Глава VII

Как только удалось разгрести все дела в управлении, Лучко снова отправился в Третьяковскую галерею, где у него была назначена очередная встреча с руководителем отдела реставрации древнерусской живописи.

Мария Ильинична, с заметными признаками недосыпа, порядком измученная печальными событиями последних дней, снова покорно проводила капитана туда, где вместо исчезнувшей «Богоматери» на стене осталось едва различимое пятно.

– Я здесь уже в третий раз, а все никак не могу запомнить дорогу.

– И не говорите, сотрудники сами иногда плутают.

– Тем не менее, судя по записям камер наблюдения, преступникам понадобилось всего четыре минуты, чтобы пройти весь этот запутанный коридор, украсть икону и вернуться в противоположный конец здания. Как им это удалось?

– Понятия не имею. А вы намекаете на то, что их мог провести кто-то из наших?

– Нет, камеры бы это зафиксировали. Но ясно одно – без тщательно подготовленной карты отсюда не выберешься.

– Карта? Но ее мог нарисовать кто угодно. Вовсе не обязательно сотрудник моего отдела.

– Возможно, вы и правы. Рано или поздно мы всё узнаем.

Поняв по бледному виду Марии Ильиничны, что последняя фраза прозвучала нечаянной угрозой в ее адрес, Лучко дал себе слово быть аккуратнее в выражениях.

– А как вы думаете, кто мог быть заказчиком?

Мария Ильинична нервно всплеснула руками:

– Но откуда ж мне знать?

– Да вы не волнуйтесь так. Я всего лишь в плане консультации. У нас есть предположение, что в этом деле могут быть замешаны коллекционеры.

– Вполне вероятно.

– А можете рассказать мне о самых известных собирателях?

– Это в первую очередь музеи.

– Думаю, музеи можно смело отбросить. Они вряд ли пошли бы на такое, краденую икону ведь не выставишь, не так ли?

Мария Ильинична кивнула. Лучко продолжил:

– Нет, я говорю о частных коллекциях.

– Собраний икон у нас в стране немало. Да и людей с деньгами тоже.

– Именно поэтому хочется понять, где можно раздобыть самый полный список интересующих меня лиц.

– О, это совсем несложно. Большинство российских коллекционеров, имеющих известные собрания, сейчас представлены в Музее личных коллекций.

– А это где?

Во взгляде Марии Ильиничны отразились недоумение и жалость одновременно.

– Это филиал Музея изящных искусств имени Пушкина. Волхонка, 10. И если вы поедете прямо сейчас, наверняка еще успеете приобрести каталог выставки. По нему и сориентируетесь.

Не в силах вынести Зинины вздохи, Аня решила не сидеть сложа руки. Как обычно устроившись на последнем ряду, подальше от глаз лектора, девушки принялись осторожно перешептываться.

– В принципе, двадцать лет разницы не такой уж и кошмар, – издалека начала Аня.

– Ты это о чем?

– А то ты не знаешь?

Зина пожала плечами. Аня еще ближе склонилась к ее уху:

– Я тут читала биографию Пифагора, так он тоже женился на своей студентке.

– Что значит тоже? Не говори глупостей. Можно подумать, на мне кто-то собирается жениться. Да я и сама не рвусь.

– Не перебивай и сосредоточься. – Аня укоризненно ткнула подругу в бок. – Так вот, женился Пифагор, между прочим, в шестьдесят. На очень даже молоденькой ученице по имени Феано, как сказано в энциклопедии, «покорившей сердце мудрого философа своей чистотой, безграничной преданностью и пламенной любовью».

– Если ты намекаешь на мои мифические симпатии к Стольцеву, то… ой!

Получив еще один предупредительный тычок в бок, Зина поняла, что сопротивление бесполезно.

– Я же твоя близкая подруга, – обиженно напомнила Аня.

Спорить с последним аргументом не было никакой возможности, и Зина ограничилась кивком.

