– Животный магнетизм, эктоплазму – словом, энергию. Это, пожалуй, самое подходящее слово. Христос тоже употреблял его. «Много энергии потерял я». По-гречески это звучит «динамис», что переводчики неправильно переводят как «сила». Мы узнали бы много интересного, если бы «Новый Завет» перевел человек, не только хорошо знающий греческий, но и преуспевающий в изучении оккультных наук. Кое-что в этом направлении сделал добрейший Эллис Пауэлл. Его смерть была большой потерей для человечества.

– Да уж, – почтительно поддакнул Болсоувер. – И еще, мистер Мелоун, хочу обратить ваше внимание на следующие вещи. Видите белые пятна на рупоре и бубне? Это фосфоресцирующая краска, она наносится на предметы, чтобы легче следить в темноте за их передвижениями. А это наш обеденный стол из прочного английского дуба. Можете осмотреть его. Хотя то, что вы увидите, никак от стола не зависит. А теперь, мистер Смайли, тушим свет, а вас попросим сыграть «Утес вечности».

В темноте раздалась музыка, и собравшиеся запели. Их пение отличалось мелодичностью, у девушек был отменный слух и приятные голоса. Гимн звучал торжественно и величаво, трогая до глубины души, и вскоре смысл слов как бы отступил, оставив одну только музыку.

Руки певцов, согласно правилам, лежали на столе, запрещалось также скрещивать ноги. Мелоун, слегка касаясь руки Энид, ощущал как она дрожит, – нервы девушки напряглись до предела. Болсоувер своим добродушным голосом разрядил обстановку.

– Все в порядке, – сказал он. – Сегодня отличные условия. В воздухе уже ощущается холодок. Призываю вас помолиться вместе со мной.

Простая, идущая от сердца молитва торжественно зазвучала в темноте – почти полной, если не считать слабый блеск догорающей свечи.

– Отец наш небесный, – раздалось во тьме. – Непостижимый для нас и Вездесущий, сделай так, чтобы Зло не коснулось нас сегодня вечером, и мы вступили в связь, пусть только на время, с теми, кто пребывает на более высокой ступени бытия. Ведь Ты – отец всем нам. Позволь на краткий миг пережить радость братского общения и узнать больше о вечной жизни, ожидающей нас. Это поможет Твоим детям прожить достойно отпущенное им время в этом бренном мире.

В заключение Болсоувер вместе с остальными членами кружка прочитал «Отче наш». Затем воцарилось выжидательное молчание. Снаружи доносился уличный шум, иногда скрип автомобильных тормозов.

В комнате же никто не нарушал тишины. Энид и Мелоун держась настороже, напряженно вглядывались в темноту.

– Ничего не поделаешь, – произнес наконец Болсоувер. – Это требовательная публика. Нужно еще музыки. С ее помощью они настраиваются на нужную волну. Сыграйте нам еще, мистер Смайли.

Фисгармония вступила вновь. Музыка еще не смолкла, когда одна из женщин вскрикнула:

– Довольно! Тише! Они здесь!

Все замерли, но ничего не произошло.

– Вот! Вот! Я ощущаю присутствие Уи Ван. Она в комнате. Поверьте мне.

Вновь тишина, и наконец вот оно, чудо, – впрочем, чудо только для гостей, для постоянных членов кружка – вполне рядовое событие.

– Добрый вечер! – зазвенел нежный голосок. Раздались ответные приветствия, дружелюбный смех. Все заговорили разом: «Добрый вечер, Уи Ван! – Вот и ты! – Я знала, что ты придешь! – Умница, девочка!»

– Желаю всем доброго вечера! – повторил голосок. – Уи Ван рада видеть Папочку, и Мамочку, и всех остальных. О, какой великан с бородой! Мейли! Мистер Мейли, я ведь уже видела вас. Мейли – великан, а я малышка. Рада вас видеть, мистер Великан!

Энид и Мелоун сидели как громом пораженные. Но общение между невидимым существом и остальными членами кружка проходило так непринужденно, что напряжение быстро спало. Голосок был очень высокий и тонкий – такой фальцет взрослому недоступен. Нежный голос девочки. Да, именно так. Но среди присутствующих не было никакой девочки, разве только она пробралась в комнату, когда потушили свет? Что ж, возможно. Однако голос шел из центра стола. Как ребенок попал туда?

– Успокойтесь, мистер, – проговорил голосок, как бы отвечая на мысли Мелоуна. – Папочка сильный. Он поднял Уи Ван и поставил на стол. А вот сейчас я покажу вам такое, чего Папочке не сделать.

– Смотрите, рупор поднялся в воздух, – вскричал Болсоувер.

