Читать книгу «За городом. Вокруг красной лампы (сборник)» онлайн полностью📖 — Артура Конана Дойла — MyBook.

Глава VII
«Venit tandem félicitas»

Ровно через три дня после того, как доктор и адмирал поздравили друг друга, радуясь тому, что этот союз еще теснее соединит их семьи, а их дружба сделается для них еще дороже и задушевнее, мисс Ида Уокер получила письмо, которое в одно и то же время и удивило, и очень насмешило ее. Оно было прислано от соседей рядом с ними, и его принес после завтрака рыжий мальчик.

«Дорогая мисс Ида, – так начиналось это курьезное послание, а дальше шло уже в третьем лице: – Мистер Чарльз Уэстмакот надеется, что он будет иметь величайшее удовольствие покататься с мисс Идой Уокер на его трехколесном тандеме. Мистер Чарльз Уэстмакот приедет на нем через полчаса. Вы будете сидеть впереди. Преданный вам всей душой Чарльз Уэстмакот». Письмо было написано крупным почерком школьника; буквы, с очень тонкими штрихами наверху и нажимами внизу, стояли отдельно одна от другой, как будто бы тому, кто писал это письмо, стоило большого труда написать его.

Хотя письмо это было странно по форме, но смысл его был ясен, поэтому Ида поспешно пошла в свою комнату и только что успела надеть свое светло-серое платье для езды на велосипеде, когда увидела у входной двери тандем, на котором сидел его рослый и широкоплечий хозяин. Он подсадил ее на седло с более важным и задумчивым лицом, чем обыкновенно, и через минуту они быстро катились по прекрасным гладким пригородным дорогам по направлению к Форест-Гиллю. Тяжелая машина подпрыгивала и дрожала всякий раз, как этот атлет нажимал на педали своими большими ногами, между тем как миниатюрная фигурка в сером со смеющимся лицом и развевающимися по ветру золотистыми локонами, которые падали из-под маленькой соломенной шляпы с розовой лентой, только твердо держалась на своей насести, а педали вертелись сами собою у нее под ногами. Они проехали милю за милей, причем ветер дул ей прямо в лицо, а деревья, шедшие двумя длинными рядами по обе стороны дороги, только мелькали в глазах; они объехали кругом Кройдон и приближались к Норвуду с противоположной стороны.

– Вы не устали? – спросила она у него, смотря через плечо и повернув к нему маленькое розовое ушко, пушистый золотистый локон и один голубой глаз, который блестел из-под угла века.

– Ни крошечки. Я только что разошелся.

– Не правда ли, как хорошо быть сильным? Вы всегда напоминаете мне паровик.

– Почему паровик?

– Да потому, что он имеет громадную силу, на него можно положиться, и он не рассуждает. Я не хотела сказать этого последнего слова, знаете ли, но… но… вы знаете, что я хочу сказать. Скажите, что такое с вами?

– Почему вы меня спрашиваете об этом?

– Да потому, что у вас есть что-то на душе. Вы нынче ни разу не смеялись.

Он засмеялся принужденным смехом.

– Я очень весел, – сказал он.

– О нет, вы совсем не веселы! А почему вы написали мне такое страшно сухое письмо?

– Ну вот! – воскликнул он. – Я был уверен в том, что оно вышло сухо. Я сказал себе, что оно до крайней степени сухо.

– Так зачем было писать его?

– Оно не моего сочинения.

– Так кто же его сочинил? Ваша тетушка?

– О нет. Один человек, по имени Слаттери.

– Господи боже мой! Кто же это такой?

– Я так и знал, что это откроется, я чувствовал, что так выйдет. Вы слыхали о Слаттери, авторе?

– Никогда не слыхала.

– Он умеет удивительно хорошо выражать свои мысли. Он написал книгу под заглавием: «Открытая тайна, или легкий способ писать письма». В ней вы найдете образцы всевозможных писем.

Ида расхохоталась:

– Значит, вы и на самом деле списали одно из них?

– В письме было приглашение молодой даме на пикник, но я принялся за дело и так его изменил, что оно вполне годилось для меня. Слаттери, как кажется, никогда не приходила в голову мысль пригласить кого-нибудь покататься на тандеме, но когда я написал его, то оно показалось мне ужасно сухим, так что я прибавил начало и конец моего собственного сочинения, что, кажется, очень его скрасило.

