты удивляешь меня, Корсо, – сказала она наконец с притворным восхищением. – Почему это? Мильтона всякий может прочесть. Даже я. Он наблюдал, как девушка медленно пошла вокруг кровати, при этом ни на шаг к ней не приближаясь, пока не очутилась между Корсо и лампой, освещающей комнату. Случайно или нет, но встала она так, что тень ее упала на фрагменты «Девяти врат», рассыпанные по покрывалу. – А ведь ты только что упомянул и о цене. – Теперь лицо ее пребывало во мраке, хотя голова отчетливо высвечивалась. – Гордость, свобода… Знание. Всегда и за все приходится платить – кому в начале, кому в конце. Даже за храбрость… Правда? Подумай только, сколько храбрости нужно, чтобы подняться против Бога… Слова ее звучали тихо – шепот среди тишины, которая наводняла комнату, просачиваясь во все щели – под дверью, в окне; казалось даже, что там, снаружи, стих шум машин. Корсо смотрел по очереди то на один силуэт, то на другой – то на ее тень, означенную на покрывале и бумажных клочках, то на фигуру из плоти и крови, заслонившую собой свет. И тут охотник за книгами спросил себя, какая же из двух девушек реальнее? – А все эти архангелы? – заговорила Ирэн Адлер – впрочем, возможно, то была ее тень. В голосе звучали пренебрежение и обида; Корсо уловил эхо с силой выпущенного из легких воздуха, так что получился вздох презрения и отчаяния. – Они такие красивые, такие совершенные. И такие дисциплинированные – прямо как нацисты. В этот миг она выглядела не такой уж и юной. Девушка несла на плечах вековую усталость – мрачное наследство, чужие грехи.

Кто ты? – Дьявол, – ответила она. – Влюбленный дьявол. И расхохоталась. Томик Казота лежал на комоде, рядом с «Мемориалом Святой Елены» и какими-то бумагами. Девушка глянула на книгу, но в руки не взяла. Потом ткнула в нее пальцем, подняв глаза на Корсо: – Ты веришь в дьявола? – Мне платят, чтобы я верил. Во всяком случае, до тех пор, пока не доведу эту работу до конца. Он увидел, как девушка медленно кивнула, словно знала ответ заранее. Она наблюдала за Корсо – с любопытством, полуоткрыв рот, и казалось, напряженно ждала какого-то знака или жеста, которые только ей дано было понять и истолковать. – Знаешь, чем мне нравится эта книга? – Нет. Скажи. – Тем, что герой ее искренен. Для него любовь – не примитивная ловушка, чтобы погубить очередную душу. Бьондетта такая нежная и верная… и помнишь, что ее восхищает в Альваре? Именно то, что дьявол ценит в людях: храбрость, независимость… – На миг светлые зрачки скрылись под ресницами. – А также – страсть к знаниям и ум. – Ты хорошо разбираешься в таких делах. А что еще тебе об этом известно? – Гораздо больше, чем ты можешь себе вообразить. – Я ничего не собираюсь воображать. Все мои сведения о том, что дьявол любит, а что презирает, почерпнуты исключительно из литературы: «Потерянный рай», «Божественная комедия» и, разумеется, «Фауст» и «Братья Карамазовы»… – Он сделал невнятный, уклончивый жест. – Мой Люцифер – из вторых рук. Теперь она смотрела на него насмешливо. – И какого же ты предпочитаешь? Из Данте? – Нет уж! Слишком ужасен. Слишком средневековый, на мой вкус. – Тогда Мефистофеля? – Тоже нет. Слишком лощеный, с замашками лукавого и ловкого адвоката…

го «Деломеланикона» – классики чернокнижия