Кафе Saturdays’

В Объединенном протекторате города делились на два типа: равнинные мегаполисы и горные, пусть непримечательные, но весьма уютные деревушки. В первых люди работали, во вторых – жили. Лайнгарден стал некоторым исключением, он был расположен на окраине страны на пересечении южного перешейка гор Арчестера с одинокой горой Кейль в низине между хребтами. С населением в несколько сотен тысяч человек он вполне мог себя обеспечивать и процветать без особой поддержки центра. Чистые улочки, обилие продукции и всего необходимого, расположенный на возвышении монастырь, парк развлечений, стоянка такси и торговый центр на окраине; центр города был выложен каменной плиткой и украшен горожанами с любовью к собственному городу.

Улица Роз была второй линией после центральной аллеи. Именно на ней, чуть севернее мэрии и дворца администрации (как бы сильно не было сказано про двухэтажный домик из массивного камня) расположилась церковь Благородной Лауры, а на другой стороне улицы – кафе Saturdays’. Лайнгарден не славился наличием выскочек среди населения, поэтому немногочисленная группа шатающихся по центру местных сразу же обратила внимание на подкативший с ревом Porsche. Еще пара мгновений – и звуки не тяжелой альтернативы^[1] стихают, дверь голубого кабриолета открывается, и еще не доживший до седин мужчина, весь внешний вид которого просто кричит о разнице между ним и окружающими, ступает на городскую брусчатку. Со стороны он выглядел броско, но не чрезмерно. Ничего лишнего, образ достойный и довольно стильный, но уж больно выделяющийся на фоне горожан Лайнгардена. Светлый костюм, отдающий серебристо-серым, темная рубашка с замысловатым узором, идеальная, уложенная назад прическа и блестящие на солнце ядовито-голубые солнечные очки. Прохожие косились на него с подозрением и недовольно фыркали, проходя мимо. Но во взгляде на наглого туриста был интерес, во всяком случае, Рику так казалось.

«Кажется, я обратил на себя слишком много внимания…», – не без самодовольства подумал Ричард. – «Надеюсь, это не помешает мне насладиться утренней трапезой». Он невзначай кинул взгляд в сторону нескольких симпатичных девушек около торговой галереи и, улыбнувшись собственным мыслям, отправился в сторону красной вывески Saturdays’ Cafe.

– Добрый день, сэр! – милая официанточка подбежала к новоприбывшему посетителю.

– Доброе утро! – Юный Морган-Хилл снял очки и улыбнулся. Он обожал создавать неловкость, подобным образом одергивая собеседника. – Я присяду у окна, тут у вас прелестный вид.

– Да-да, конечно. Не желаете выйти на веранду? Мы как раз скоро вынесем столики.

– Звучит неплохо, я – за. Я подожду вот здесь.

Ричард прошел к барной стойке, по дороге смерив взглядом таращащихся на него официанток и демонстративно одернув пиджак, поздоровался с барменшей.

– Привет, милая, двойной капучино, без сахара.

То, как повела себя девушка за стойкой, ему понравилось куда больше. Она улыбнулась, и в ее глазах заплясали огоньки стервозности, да она и ни капли не смутилась. Не убирая улыбки с лица, она чуть перегнулась через стойку и ласково спросила:

– Милому джентльмену понадобится меню, салфетки, может что-то из сладкого? – девушка сделала особый акцент на словах «милый» и «сладкое».

– Надеюсь, не вы подаете еду, а то яд в вашем голосе, кажется, может весьма болезненно сказаться на моем желудке. – Рик получал невероятное удовольствие от происходящего. – Как вас зовут?

– Для вас я бариста, которая только что сделала вам кофе. Вот и он, пожалуйста. – Она рассмеялась и растворилась за дверцами служебного помещения.

Рик приводил ее взглядом, и уже было потянулся рукой к серебристому звонку на столешнице, но…

– Сэр, столик готов, проходите, выбрали что-нибудь?

Голос за спиной отвлек Ричарда от нахалки за стойкой, и он проследовал на улицу.

На веранде раскрыли парочку навесных зонтов и выстроили в два ряда симпатичные пастельно голубые столики с парочкой разноцветных раскладных стульев по обеим сторонам от каждого. Рик сел за тот, что был ближе к улице, в углу около клумбы с анютиными глазками, служившей своего рода оградой. Оттуда лучше всего просматривался подход к кафетерию и площадка около собора, где уже начинали собираться люди: туристы, городские служащие, молодые мамочки с детишками и простые зеваки.