– Начало и конец показались мне немножко смешными.

– Смешными? Значит, вы заметили разницу в слоге. Как быстро вы все понимаете! Я очень непонятлив на такие вещи. Мне бы следовало быть лесничим, смотрителем за дичью или чем-нибудь в этом роде. Я создан для этого. Но теперь я нашел кое-что.

– Что же такое вы нашли?

– Занятие скотоводством в колониях. В Техасе живет один мой школьный товарищ, и он говорит, что там отлично жить. Я куплю себе пай в его деле. Там все на открытом воздухе – можно стрелять, ездить верхом и заниматься спортом. Что, для вас будет… будет очень неудобно поехать туда вместе со мной, Ида?

Ида чуть не свалилась с сиденья от удивления. Единственные слова, которые она могла придумать в ответ на это, были: «Господи, мне ехать!», и она сказала их.

– Если это только не расстроит ваших планов и не изменит ваших намерений. – Он замедлил ход и выпустил из рук ручку велосипеда, так что эта большая машина катилась как попало, то по одной стороне дороги, то по другой. – Я очень хорошо знаю, что я не умен и все такое, но я сделаю все, что могу, для того, чтобы вы были счастливы. Может быть, со временем вы меня немножко полюбите, как вы думаете?

Ида вскрикнула от страха.

– Я не буду вас любить, если вы ударите меня об стену, – сказала она, когда велосипед заскрипел у тротуара. – Правьте хорошенько.

– Да, я буду править. Но скажите мне, Ида, поедете ли вы со мной?

– О, я не знаю! Это слишком нелепо! Как же мы можем говорить с вами о таких вещах, когда я не могу вас видеть? Вы говорите мне в затылок, и мне нужно повертывать голову, для того чтобы отвечать вам.

– Я знаю. Вот почему я и написал в письме: «Вы будете сидеть впереди». Я думал, что так будет легче объясняться. Но если вы желаете, то я остановлю велосипед, а затем вы можете повернуться лицом ко мне и говорить со мной.

– Господи боже мой! – воскликнула Ида. – Что, если мы будем сидеть лицом к лицу на неподвижном велосипеде посреди дороги и на нас будут смотреть из окон!

– Это будет немножко смешно, не правда ли? Ну, хорошо, так давайте сойдем с велосипеда и покатим его вперед, а сами пойдем за ним.

– О нет! Лучше остаться так, как мы сидим теперь.

– Или же я понесу велосипед.

Ида расхохоталась.

– Это будет еще нелепее, – сказала она.

– Ну, так мы поедем потихоньку, и я буду смотреть вперед и править. Но, право же, я вас очень люблю, и вы осчастливите меня, если поедете со мной в Техас, и я думаю, что со временем и я вас также сделаю счастливой.

– Но ваша тетушка?

– О, она будет очень рада! Я могу понять, что вашему отцу будет больно расстаться с вами. Я уверен, что будь я на его месте, и мне было бы тоже горько потерять вас. Но ведь в наше время Америка – это уже не так далеко, и это уже не такая глушь. Мы возьмем с собою большой рояль и… и… один экземпляр Броунинга. К нам приедут и Денвер с женой. Мы будем все как одна семья. Это будет весело!

Ида сидела и слушала эти слова, которые он говорил, заикаясь, и эти нескладные фразы, которые он шептал ей, сидя за ее спиною. Но в нескладной речи Чарльза Уэстмакота было нечто более трогательное, чем в словах самого красноречивого адвоката. Он останавливался, с трудом выговаривая слова, сначала собирался с духом, чтобы выговорить их, и он выражал все свои задушевные надежды краткими отрывистыми фразами. Если она еще и не любила его, то, по крайней мере, чувствовала к нему сожаление и симпатию, а эти чувства близки к любви. Она также и удивлялась тому, что она, существо такое слабое и хрупкое, могла так потрясти этого сильного человека, что вся его жизнь зависела от ее решения. Ее левая рука лежала на подушке сбоку. Он наклонился вперед и нежно взял ее в свою. Она не сделала попытки отнять ее у него.

– Могу я получить ее, – спросил он, – на всю жизнь?

– О, смотрите, правьте хорошенько, – сказала она, повертываясь к нему с улыбкой, – и нынче больше об этом не говорите. Пожалуйста, не говорите!