– Значит, так. Есть предложение – перевести вопрос в практическую плоскость.

С этими словами Аня извлекла из сумки новенький, еще пахнущий упаковкой телефон. Она обожала всякие гаджеты и стараниями родителей могла позволить себе менять их с поразительной частотой.

– Посмотри, что я тебе нашла!

Потыкав в экран пальцами, Аня с торжествующим видом сунула телефон Зине под нос. Открывшаяся интернет-страница виртуального студенческого форума пестрела многочисленными сообщениями, оставленными посетителями. Заголовок темы форума гласил: «Роман с преподом».

От Лаврушинского до Волхонки было минут пятнадцать-двадцать ходьбы. С удовольствием подставив лицо долгожданному солнцу, Лучко бодро зашагал по набережной, лавируя в потоке держащихся за руки парочек. Создавалось ощущение, что чуть ли не половина влюбленных москвичей, отсидевшись в какой-то невидимой засаде, массово покинули свои укрытия, чтобы первыми поймать скоротечную погожую пору.

Добравшись до цели и предъявив на входе удостоверение, Лучко сразу же отправился за каталогом.

– Почем? – поинтересовался капитан у киоскерши, указывая на интересующее его издание.

– Две пятьсот.

– Две тысячи пятьсот рублей? Вот за эту брошюрку?

Выхода, однако, не было, и капитан, чертыхнувшись, полез за своими кровными, по ходу дела соображая, как бы впоследствии выбить эти деньги из бухгалтерии, да побыстрее.

Для начала он решил немного осмотреться. Последняя засевшая в памяти капитана встреча с иконами случилась еще лет двадцать назад, когда будущий следователь пацаном гостил в деревне у деда с бабкой. После того как бабка вынула из буфета бутылку с самогоном и подала ее гостям, обнаружилось, что вместо вожделенного первача та была заполнена обычной колодезной водой. Страшная в гневе бабка коршуном набросилась на потупившегося деда. Она сунула злосчастную бутылку ему под нос и грозно спросила:

– Поганец, это что?

– Никак чудо? – с трепетом в голосе предположил дед, истово крестясь и указывая прокуренным желтым пальцем на то, что суровый взгляд стоящего на полке Николая Угодника был нацелен точно на шкаф, где хранилась бутылка, подвергшаяся необъяснимой трансформации.

Детские воспоминания капитана были прерваны звонким голосом экскурсовода – тот знакомил очередную группу гостей столицы с шедеврами отечественной иконописи и их непростой историей:

– …Позиция тогдашних властей по отношению к религии, закрытие многих, если не большинства храмов после хрущевского указа 1963 года, в том числе и в провинциальных городах и удаленных селах, привели к потере огромного числа ценнейших образцов древнерусской живописи…

Капитан невольно вспомнил разоренную церквушку в дедовской деревне с вечно открытыми настежь дверями. На каменном полу тут и там валялись обломки икон, покрытые толстым слоем пыли, голубиного помета, а местами и человеческими экскрементами. А потом в деревню все чаще стали заглядывать какие-то пришлые мужики с безразмерными рюкзаками, и все гниющие иконостасы, а также любая другая уцелевшая церковная утварь враз испарились.

Экскурсионная группа перебралась в соседний зал. Лучко взглянул на часы. Времени совсем не оставалось, но капитан все же решил осмотреть пару-тройку экспонатов. Он подошел к одному из стендов и почти вплотную придвинул лицо к толстому стеклу, надежно защищавшему хрупкие от старости краски.

Вскинув свои неправдоподобно огромные глаза, святые строго смотрели на следователя с потемневших от времени досок. Они будто знали о судьбе похищенных «Богородиц» и требовали отмщения. Не выдержав немых упреков, капитан поспешил к выходу.