Фосфоресцирующее пятно бесшумно взмыло вверх. Теперь оно покачивалось над головами людей.

– Поднимись выше и постучи по потолку, – попросил Болсоувер.

Пятно послушно поплыло выше, и все услышали металлическое постукивание. Затем снова послышался голосок:

– Какой умный Папочка! Взял удочку и забросил рупор к потолку. Но как ему удается говорить таким голосом? Что вы думаете молодая леди? А это вам подарок от Уи Ван.

Что-то мягкое упало на колени Энид. Девушка ощупала «подарок».

– Это цветок – хризантема. Спасибо, Уи Ван.

– Дар небес? – спросил Мейли.

– Нет, мистер Мейли. Она стояла в вазе на фисгармонии. Поговорите с нашей девочкой, мисс Челленджер. Связь не должна прерваться.

– Кто ты, Уи Ван? – спросила Энид, не сводя глаз со светящегося пятна над своей головой.

– Маленькая темнокожая девочка. Мне восемь лет.

– Что ты говоришь, милочка? – вмешалась мать семейства, урезонивая девочку своим глубоким контральто. – Тебе было восемь, когда мы познакомились, а ведь с тех пор прошло много лет.

– Это для вас много. Для меня – миг. Пока я работаю на вас, мне всегда будет восемь лет. Когда же кончу, сразу вырасту. У нас здесь другое время. Мне все время восемь лет.

– Обычно они взрослеют точно так же, как мы на земле, – сказал Мейли. – Но если им поручают работу, которую должен исполнять непременно ребенок, они не взрослеют до ее завершения. Что-то вроде задержанного развития.

– Вто-вот. Именно «задержанного развития», – гордо подтвердил голосок. – Этот великан всегда учит маленькую девочку изысканным английским выражениям.

Все засмеялись. Общение было удивительно легким и искренним. Мелоун расслышал шепот Энид.

– Ущипните меня, Эдвард, а то мне кажется, что я сплю.

– Меня тоже нужно ущипнуть.

– А песенку ты споешь, Уи Ван? – спросил Болсоувер.

– А то как же! Уи Ван споет для вас. – Она начала петь какую-то простенькую песенку, но вдруг, слабо пискнув, замолкла, тут же раздался стук упавшего на стол рупора.

– Ушла энергия, – констатировал Мейли. – Думаю, пение поможет. Смайли, сыграйте «Дивный Свет, укажи нам путь!»

Вновь зазвучало чарующее пение. Оно еще не прекратилось, как чудеса возобновились, но опять только для гостей, для всех остальных это было, видимо, делом привычным.

Хотя светящееся пятно свидетельствовало, что рупор по-прежнему лежит на столе, два голоса, мужской и женский, подхватили мелодию. Последние звуки смолкли, и в комнате вновь воцарилось напряженное, молчаливое ожидание.

Его прервал низкий мужской голос. Говорил образованный англичанин: ни его интонацию, ни саму манеру выражаться Болсоувер никогда бы не смог воспроизвести.

– Добрый вечер, друзья. Сегодня неплохая энергия.

– Добрый вечер, Люк! Добрый вечер! – послышалось со всех сторон. – Это наш покровитель, – объяснил Болсоувер. – Высокий дух из шестой сферы. Советы его всегда поучительны.

– Вам я, может быть, и кажусь высоким, но бесконечно мал для направляющих меня! Не своей мудростью делюсь я с вами. Не заблуждайтесь. Я только передатчик.

– Он вседа держится скромно, – сказал Болсоувер. – Никакого хвастовства. Это только подчеркивает его величие.

– Вижу среди вас двух новых людей. Добрый вечер, мисс. Вы, полагаю, ничего не знаете о собственной энергии и вашем предназначении. Ничего, скоро узнаете. Добрый вечер, сэр. Вы находитесь в преддверии величайшего открытия. Может быть, хотите задать мне вопрос? Я вижу, вы делаете записи.

Мелоун действительно пытался как мог стенографировать в темноте происходящее.

– Так о чем же мне рассказать вам?

– О любви и браке, – предложила миссис Болсоувер, кокетливо подталкивая локтем мужа.

– Хорошо, постараюсь кое-что объяснить. Но долго говорить не смогу: к вам здесь установилась целая очередь. Комната кишит духами, жаждущими пообщаться с вами. Прежде всего хочу, чтобы вы поняли: для каждого мужчины есть только одна женщина, а для каждой женщины – только один мужчина. Встретившись, они больше не расстаются и, став одним целым, парят в вечности. Все предыдущие союзы случайны и бессмысленны. Раньше или позже каждый находит свою половину. Не обязательно на земле, возможно, в следующей сфере, где мужчины и женщины общаются между собой точно так же, как и на земле. Главное – у каждого мужчины и каждой женщины есть тот родной человек, с которым они обязательно воссоединятся. В будущей жизни сохраняется лишь пятая часть земных браков. Все остальные – случайны. Настоящий брак – союз душ. Секс – всего лишь материальный символ любви, ровным счетом ничего не значащий, смешной и даже вредный, если отсутствует то главное, что он символизирует. Моя мысль ясна?

