Тайна гувернантки

Эмир ждал Даврона как никогда, потому что неделю назад в Самарканд прибыл еще один поезд красноармейцев – это казаки из Украины. Сомнений не было: большевики собирают там армию для похода на Бухару.

Любые сведения о движении «красных» эмир сразу же обсуждал с полковником Николаевым, который до революции служил в Генеральном штабе царской России.

– Ваше высочество, что случилось? Ваш слуга не дал мне даже помыться в бане, – спросил Николаев эмира, который сидел за огромным письменным столом в своем кабинете. На правителе был златотканый халат и шелковая чалма, сверкающая белизной. Полковник же никогда не расставался с мундиром русского офицера и двумя крестами на груди.

– Виктор, сядь ближе и слушай, что передает наша разведка, – сказал эмир по-русски с восточным акцентом. – В Самарканд прибыл еще один поезд с красноармейцами. Кажется, ты был прав: в скором времени они нападут на нас. Иначе, зачем собирать такую большую армию у меня под боком. Во время наших переговоров с большевиками комиссар Краснов обещал, что всех этих приезжих солдат из России скоро отправят в Ферганскую долину – против басмачей. Однако ни один солдат не сдвинулся с места. Зря я вел с ними переговоры, большевики обманули меня.

– Ты правильно делал, что вел переговоры: у нас просто не было выбора. Ко всему мы выиграли время. За этот год нам удалось подготовить часть своих солдат и от англичан получить оружие.

– Скажи честно, мы удержим Бухару? Все-таки у нас большая армия…

Николаев задумался: сказать Алимхану правду, но тогда эмир совсем падет духом, перестанет заниматься подготовкой армии, и большевики возьмут Бухару без боя.

– Виктор, скажи мне правду, как другу.

– Алимхан, у нас мало шансов. Хоть наша армия и большая, но «красные» хорошо обучены, многие из них прошли Первую мировую и имеют опыт гражданской войны. К тому же большевики смогли заразить красноармейцев идеей борьбы против богатых – у них высокий боевой дух.

– О чем ты говоришь, – недовольно произнес эмир, – какой такой дух-мух! Скажи честно, чем мои солдаты хуже, ведь большевики – это просто безграмотные разбойники.

– Хорошо, скажу тебе правду. Да, большевики – это сброд, разбойники, но ради своей идеи они готовы погибнуть. А в глазах твоих солдат пустота, они не хотят гибнуть за эмира. Пойми, бухарским солдатам нужна идея, ради которой они готовы сложить головы. Это очень важно.

– О какой такой идее ты болтаешь, никак не пойму, может, моему народу предложить идею европейской демократии? – усмехнулся эмир в кресле.

В комнате было жарко, и он распахнул халат, под которым виднелась голубая шелковая сорочка, обтягивающая большой живот.

– Надо сильно напугать наших солдат и таким образом расшевелить их, – дал совет полковник. – То есть каждый день внушать солдатам, что если Советы придут в Бухару, то будут насиловать их жен, дочерей, отменят ислам и обычаи предков. Как ты думаешь, тогда появится у них своя идея – защитить свой дом, свою религию?

– Вот теперь твоя мысль стала понятна. Это забавная идея, надо поразмыслить.

– Уверен, тогда солдаты будут сражаться до конца и не сбегут с поля боя..

– Ну что ж! Пусть будет по-твоему. Ради спасения Бухары я готов на все. Я думаю, в этом деле нам помогут муллы и дервиши. О, Аллах, помоги нам!

– Даврон еще не вернулся? – поинтересовался Николаев.

– Пока нет. Сам жду, нервничаю, не нахожу себе места.

– Будем надеяться, что на днях появится.

– Да, сегодня день рождения Наташи, и по этому случаю я велел накрыть стол в русском зале.

– Гостей будет много?

– Какие гости в такое-то время? Будут только свои, да и делаю это только ради нее. Одним словом, будет тихая вечеринка. Сейчас не до пышных торжеств. Через час приходи в Русский зал, а пока у тебя будет время подыскать Наташе подарок. Не скупись, она любит дорогие подарки, тем более, что здесь ты ее единственный друг и почти как брат.

– В таком случае я отправляюсь за подарком. Хорошо, хоть есть такие радости.

– Только прошу, Виктор, не пей много водки, а то потом ты становишься каким-то скучным.

– Это революция сделала меня таким, она лишила меня большой карьеры, а затем и родины. И все же ты прав, надо держать себя в руках. Надеюсь, еще вернутся прежние времена, и стану я генералом русской армии.

– Об этом я тоже молю Аллаха.

Полковник ушел от эмира в хорошем настроении: его радовала предстоящая вечеринка в компании с Наташей – женой эмира. Здесь она была единственной русской женщиной. Однако Николаев, как русский военный специалист, был здесь не одинок, кроме него, в бухарской армии служило еще два русских офицера.