Более всего обнаруженный Аней форум поразил Зину количеством комментариев. Их было около восьмисот. И это число постоянно росло. На глазах девушек пришли еще два сообщения. Точнее, это были комментарии к самому первому письму, подписанному ником «Детка», с которого, собственно, все и началось. Выложенный в Сети крик души выглядел следующим образом:

«Помогите! Я влюбилась в преподавателя. Учусь на втором курсе, мне 19. Ему 35. Умный, невероятно интересный, талантливый, обаятельный. По нему вздыхает полкурса, хотя сам он ни с кем не заигрывает. Я постоянно стараюсь привлечь ксебе внимание: рвусь отвечать, вставляю реплики, задаю вопросы, пытаюсь спорить. В итоге он меня запомнил, стал звать по имени, но не более того. А я, представьте, не могу и дня прожить без того, чтобы не услышать его голос, не поймать его взгляд…

Подскажите, что делать? Как обратить на себя внимание? Был ли у кого-то из вас подобный опыт? Чем все закончилось?

Извинитезасбивчивый рассказ, сама не понимаю, что со мной происходит. А я, между прочим, довольно симпатичная, мужчины постоянно оказывают мне знаки внимания. Но кромеэтого человека мне никто не нужен. Умоляю, помогите советом!»

– Это ж прямо про тебя! – с торжествующим видом ткнув пальцем в экран, сказала Аня.

– Скажешь тоже.

– А мне кажется, слово в слово.

С делано безразличным видом Зина как бы невзначай потянулась к телефону подруги:

– И что же бедняжке советуют?

К разочарованию обеих девушек, некстати прозвеневший звонок оборвал назидательное чтение на самом интересном месте.

Уже смеркалось. Однако, несмотря на поздний час, рабочий день судмедэксперта Владислава Семеновича Семенова был в самом разгаре. Будучи «совой», Семеныч, как фамильярно звали его окружающие, нередко задерживался в морге далеко за полночь. Впрочем, особого трудоголизма сам Семенов в этом не видел – ему попросту некуда было спешить. Все лучшее, что случалось в жизни, если, конечно, случалось, происходило именно здесь – в морге.

В отличие от большинства людей, далеких от профессии, ничего зловещего или пугающего в общении с умершими судмедэксперт не видел. Даже наоборот. Семенов был убежден в возвышенности и богоугодности своего труда. Шутка ли, ведь именно морг был последним прибежищем упокоившихся душ, а самому Семенову в этом царстве теней выпадала почетная роль главного распорядителя. Коллеги, для наглядности покручивая пальцем у виска, называли его «первым после Бога». Семенов не особо обижался, а лишь туманно цитировал античную мифологию на соответствующую тему.

Брехливая, хотя и вполне ласковая сучка Сися, на пару с Семеновым охранявшая вечный покой усопших, зашлась лаем.

Ну кого еще там черти носят?

Ночным гостем оказался следователь Лучко.

– Здорово, Семеныч!

– Здравствуй, Витя! Чаю будешь?

Жидкость в замызганной эмалированной кружке, что судмедэксперт радушно предложил Лучко, своей крепостью и процентным содержанием танинов больше подходила для дубления особо жестких сортов кожи, нежели для приема внутрь. «Черный чай должен быть черным!» – любил повторять Семеныч и неукоснительно претворял этот лозунг в жизнь. Прекрасно осведомленный на этот счет Лучко от чая вежливо отказался. Как всегда не особо рассусоливая, он перешел к тому, зачем пришел:

– Скажи, а ты Кулагина уже смотрел? Того, что с ножевым?

Семеныч жестом обвел стол, аккуратно разложенный на нем инструмент и дымящуюся кружку с «чаем».

– Видишь, в процессе.

– Значит, ничем не порадуешь?

– Может, и порадую, но позже, – строго ответил судмедэксперт и выразительно показал глазами на дверь. Он предпочитал работать в одиночку. Ведь мертвые доверяли свои тайны только ему.

– Понял. Скажи, когда заехать.

– Хоть завтра.

Последнюю фразу Семеныч произнес уже сквозь натянутую на лицо маску.