– Предельно ясна, – отозвался Мейли.

– У многих на земле не те спутники жизни. У некоторых их нет вообще, и это даже лучше. Но со временем каждый обретет супруга. Будьте в этом уверены. А, возможно, с вами останется и ваш прежний спутник.

– Хвала Богу! Слава Всевышнему! – прокричал другой голос.

– Вы ошибаетесь, миссис Мелдер. К этому Он не имеет ни малейшего отношения. Все решает любовь, истинная любовь, тольно она соединяет. Ваш супруг живет своей жизнью. Вы – своей. Может, даже на разных планетах. Но однажды вы встретитесь, и к вам вернется ваша юность.

– Когда вы употребляете слово «любовь», подразумеваете ли вы сексуальный союз?

– Вот куда нас занесло, – пробормотала миссис Болсоувер.

– Дети здесь не родятся. Такое бывает только на земле. Об этом говорил и великий Учитель: «В воскресении ни женятся, ни выходят замуж»… Конечно, нет! У нас вершатся союзы душ – чистые, глубокие, блаженные, когда сливаются полностью помыслы и чувства, но сохраняется индивидуальность. На земле с этим высоким супружеством может сравниться разве что первая пылкая страсть, когда влюбленные даже не помышляют о физической близости, настолько возвышенно их чувство. Позже они приходят к плотскому выражению любви, но сердца их знают, что тот нежный союз душ был во сто крат прекраснее. Итак, я ответил вам. Какие будут еще вопросы?

– А если женщина любит одновременно двух мужчин? – спросил Мелоун.

– Такое редко встречается. Обычно она сердцем чувствует, кого на самом деле предпочитает. В противном случае эта двойственность означает, что женщина еще не встретила свою настоящую любовь, ее будущий возлюбленный обитает в высшей сфере. Конечно, если она…

Голос оборвался, и рупор упал на стол.

– Поем «Ангелы витают над нами», – выкрикнул Болсоувер. – А ну-ка, Смайли, вдарьте по этой старой фисгармонии. Энергия почти на нуле.

Музыка отгремела, и в глубокой тишине раздался полный отчаяния голос. Никогда Энид не слышала ничего более печального. Разве что стук падающих на крышку гроба комьев земли. Вначале послышалось несвязное бормотание. Потом слова молитвы, видимо, на латыни, потому что два раза говорящий употребил слово «Domine»^[4] и один раз «peccavimus».^[5] Чувство бесконечной тоски и одиночества разлилось в комнате.

– Господи, что же это такое? – воскликнул Мелоун.

Все озадаченно молчали.

– Какой-нибудь горемыка из низших сфер, – предположил Болсоувер. – Обычно советуют не иметь с ними дела. А мне бы так хотелось помочь ему.

– Правильно, Болсоувер, – одобрил Мейли. – Действуйте, не мешкая.

– Чем мы можем помочь тебе, друг?

Молчание.

– Он сам не знает. Наверное, не понимает, что с ним происходит. Где Люк? Он скажет, что делать.

– Что случилось, друзья? – послышался приятный голос наставника.

– Здесь какой-то бедняга. Хотелось бы помочь ему.

– Ах, да. Он недавно пришел из вашего мира, – сказал Люк сочувственно. – И, конечно, растерян. Ничего не понимает. Он из тех, что попадают к нам с полученным в церкви твердым представлением о том, что должны здесь увидеть. Но у нас все иначе, и новички теряют голову. Первое время они совершенно беспомощны, потом некоторые привыкают, приспосабливаются и начинают жить как все. Другие же упорствуют в своих заблуждениях, не могут свыкнуться и продолжают блуждать неприкаянными, как этот человек. В прошлой жизни он был религиозным фанатиком – ограниченным и упрямым. Зерно невежества, посеянное на земле, взошло здесь скорбью.

– Что его так тяготит?

– Он не знает, что мертв. Блуждает как в тумане. Все кажется ему страшным сном. После его смерти прошли годы, ему же они кажутся вечностью.

– Почему вы не объясните ему ситуацию, не подскажете, что делать?

– Мы не можем. Мы…

Рупор упал.

– Смайли, скорее музыку. Нужно прибавить энергии.

– Высшим духам нельзя общаться с теми, кто привязан к земле, – объяснил Мейли. – У них разные энергетические зоны. Мы ближе к этим несчастным и скорее можем им помочь.

