«Очень хорошо, – сказал он. – Сейчас вы узнаете о машине все». Он попятился, захлопнул дверцу и повернул ключ в замке. Я бросился к ней, дернул за ручку, но заперта она была крепко и не поддавалась на мои пинки и удары плечом.

«Эй-эй! – закричал я. – Эй-эй! Полковник! Выпустите меня!»

И тут внезапно в тишине я услышал звук, от которого у меня душа ушла в пятки. Это было позвякивание рычагов и свист текущего цилиндра. Полковник привел пресс в движение. Лампа еще стояла на полу, куда я ее поставил, когда осматривал выемку. В ее свете я разглядел, что черный потолок опускается на меня, медленно, подергиваясь, но (кому было знать, как не мне) с мощью, которая минуту спустя превратит меня в бесформенное месиво. С воплем я навалился на дверь, царапая ногтями замок. Я молил полковника выпустить меня, но беспощадный скрип рычагов заглушал мой голос. Потолок был уже в одном-двух футах над моей головой, и, подняв руку, я мог бы ощупать его твердую шершавую поверхность. У меня мелькнула мысль, что мучительность моей смерти будет во многом зависеть от позы, в какой я ее встречу. Если лечь ничком, вес придется на позвоночник, и я содрогнулся, будто услышал этот ужасающий хруст. Пожалуй, все-таки лучше лечь на спину, но выдержат ли у меня нервы! Лежать и смотреть вверх, как эта губительная черная тень, подрагивая, опускается на меня? Я уже не мог стоять, выпрямившись… И тут я увидел что-то, вернувшее искру надежды в мое сердце.

Я уже упомянул, что, хотя пол и потолок были железными, стены были деревянными. В последний раз поспешно оглядевшись, я увидел узенькую полоску желтого света между двумя досками, которая расширялась и расширялась, потому что отодвигалась небольшая панель. Я даже не сразу поверил, что передо мной дверца, избавляющая от смерти. В следующую секунду я швырнул себя наружу и в полуобмороке растянулся по ту сторону стенки. Панель позади меня скользнула обратно, но хруст лампы и пару секунд спустя лязг металла о металл сказали мне, каким невероятным было мое спасение.

Я опомнился, почувствовав, что меня дергают за запястье, и обнаружил, что лежу на каменном полу узкого коридора, надо мной наклоняется женщина, левой рукой трясет меня, а правой держит свечу. Это была та же добрая душа, предостережениями которой я так глупо пренебрег.

«Идите! Идите! – задыхаясь, твердила она. – Они сейчас будут тут. Они увидят, что вас там нет. Ах, не тратьте драгоценное время, но идите же, идите!»

На этот раз я, во всяком случае, не пренебрег ее советом. Пошатываясь, я поднялся на ноги и вместе с ней побежал по коридору и вниз по винтовой лестнице. Она привела нас в другой, широкий коридор, и в этот момент мы услышали топот бегущих ног, и до нас донеслись два перекрикивающихся голоса, один с этажа, на котором мы находились, и второй снизу. Моя проводница остановилась и посмотрела по сторонам в полной растерянности. Затем она распахнула дверь, за которой оказалась спальня. В окно там ярко светила луна.

«Это ваш единственный шанс, – сказала моя проводница. – Тут высоко, но, может быть, вы сумеете спрыгнуть».

Она еще не договорила, как в дальнем конце коридора появился горящий фонарь и я увидел худую фигуру полковника Лизандера Старка, бегущего к нам с фонарем в одной руке и чем-то вроде мясницкого резака в другой. Я метнулся через спальню, открыл окно и выглянул наружу. Каким тихим, душистым и благостным казался сад в лунном свете, а до земли было не больше тридцати футов. Я влез на подоконник, но помедлил, чтобы услышать, что произойдет между моей спасительницей и злодеем, который гнался за мной. Если он набросится на нее, то, каким бы ни был риск, я вернусь ей помочь. Эта мысль только-только мелькнула в моей голове, как он уже ворвался внутрь и оттолкнул ее, но она обхватила его руками, пытаясь остановить.

«Фриц! Фриц! – вскричала она. – Вспомни, что ты обещал после того раза. Ты сказал, что это не повторится. Он будет молчать! Ах, он будет молчать!»

«Ты с ума сошла, Элиза! – рявкнул он, вырываясь. – Ты нас погубишь. Он видел слишком много. Пропусти меня, говорят же тебе!»

Он оттолкнул ее и, кинувшись к окну, замахнулся на меня тяжелым резаком. Я же, готовясь прыгнуть, уже повис, уцепившись пальцами за оконную выемку, так что, когда он нанес удар, руки у меня были протянуты поперек подоконника. Я ощутил тупую боль, мои пальцы разжались, и я упал вниз в сад.

От падения я не пострадал и был только слегка оглушен, а потому тут же вскочил и со всей мочи бросился в кусты, так как знал, что опасность отнюдь не миновала. Однако на бегу мной внезапно овладели головокружение и тошнота. Я взглянул на руку, все больше разбаливавшуюся, и только тут увидел, что мой большой палец отрублен и из раны струится кровь. Я попробовал обмотать ее носовым платком, но в ушах у меня зазвенело, и я в глубоком обмороке упал в кусты роз.