– Сэр?

– Можете называть меня Ричард, – он кинул взгляд на табличку с именем официантки и усмехнулся. – Китси.

– Ричард, что будете заказывать? У нас есть несколько предложений завтраков.

– Что-нибудь сытное, но не тяжелое. – Морган-Хилл погрузился в свои мысли и почти не обращал внимания на официантку, пытавшуюся быть искренне милой с первым посетителем.

– Как насчет греческого салата и тостов с ветчиной и сыром?

– Да, думаю то, что надо. Спасибо.

Рик пригубил принесенный ранее кофе. Напиток был приготовлен блестяще, а аромат навевал воспоминания о его студенчестве. Тогда он заглатывал это живительное снадобье литрами, когда горели дед-лайны, а неимоверное количество проектов, казалось, должно было подорвать его неуемные амбиции. Ан нет, справлялся, иначе и не могло быть.

– Ваш завтрак. Приятного аппетита, милый. – Звенящий от смеха голос отвлек молодого человека от размышлений. Он даже не заметил, как его заказ был приготовлен, а принесла его недавняя знакомая по ту сторону барной стойки.

– О, спасибо. Какая прелесть, вы все же решили представиться? – он растянулся в улыбке и пристально посмотрел на девушку.

– Карен. Меня зовут Карен. – Молодая брюнетка рассмеялась. – Вы только что приехали? Надолго к нам?

– Должно быть на неделю, может, две. Когда-то здесь проживала добрая половина моего семейства.

– Да? Лансеры или Морган-Хиллы?

– Последние. А как вы?..

– Догадалась? Да, боже, здесь знаете ли весьма скромные люди живут (девушка насмешливо смерила взглядом костюм Ричарда и стрельнула глазками в сторону припаркованного кабриолета), а потомственных аристократиков с подобными финансовыми возможностями лишь два семейства. Немного увлекаюсь историей, мечтаю поступить в Роксфорд на юридический или историко-культурный факультет. Происхождение родного города знаю ничуть не хуже (а то и лучше) многих.

Несколько в простоватой манере ответила Карен. Ричард подумал, что все-таки до уровня Роксфорда ей далековато, впрочем, амбиции – вещь хорошая, не стоит ее порицать за них.

– Что ж, удачи тебе, Карен. Ты наверняка сможешь добиться желаемого. И спасибо за завтрак.

– Приятного! Вижу, вы лукавите, полагаете, такой простушке, как я, нечего делать в лучшем университете Объединенного протектората?

– Да нет, что ты, я этого не имел в виду. – Рик явно не ожидал подобной сметки от какой-то баристы. – Хотя вы правы, пожалуй, мысль подобная у меня была, но, кто сказал, что я не поторопился с выводами.

– Теперь вы ко мне на «вы»? – Карен рассмеялась. – Что ж, посмотрим, чья правда. А теперь я вас оставлю, вижу, народ подтягивается, мое место за барной стойкой.

Действительно, самонадеянность, которая стала неотъемлемой частью его жизни из-за удач, необычной внешности и неординарного ума, теперь играла с ним плохую шутку. «Не стоит тебе так высокомерно смотреть на людей вокруг, глядишь, не только на иронии разговор строиться будет…»

Ричард быстро справился с салатом, съел первый тост и осушил чашку капучино. Затем, оставив солидные чаевые, взял второй тост и решил прогуляться вверх по улице. Солнечный свет играл на полированном тысячей ног камне брусчатки. Он присел на скамейку напротив входа в молельню. Постройка готического стиля впечатляла своей строгой и воистину величественной красотой. Достав телефон, Рик быстро просмотрел новостные сводки, написал пару писем и уточнил несколько деталей последних событий в офисе у «своих». Закончив с этим, он доел оставшийся кусок жареного хлеба с плавленым сыром и, закинув за голову руки, откинулся на спинку скамейки, подставив лицо солнцу. Он осознал, что из-за долгой дороги не спал почти двое суток.

Блаженно улыбаясь, он позволил себе провалиться в самые дальние уголки своего сознания. И вот уже через пару минут Ричард преспокойно спал…

Кэтрин

«Именно эгоисты, как ни странно, способны на большую любовь».