У парадного крыльца резиденции его ждали два бухарских солдата – личная охрана советника. Оба в белой шелковой рубашке, красных штанах и папахе. По бокам у каждого из них свисали кобура с маузером и сабля. Их приставили к полковнику полгода назад, когда какие-то люди, должно быть, агенты большевиков, стреляли в него на базаре. Ни одна пуля не попала в советника, однако погиб десятилетний мальчик, который торговал сладостями на подносе, расхаживая между рядами. Одна из пуль попала мальчику в голову. Нападавший был на лошади, и ему удалось скрыться. С тех пор эмир запретил Николаеву находиться в одиночестве.

– Поехали на базар, к ювелирам, – бодрым голосом скомандовал Николаев, и солдаты поскакали за его конем.

У ворот базара они сдержали своих лошадей. Охрана оглядывалась вокруг, как бы какой-нибудь бандит не выстрелил из толпы в этого важного русского полковника. Тогда эмир не пощадит их. Тем более, что повелитель уже заявил им: если они прозевают убийцу, то будут брошены в зиндан на долгие годы.

Когда всадники приблизились к ювелирным рядам, в лавку еврея Дауда первым зашел старший охранник, за ним полковник. В тесной комнатушке возле прилавка стоял богатый мужчина в златотканом халате и поясе, украшенном драгоценными камнями. Рядом стояла его жена в синей парандже, вместе с которой он разглядывал набор колец на красной бархатной подушечке.

Увидев Николаева, худое лицо Дауда растянулось в улыбке: как-никак пожаловал близкий человек самого эмира, от воли которого здесь многое зависит. Евреи всегда нуждались в таких заступниках. К тому же этот русский – щедрый клиент.

– О, какое счастье видеть такого именитого господина в лавке бедного еврея. Как поживает наш досточтимый военачальник, который подобен великому Амиру Темуру? Лесть ювелира оказалась советнику не по душе, и он резко прервал его:

– Давид, смотри, не переусердствуй. У нас, у русских, есть пословица: кашу маслом не испортишь. Однако ты способен испортить эту кашу.

– Я понял ваш намек и искренне рад, что мои слова вам неприятны. Это у меня по привычке. Я тоже не люблю себя за лесть, но мы вынуждены это делать, дабы спокойно жить среди мусульман, – почти шепотом сказал Дауд и бросил испуганный взгляд на богатого мусульманина с женой, которые еще разглядывали товар. Кажется, те не слышали его – они просто не могли оторваться от золотых колец и перстней.

– Давид, мне нужно красивое женское украшение, – сказал Николаев и, наклонившись к ювелиру, тихо пояснил: – Это подарок для русской жены эмира, у нее день рождения. Есть ли у тебя что-нибудь для такого необычного случая?

– Что же вам предложить? – задумался ювелир. – Как я понимаю, это должно быть что-то изящное, дорогое и, конечно, с бриллиантами…

– Будет хорошо, если это украшение будет иметь еще и историческую ценность. Скажем, перстень Биби-ханым, жены легендарного Темура.

– О, полковник, до чего у вас богатый аппетит. Я весьма сожалею, но такие уникальные вещички крайне редко оказывались в моих руках, хотя между ювелирами ходят разговоры, что якобы имеется перстень самого Македонского и Чингисхана. Сам я мало верю таким разговорам. И все же для истинных ценителей старины у меня кое-что есть.

Ювелир обернулся и взял с полки жестяную коробочку из-под индийского чая. Дауд извлек оттуда серебряное кольцо, которое своим видом сразу разочаровало полковника: на нем не было бриллианта, а вместо него – бирюза, и вокруг – тонкий резной узор.

– Обратите внимание, – мягко сказал Дауд, – какая изящная вещица, не правда ли?

– Но на ней нет драгоценного камня.

– Согласен с вами, почтенный советник. Тем не менее это – бесценная вещь, она украшала палец знаменитой поэтессы Нодира-бегим, которая жила в этих краях. К тому же она правила Кокандом, разумеется, после смерти мужа. Верьте мне: это подлинное кольцо. Я его выторговал за большие деньги у внука поэтессы. Должен сказать, такое мог сотворить только именитый мастер. И самое главное, загляните внутрь, там имеется надпись: «Нодира-бегим».

Такие слова не могли не заинтересовать Николаева. Он взял кольцо и с любопытством стал разглядывать, а в голове крутилась мысль: «Может, этот еврей подсовывает мне фальшивку? Здешний народ не гнушается обмана. Но евреям можно верить: они отличаются честностью». Николаев поднял голову и заметил любопытные взгляды двух богатых супругов, которые вытянули свои носы в сторону полковника.

Николаев улыбнулся им, затем заговорил с ювелиром: «Беру его, сколько просишь?»

– Зная вас, как частого клиента, готов уступить за десять золотых.

– Давид, ты слишком завысил цену, тебе не кажется?

– Помилуйте честного еврея, эта вещь стоит того. И лишь такой образованный человек, как вы, способны оценить ее по достоинству.