Не могу сказать, как долго я пролежал без сознания. Видимо, очень долго, поскольку, когда я очнулся, луна уже зашла и занимался ясный солнечный день. Моя одежда намокла от росы, рукав пиджака пропитался кровью из раны на месте большого пальца. Ее боль тотчас напомнила мне все подробности моего ночного приключения, и я вскочил на ноги, чувствуя, что не могу считать себя в безопасности от моих преследователей. Однако, к своему изумлению, я не увидел ни дома, ни сада. Я лежал в нише живой изгороди вблизи от шоссе, а чуть дальше виднелось длинное здание, в котором, подходя к нему, я узнал железнодорожную станцию, где сошел с поезда прошлой ночью. Если бы не безобразная рана на моей руке, все, что произошло со мной за эти жуткие часы, могло бы показаться кошмарным сном.

Все еще в ошеломлении, я вошел в станционное здание и спросил про утренний поезд. На Ридинг менее чем через полчаса, узнал я. Дежурил тот же носильщик, что и ночью, когда я приехал. Я спросил у него, знает ли он что-нибудь про полковника Лизандера Старка. Имя это было ему незнакомо. Заметил ли он ночью карету, которая ждала меня? Нет, не заметил. Где-нибудь поблизости есть полицейский участок? Да, есть, милях в трех отсюда.

Я слишком ослабел и слишком плохо себя чувствовал, чтобы добираться туда, и решил отложить мой визит в полицию до возвращения в Лондон. Приехал я сюда в начале седьмого и потому прежде занялся своей раной, и доктор затем любезно привез меня к вам. Я отдаю дело в ваши руки и буду в точности следовать вашим советам.

Выслушав этот поразительный рассказ, мы оба некоторое время молчали. Затем Шерлок Холмс снял с полки одну из толстых тетрадей, в которые наклеивал свои вырезки.

– Вот объявление, которое вас заинтересует, – сказал он. – Печаталось во всех газетах около года назад. Вот послушайте: «Пропал дев. этого мес. мр Джеремия Хейлинг двадцати шести лет, инженер-гидравлик. Ушел из своей квартиры в десять часов ночи, и больше о нем ничего не известно. Одет был и т. д. и т. д.» Ха! Полагаю, это указывает, когда в последний раз полковнику понадобилось наладить свою машину.

– Великий боже! – вскричал мой пациент. – Теперь понятно, о чем говорила она.

– Несомненно. Совершенно ясно, что полковник – хладнокровный, ни перед чем не останавливающийся злодей, не допускающий каких-либо помех в своей маленькой игре, подобно тем закоренелым пиратам, которые убивали на захваченном судне всех до единого. Ну, дорога каждая секунда, и мы, если вы в силах, сейчас же отправляемся в Скотленд-Ярд, прежде чем поехать в Эйфорд.

Примерно через три часа мы все уже сидели в поезде из Ридинга, направляясь в беркширскую деревушку. То есть Шерлок Холмс, инженер-гидравлик, инспектор Брэдстрит из Скотленд-Ярда, агент в штатском и я. Брэдстрит расстелил на сиденье карту и циркулем начертил круг с Эйфордом в центре.

– Ну вот, – сказал он, – радиус этого круга равен десяти милям. Место, которое мы ищем, должно находиться поблизости от этой черты. Вы, по-моему, назвали десять миль, сэр?

– До него был час быстрой езды.

– И вы полагаете, что они отвезли вас обратно на это расстояние, пока вы были без чувств?

– Должно быть так. И я вроде бы смутно помню, как меня поднимают и несут куда-то.

– Я одного не могу понять, – сказал я, – почему они пощадили вас, когда нашли, без сомнения, в саду? Может быть, злодея смягчили ее мольбы?

– Навряд ли. Я в жизни не видел такого беспощадного лица.

– Что же, вскоре мы все это выясним, – сказал Брэдстрит. – Ну, круг я начертил и жалею только, что не знаю, в какой точке можно найти тех, кого мы ищем.

– По-моему, я могу ткнуть в нее пальцем, – невозмутимо сказал Холмс.

– Ну уж! – воскликнул инспектор. – Вы уже вывели заключение? Давайте посмотрим, кто с вами согласится. Я считаю, что это юг, так как местность там более пустынна.

– А я за восток, – сказал мой пациент.

– А я за запад, – сказал агент. – Там есть несколько уединенных деревушек.

– А я за север, – сказал я, – так как там нет холмов, а наш друг говорил, что не заметил, чтобы карета ехала вверх по склону.

– Послушайте! – воскликнул инспектор со смехом. – Такое забавное расхождение во мнениях! Мы же поделили между собой все румбы компаса. Кому вы отдадите решающий голос?

– Вы все ошиблись.

– Мы ВСЕ? Но это же невозможно.

– Вполне возможно. Вот моя точка. – Он прижал палец к центру круга. – Вот где мы найдем их.