– Так когда же я получу от вас ответ?

– О, нынче вечером, завтра… я сама не знаю. Мне нужно спросить у Клары. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

И они стали говорить о другом; но он все держал в своей руке ее левую руку и знал, уже не предлагая ей больше никаких вопросов, что она согласна.

Глава VIII
Огорчения впереди

Большое собрание, которое было устроено миссис Уэстмакот и на котором обсуждался вопрос об эмансипации женщины, прошло с большим успехом. К ней присоединились все молодые девушки и замужние женщины из южных пригородных местностей; место председателя занимал человек с весом – доктор Бальтазар Уокер, и самым видным лицом, оказавшим поддержку делу, был адмирал Гей-Денвер. Какой-то застигнутый темнотою мужчина вошел в залу с темной улицы и крикнул что-то в насмешливом тоне с дальнего конца, но был призван к порядку председателем, удивлен теми негодующими взглядами, которые устремили на него еще не добившиеся эмансипации женщины и, наконец, выведен вон Чарльзом Уэстмакотом. Были приняты энергичные решения, которые было постановлено представить многим стоящим во главе правления государственным людям, и собрание разошлось с твердым убеждением, что дело эмансипации женщины очень подвинулось вперед.

Но среди всех этих женщин, присутствовавших на собрании, была одна, которой оно не принесло ничего, кроме огорчения. Клара видела дружбу и близость ее отца со вдовой, и у нее было тяжело на душе. Эта дружба все росла, и, наконец, дошло до того, что они виделись каждый день. Ожидаемое собрание послужило предлогом для этих постоянных свиданий, но теперь собрание уже прошло, и, несмотря на это, доктор все-таки обращался постоянно за советами к своей соседке. Он все говорил своим обеим дочерям о том, какой у нее сильный характер, какая она энергичная, о том, что они должны поддерживать с ней знакомство и следовать ее примеру, так что, наконец, он почти не говорил ни о чем другом. Все это могло быть объяснено только тем удовольствием, которое испытывает пожилой человек в обществе умной и красивой женщины, если бы притом не было таких обстоятельств, которые придали в глазах Клары особенное значение этой дружбе. Она не могла забыть, что Чарльз Уэстмакот, говоря с ней как-то вечером, намекнул на то, что его тетушка может опять выйти замуж. Он, наверно, что-нибудь знал или заметил, если решился высказать такое мнение. А затем и сама миссис Уэстмакот сказала, что она надеется в скором времени переменить свой образ жизни и принять на себя новые обязанности. Что же могло это означать, как не то, что она надеется выйти замуж? За кого же? Кроме своего маленького кружка, она, кажется, ни с кем больше не видалась. Она, вероятно, намекала на ее отца. Это была ужасная мысль, и все-таки с этим нужно было считаться. Как-то раз вечером доктор очень засиделся у своей соседки. Прежде он всегда заходил к адмиралу после обеда, а теперь он чаще ходил в другую сторону. Когда он вернулся домой, то Клара сидела одна в гостиной и читала какой-то журнал. Когда он вошел, то она вскочила с места, подвинула ему его кресло и побежала за туфлями.

– Ты что-то бледна, моя милая, – заметил он.

– О нет, папа, я совсем здорова!

– Хорошо ли идут дела у Гарольда?

– Да. Его компаньон, мистер Пирсон, еще не приехал, и все дело лежит на нем.

– Это хорошо. Он, наверно, будет иметь большой успех. А где Ида?

– Должно быть, в своей комнате.

– Она недавно была на лужайке с Чарльзом Уэстмакотом. Он, кажется, страстно влюблен в нее. Его нельзя назвать талантливым, но я думаю, что он будет для нее хорошим мужем.

– Я уверена в этом, папа. Он человек благородный, и на него можно вполне положиться.

– Да, я думаю, что он не способен сделать что-нибудь дурное. С первого взгляда видно, какой это человек. А если он не даровит, то это не важно, потому что его тетушка миссис Уэстмакот очень богата; она гораздо богаче, чем можно думать, судя по его образу жизни, и оставляет ему по завещанию большой капитал.

– Я очень рада этому.

– Это между нами. Я – ее душеприказчик, а потому мне известны ее распоряжения. А когда же твоя свадьба, Клара?