– Ладно, возьму, – и советник вынул из кармана кителя мешочек золотых, отсчитал монеты и опустил их на прилавок.

Счастливый ювелир забрал деньги с легким поклоном. Стоявший у двери охранник был поражен, как можно отдать такие огромные деньги за женское украшение, тем более из серебра.

– Да, вот еще что, Давид, можешь найти мне красивые розы? – спросил Николаев.

– Такие цветы в Бухаре не продаются.

– Я и без тебя это знаю. Может, у тебя имеются знакомые, у кого во дворе растут сорта роз редкой красоты, каких нет во дворце эмира. Я хорошо заплачу.

– Рад вам услужить, но для этого нужно день-два, пока мы опросим людей.

– У меня нет времени. Ладно, обойдемся без цветов.

Хозяин лавки вышел за советником и уже на улице, когда военные садились на лошадей, жалостливым голоском еврей сказал:

– Уважаемый полковник, прошу вас, не говорите эмиру, что это кольцо купили в моей лавке. Сначала я как-то не подумал об этом, а вот теперь стало страшно. Дело в том, что дедушка нашего милосердного эмира Алимхана в свое время захватил Коканд и казнил непокорную поэтессу Нодиру-бегим. Как бы это не обидело нашего правителя.

– Не переживай. У эмира есть дела куда важнее, чем карать какого-то ювелира из-за такого пустяка.

В указанный час Николаев вернулся в Арк и там, у входа, заглянул в деревянную будку сапожника, который чистил сапоги до блеска. В приемной его встретил секретарь, быстро поднявшись со стула.

– В русском зале гости уже собрались? – спросил Николаев.

– Пока только Наталья-ханум со слугами, она готовит праздничный стол. Госпожа велела никого не впускать туда, даже самого повелителя. Право, я не представляю себе, как осмелюсь сказать такое нашему великому эмиру. Прошу вас, господин советник, помогите в этом деле. Может, сами скажете ему о наказе госпожи?

Николаев улыбнулся и согласно кивнул головой. В это время дверь распахнулась, и возникла тучная фигура эмир в сопровождении двух охранников. Он уже сменил наряд – голубой халат с золотыми узорами, пояс, усыпанный бирюзой, лазуритом и крупными рубинами. На плечах – генеральские погоны России, а на груди красовались три звезды, российские ордена, а всего он получил от царя шесть. Такие украшения ему нравились с юношеских лет, когда впервые оказался в Москве.

Его охрана застыла у дверей, сам же эмир подошел к Виктору и, улыбаясь, спросил по-русски:

– Где наша именинница?

– Уже в зале, однако, она просила пока не входить туда. Наташа украшает стол и сказала, что сама пригласит нас.

– Мне тоже ждать ее разрешения? – засмеялся эмир и почесал свою бороду. – Не малых трудов мне стоит ее перевоспитание. Никак эта женщина не может привыкнуть к тому, что жены не должна повелевать своими мужьями. Хорошо, хоть остальные не командуют мною. Но сегодня она именинница, и я прощаю такую дерзость.

Мужчинам пришлось ждать недолго. Двери русской залы распахнулись, и эмир с военным советником вошел в большую комнату. Возле овального стола стояла молоденькая женщина в белоснежном наряде, с бантами и в шляпке, как одеваются модницы Европы. Наташа встретила мужчин с открытой улыбкой хозяйки и хотела поклониться по-русски, широко, размашисто, однако для беременной женщины это оказалось непросто, и она ограничилась легким наклоном. Затем сказала:

– Дорогие гости, прошу вас к столу на именины, чувствуйте себя как дома.

По ее волнующемуся голосу чувствовалось, как ей приятны столь исконно русские слова, от которых веет Россией и домом.

Сияющая белизной скатерть, немецкий сервиз с рисунками замков, лесов, рек и озер произвели на Николаева самое радужное впечатление. Они напомнили ему не только Россию, но и Берлин, и Лондон, где ему довелось работать и жить. Ах, как хотелось ему сейчас очутиться в тех местах, но кому он нужен там: без работы, без денег.

Эта сценка пришлась по душе и Алимхану. Ему тоже наскучила унылая Бухара и хотелось разнообразить жизнь, хоть на время, чтоб не думать о политике, которая изрядно утомила его. Тем более по складу своего характера он всегда мечтал о тихой, беззаботной жизни. Но обстановка вокруг Бухары становилась все тревожнее, близилась война. Поэтому эмиру нужно было хоть на время отвлечься.

– Господа, прошу вас садиться, – сказала хозяйка. – Сегодня все блюда нашего стола состоят из русской кухни. Хотелось, чтобы это застолье напомнило мне о моем доме, когда наша семья собиралась за круглым столом.

– Ты так жалостливо говоришь, что можно подумать, тебе здесь плохо живется, – шутливо сказал Алимхан и первым опустился в кресло. Вслед за ним за стол сели его жена и полковник.