– А как же двенадцатимильная поездка? – ахнул Хэзерли.

– Шесть миль туда, шесть миль назад. Проще простого. Вы сами сказали, что вид у лошади был свежий и шерсть лоснилась. Могла ли бы она выглядеть так после двенадцати миль по трудным дорогам?

– Да-да, вполне вероятная уловка, – заметил Брэдстрит, задумавшись. – Разумеется, в их занятии сомнений нет никаких.

– Ни малейших, – сказал Холмс. – Фальшивомонетчики с большим размахом и использовали пресс, чтобы обрабатывать амальгаму, заменявшую серебро.

– Мы уже некоторое время знали, что орудует какая-то очень хитрая шайка, – сказал инспектор. – Они изготовляли полукроны тысячами. Нам даже удалось проследить их до Ридинга, но и только. Они заметали свои следы так ловко, что, несомненно, имели большой опыт. Но теперь, благодаря этой счастливой случайности, думается, они у нас в руках.

Но инспектор ошибся, и этим преступникам не было суждено ответить перед законом. Подъехав к эйфордской станции, мы увидели гигантский столб дыма, поднимающегося из-за купы деревьев поблизости и колоссальным страусовым пером повисающего над окрестностями.

– Горит какой-то дом? – спросил Брэдстрит, когда поезд, разводя пары, покатил дальше.

– Да, сэр, – ответил начальник станции.

– Когда пожар начался?

– Я слышал, будто ночью, сэр, а затем усилился, и весь дом заполыхал.

– А чей это был дом?

– Доктора Бичера.

– Скажите, – вмешался инженер, – доктор Бичер немец, очень худой и с длинным острым носом?

Начальник станции расхохотался:

– Нет, сэр. Доктор Бичер англичанин, и во всем приходе ни у кого жилет так туго не натянут на животе. Но у него проживает джентльмен, пациент, как я понимаю. Вот он иностранец, и, судя по виду, добрая беркширская говядина ему никак не повредит.

Не успел начальник станции договорить, как мы все уже поспешили к месту пожара. Дорога вела на гребень невысокого холма, и нашим глазам открылся вид на большое длинное выбеленное здание, из всех окон и щелей которого вырывались языки пламени, а в саду перед ним три пожарные машины тщетно пытались совладать с огнем.

– Тот самый дом! – вскричал Хэзерли в страшном волнении. – Вот подъездная дорога, мощенная гравием, а вон розовые кусты, в которых я лежал. Я выпрыгнул вон из того второго окна.

– Ну, вы хотя бы отомстили им, – сказал Холмс. – Само собой понятно, что пожар вызвала ваша керосиновая лампа, запалив деревянные стены, когда ее раздавил пресс. А они, без сомнения, были так поглощены погоней за вами, что не заметили огня вовремя. А теперь вглядитесь в толпу зевак, нет ли среди них ваших ночных друзей? Хотя боюсь, что они сейчас уже в добрых ста милях отсюда.

И опасения Холмса полностью оправдались. С того дня и по этот мы ничего не слышали ни о красавице, ни о зловещем немце, ни об угрюмом англичанине. В тот день рано утром некий фермер видел, как повозка с несколькими людьми и громоздкими ящиками быстро катила в сторону Ридинга, но затем все следы беглецов затерялись, и даже искусство Холмса не помогло обнаружить хотя бы намек на то, где они могли бы находиться сейчас.

Пожарных ввергло в большое недоумение странное устройство, которое они обнаружили внутри здания, и в еще большее – недавно обрубленный человеческий большой палец, найденный на подоконнике одного из окон третьего этажа. Впрочем, к закату их усилия увенчались успехом и они наконец совладали с огнем, но не прежде, чем провалилась крыша и здание превратилось в такие руины, что кроме нескольких искореженных цилиндров да железных труб от машины, осмотр которой обошелся так дорого нашему злополучному знакомому, от него и следа не осталось. В сарае были найдены большие запасы никеля и олова, но ни единой монеты, чем, возможно, объяснялось наличие в повозке громоздких ящиков, которые упоминались выше.

Каким образом инженер-гидравлик оказался вместо сада под живой изгородью, могло бы навсегда остаться тайной, если бы не мягкая земля, поведавшая нам очень простую историю. Очевидно, его перенесли туда два человека, у одного из которых были поразительно маленькие ступни, а у другого – поразительно большие. Короче говоря, наиболее правдоподобным представляется, что молчаливый англичанин, будучи не таким смелым или же не таким кровожадным, как его товарищ, помог женщине отнести бесчувственного инженера подальше от опасности.

– Ну, – грустно сказал наш инженер, когда мы сели в поезд, чтобы вернуться в Лондон, – дело обернулось для меня лучше некуда! Я потерял большой палец, потерял пятьдесят гиней вознаграждения, а что я получил взамен?

– Опыт, – сказал Холмс, засмеявшись. – И косвенно, знаете ли, он может оказаться очень ценным: вам стоит только облечь его в слова, чтобы приобрести репутацию превосходного застольного собеседника до конца ваших дней.