Френсис Скотт Фицджеральд

Резкая головная боль прорезала сознание Ричарда. Он стоял посреди комнаты, заваленной покрытой пылью мебелью, и обвалившейся штукатуркой. Посреди комнаты в два ряда выстроились стулья, развернутые в сторону одной из стен, абсолютно голой и невзрачной. Свет слабо проникал сквозь толстые полузакрытые шторы и рваные, пыльно-серые тюлевые занавески. Рик знал это место. Это был один из его самых распространенных ночных кошмаров. Нет, обычно ничего действительно страшного здесь не происходило, но каждый раз все заканчивалось примерно одинаково, после чего он просыпался в холодном поту.

Он огляделся, пришло осознание, что мебель вновь таинственно перемещалась по комнате, образуя странный лабиринт. Теперь она просто опоясывала кольцом центр залы. Проведя глазами по стенам, Ричард удостоверился, что все четыре двери заперты, а в помещении никого, кроме него, не обнаруживается. Сделав шаг в сторону странного партера из стульев, он похолодел от жуткого скрипа половицы и прислушался. Но ответом ему была абсолютная, давящая, как перед грозой, тишина. Он повернул голову туда, куда были обращены ряды стульев: ровная, гладкая поверхность стены не была ничем примечательна, разве что удивляло то, как она хорошо сохранилась, учитывая, что остальная часть стен была пронизана, подобно сосудам на теле, трещинами.

– Дьявол! – Рик скривился от резкой боли в висках.

Он отступил и буквально повалился на, каким-то образом оказавшийся прямо за его спиной, стул. Щелчок. И яркий свет из-за спины пролился на поверхность напротив.

«Импровизированный домашний кинотеатр?!», – пронеслась мысль в голове юноши. – «Что ж, чем на этот раз удивит меня мое больное подсознание?»

А самодельный экран уже начал ровный отсчет секунд до начала просмотра. И вот перед Морган-Хиллом предстал знакомый пейзаж. Безупречно подстриженная лужайка, расчерченная белыми линиями пешеходных дорожек, образующих герб дома Сентонж. Ряды деревянных скамеек внутреннего двора внутри возвышающегося каменной крепостью многовекового здания университета Йельфорда, некогда служившего пристанищем для молодого Ричарда. Он увидел и себя, важно беседующего с какими-то студентами, – несколькими девушками и парнями в форме с филином на нашивке. Вот, компания разделилась, проекция Морган-Хилла дружелюбно распрощалась почти со всеми присутствующими и проследовала с высоким худощавым студентом в сторону корпуса. Они продолжали говорить, когда Ричард узнал в этом молодом человеке Стивена. «Давно мне не снились воспоминания… Что же это за день?» – ничуть не сомневаясь, что видит пересказ событий из своего прошлого, спросил сам себя мужчина. Очевидно, нечто произошло тут (в Йельфорде), хотя, черт возьми, таких моментов было немало!

Но вот декорации сменились, Ричард и Стивен стояли в классе на слегка возвышающейся площадке для лекций, за ними мерцал экран, на который проектор выводил презентацию их новой авантюрной организации. Он и тогда знал, что это была временная ширма, чтобы получить аттестацию, но для виду надо было представить «перспективный» проект первокурсникам. Рик улыбнулся своему тогдашнему подходу к жизни.

И тут он увидел старую знакомую. Ну конечно! В голову врезалась дата на наручных часах, подаренных ему дядей Джеймсом. Теперь она стояла перед глазами подобно таймеру на часовой бомбе. 2 сентября 1996, пятница. Невесть сколько времени прошло с тех пор, но он помнил все до последней секунды. Сейчас в класс войдут Линда Коллинз и Кэтрин Сартр – две лучащиеся позитивом подруги. Они сядут на самый первый ряд перед выступающими, а затем разберут по атомам уверенный и сформировавшийся мир Ричарда, и во многом станут скульпторами того Морган-Хилла, которым сегодня мужчина и является.

Немыслимое ощущение безнадежности сжало все внутри у Морган-Хилла, дыхание стало прерывистым. Перед глазами была пелена. Но вот бег времени замедлился, пелена начала принимать осязаемую форму. Знакомое лицо: каштановые волосы, темно-карие глаза, милый, немного округлый нос, розовые щеки и ярко-красные от дерзкой помады губы. Картина смазалась, щенячье лицо пропало, его сменила картина ночного неба, с которого равномерно падал крупными хлопьями снег, и парочка, стоящая около центральной елки общежития с бенгальскими огнями в руках. Щелчок за спиной. Крыша дома, где некогда жил с семьей маленький Рик, утренний воробей, смешно чирикающий на подоконнике, и Кэт, в объятиях которой растворялся весь мир.