– Правильно! Именно вы! – почти выкрикнул Люк. – Поговорите с ним, мистер Мейли. Вам знакомы такие, как он.

– Друг, позволь сказать тебе несколько слов, – громко и отчетливо произнес Мейли. Бормотание прекратилось, и у всех появилось ощущение, что несчастный замер, прислушиваясь. – Нам очень жаль тебя. Знай, ты умер. Ты видишь нас и не можешь уразуметь, почему мы не видим тебя. Но ты на том свете, в потустороннем мире. Ты ожидал другого, потому и не догадался, где находишься. Ты думал, что тебя встретят иначе. Но там все оказалось не так. Ты должен понять, что все – благо, что Бог – добро и что тебя ожидает блаженство в том случае, если ты возвысишься духом, будешь молиться о помощи и думать не только о своем печальном положении, но и о тех страдальцах, которые так же скитаются, объятые мраком.

Несколько минут тишины, и вновь голос Люка.

– Он услышал вас и благодарит. Прозрение постепенно приходит к нему. Со временем он обретет и большее знание. Он спрашивает, может ли прийти еще.

– Конечно! Конечно! – возопил Болсоувер. – У нас уже есть несколько подопечных, которые раз от разу становятся все более сведущими. Да благословит тебя Бог, дружище! Приходи, когда хочешь.

Лепет прекратился, а к присутствующим пришло сладостное чувство покоя и умиротворения. Тут раздался тоненький голосок Уи Ван.

– Осталось еще много энергии. Тут Красное Облако. Если Папочка пожелает, он может что-нибудь показать.

– Красное Облако – индеец и тоже наш гид. Незаменим, когда нужно продемонстрировать какое-нибудь физическое действие. Ты здесь, Красное Облако?

Три громких стука, словно били молотком по дереву, раздались в тишине.

– Добрый вечер, Красное Облако!

Новый гость заговорил отрывистыми фразами, медленно и с трудом выговаривая слова.

– Здравствуй, вождь! Как здоровье скво? Детишек? Никак в вигваме новые лица?

– Они здесь в поисках истины, Красное Облако. Покажи им, что ты умеешь делать.

– Попробую. Подождите минутку. Буду стараться.

Вновь тягостное ожидание, а затем новые чудеса.

Во мраке появилось смутное мерцание, что-то вроде струйки светящегося дыма. Сначала она вилась от одной стены к другой, а затем закрутилась в центре комнаты. Постепенно струйка как бы сгущалась, превратившись наконец в яркий кружок размером с сигнальный фонарь. Он не отбрасывал света, и потому особенно резко выделялся в темноте. Кружок подплыл к самому лицу Энид, и Мелоун мог его хорошо рассмотреть.

– Но его держит чья-то рука, – воскликнул он с вновь вспыхнувшим подозрением.

– Конечно. Это материализованная рука, – сказал Мейли. – Я тоже ясно вижу ее.

– Хотите, чтобы она коснулась вас, мистер Мелоун?

– Да, если можно.

Свет погас, и почти тут же Мелоун ощутил чье-то прикосновение. Он подставил свою ладонь и отчетливо почувствовал, как на нее легли три пальца – теплые, гладкие, средней величины. Мелоун сжал руку, и пальцы как бы растаяли в ней.

– Она исчезла, – задыхась от волнения, проговорил журналист.

– Что поделаешь! У Красного Облака бывают такие промашки. Но его световые эффекты великолепны.

Тут же, как бы в подтверждение этих слов, началась еще более поразительная игра света. По комнате медленно поползли разной величины облачка и заплясали крошечные искорки, похожие на светлячков. Тогда же молодых людей обдал ледяной порыв ветра. Нельзя было приписать его обману чувств: у Энид даже сдуло на лоб прядь волос.

– Вы, наверное, ощутили порыв ветра? – спросил Мейли. – Некоторые из огоньков могут сойти за языки пламени. После этого Троица уже не покажется вам таким уж невозможным феноменом.

Бубен взмыл вверх; по светящемуся пятну было видно, как он описывал круги под потолком. Затем бубен опустился ниже и поочередно коснулся голов всех присутствующих. И как бы успокоившись, с певучим звоном водворился на место.

– Почему бубен? Почему используется один только бубен? – спросил Мелоун.

– Удобен и компактен, – объяснил Мейли. – И всегда укажет звоном, где находится. А что вы еше можете предложить? Разве только музыкальную шкатулку.

– Наша шкатулка проделывает иногда удивительные вещи, – похвасталась миссис Болсоувер. – Ей ничего не стоит взмыть под самый потолок. А ведь она тяжеловата.