– О, еще не скоро, папа! Мы еще не назначали времени.

– Но, право, я не понимаю, к чему откладывать. У него есть средства к жизни, которые с каждым годом увеличиваются. А если вы оба убеждены, что дело окончательно решено, то…

– О папа!

– …то я, право, не понимаю, к чему откладывать. Да и Ида тоже должна через несколько месяцев выйти замуж. И вот теперь я желаю знать, что я буду делать, когда меня покинут обе мои спутницы.

Он говорил небрежным тоном, но взгляд его был серьезен, и он вопросительно смотрел на свою дочь.

– Дорогой папа, вы не останетесь одиноким. Пройдет несколько лет, прежде чем я выйду за Гарольда, а потом, когда мы повенчаемся, вы будете жить вместе с нами.

– Нет, нет, моя милая. Я уверен, что ты говоришь это от всего сердца, но я пожил на свете и знаю, что такие планы никуда не годятся. В доме не может быть двух хозяек, а мне в мои года, свобода необходима.

– Но ведь вы будете совершенно свободны.

– Нет, моя милая, человек не может быть свободен, если он – только гость в чужом доме. Не можешь ли ты придумать что-нибудь другое?

– Так мы останемся с вами.

– Нет, нет. Сама миссис Уэстмакот говорит, что первая обязанность женщины – это выйти замуж. Впрочем, она указывает на то, что брак должен быть заключен при условии равенства как той, так и другой стороны. Я желаю, чтобы обе вы вышли замуж, но мне желательно бы, чтобы ты, Клара, посоветовала мне, что мне-то делать.

– Да ведь мы не спешим, папа. Подождем. Я покуда еще не хочу выходить замуж.

Доктор Уокер был сбит с толку.

– Ну, хорошо, Клара, – сказал он, – если ты не можешь ничего мне посоветовать, то я думаю, что мне придется самому позаботиться о себе.

– Так что же вы намерены сделать, папа? – Она сама шла навстречу опасности, как человек, который видит, что на него сейчас падет удар.

Он посмотрел на нее и не решился высказаться.

– Как ты похожа на твою покойную мать, Клара! – воскликнул он. – Когда я смотрел на тебя, то мне показалось, что она встала из могилы. – Он наклонился к ней и поцеловал ее. – Ну, моя милая, ступай к сестре и не беспокойся обо мне. Еще ничего не решено, но ты увидишь, что все устроится к лучшему.

С грустью на душе пошла Клара наверх: теперь она была уверена, что скоро случится то, чего она так боялась, – что ее отец сделает предложение миссис Уэстмакот. При ее чистой и глубокой натуре память матери была для нее священною, и когда она думала о том, что другая займет ее место, то это казалось ей поруганием святыни. Но этот брак казался ей и еще хуже, если смотреть на него с той точки зрения, какая будущность ожидала ее отца. Вдова могла очаровать его своею опытностью, смелостью, силою характера, непринужденностью в обращении – Клара допускала в ней все эти достоинства – но она была убеждена в том, что миссис Уэстмакот не годится в подруги жизни. Она достигла такого возраста, в котором трудно менять свои привычки, а затем она была совсем не такая женщина, которая захотела бы изменить их. Мог ли выдержать такой впечатлительный человек, каким был ее отец, постоянный гнет жены – женщины с таким твердым характером, в натуре которой не было ничего нежного и мягкого. Когда о ней говорили, что она пьет портер, курит папиросы, а иногда даже и длинную глиняную трубку, бьет хлыстом пьяного слугу, держит у себя в комнатах змею Элизу, которую она имела обыкновение носить в кармане, то это считали только эксцентричностью. Но все это сделается невыносимым для ее отца, когда пройдет первый пыл увлечения. Следовательно, ради него самого, а также и из уважения к памяти матери, не нужно допускать этого брака. А между тем как могла она не допустить его? Что могла она сделать? Не могут ли помочь ей в этом Гарольд или Ида? Но крайней мере, она скажет об этом сестре, и, может быть, та ей что-нибудь посоветует.

Ида была в своем будуаре, крошечной, оклеенной обоями комнате, такой же чистенькой и изящной, как и она сама; ее низкие стены были увешены овальными украшениями из Имари и хорошенькими маленькими швейцарскими полочками, на которых стояла голубая посуда из Kara или белоснежный кольпортский фарфор. В низком кресле у стоящей на столе лампы с красным абажуром сидела Ида в прозрачном вечернем платье из mousseline de soie, и красный свет лампы падал на ее детское лицо и золотистые локоны. Когда в комнату вошла сестра, то она вскочила с места и бросилась к ней на шею.

– Милая Кларочка! Иди сюда и садись около меня. Уже несколько дней нам не приходилось поговорить с тобой. Но что это значит, что у тебя такое расстроенное лицо? Что случилось? – Она выставила вперед указательный палец и разгладила им лоб сестры.

Клара подвинула стул и села рядом с сестрой, которую обняла за талию.

– Мне не хотелось бы огорчать тебя, милая Ида, – сказала она, – но я не знаю, что мне делать.

– Не случилось ли чего-нибудь с Гарольдом?

– О нет, Ида!

– Или с моим Чарльзом?

– Нет, нет.

Ида вздохнула с облегчением.

– Ты меня страшно перепугала, моя милая, – сказала она. – Ты не можешь себе представить, какой у тебя важный вид. Так в чем же дело?

– Я думаю, что папа хочет сделать предложение миссис Уэстмакот.

Ида расхохоталась:

– Как могла прийти тебе в голову такая мысль, Клара?

– Это верно, Ида. Я подозревала это прежде, а нынче вечером он и сам чуть-чуть не проговорился. Я думаю, что это вовсе не смешно.

– Но, право, я не могла удержаться от смеха. Если бы ты сказала мне, что эти две милые старушки, которые живут напротив нас, мисс Вильямс, помолвлены, то и тогда я бы так не удивилась. Право, это до крайности смешно!

– Смешно, Ида! Подумай о том, что кто-нибудь другой займет место дорогой мамы.

Но Ида была не так сентиментальна, как сестра, и оказалась гораздо практичнее ее.

– Я уверена, что дорогой маме будет приятно, если папа сделает то, что может дать ему счастье. Обе мы уедем отсюда, почему же папе не сделать того, что может доставить ему удовольствие?

– Но подумай о том, что он будет несчастлив. Ты знаешь, как он привык к спокойной жизни и как его тревожат всякие пустяки. Может ли он жить с такой женой, которая на всяком шагу будет преподносить ему сюрпризы? Представь себе, какой хаос будет у него в доме. Человек его лет не может изменить своих привычек. Я уверена, что он будет очень несчастлив.

Лицо Иды приняло более серьезное выражение, и с минуту она была в раздумье.

– Я верю, что ты права в этом, как и всегда, – сказала она наконец. – Я очень уважаю тетушку Чарли и думаю, что ее деятельность приносит большую пользу и что она – женщина добрая, но я не думаю, чтобы она могла годиться в жены папочке, который привык к спокойной жизни.

– Но он, наверно, сделает ей предложение, и я уверена, что она примет его. Тогда уже будет слишком поздно вмешиваться в это дело. У нас осталось – самое большее – несколько дней. А что мы можем сделать! Можем ли мы надеяться заставить его переменить свое намерение?

Ида опять задумалась.

– Он никогда не пробовал, что значит жить с женщиной, у которой сильная воля, – сказала она. – Если бы только нам удалось дать ему понять это вовремя. О Клара, я придумала, я придумала! Какой чудесный план! – Она откинулась на своем кресле и расхохоталась таким искренним, веселым смехом, что Клара забыла о своем огорчении и сама начала с ней смеяться.

– О, это будет прелестно! – проговорила Ида наконец, задыхаясь от смеха. – Бедный папа! Плохо ему придется! Но все это для его пользы, как он говорил всегда, когда наказывал нас, в то время когда мы были маленькими. О Клара, я надеюсь, что ты будешь тверда!

– Я готова сделать все на свете, моя милочка, для того, чтобы его спасти.

– Это так, и вот эта-то мысль и должна придать тебе мужества.

– Но в чем же состоит твой план?

– О, я горжусь им! Мы сделаем так, что ему опротивеет и вдова, и все эмансипированные женщины. Скажи мне, какие главные идеи проповедует миссис Уэстмакот? Ты слушала ее больше, чем я, – женщины должны как можно меньше заниматься домашним хозяйством. Это одна из ее идей, не правда ли?