– Практически круглый год сидит дома. А в зимний сезон – подавно. Поэтому она и не была на похоронах. Её психика воспринимает снег как опасный для жизни фактор. Я заезжал за ней сегодня, но начался снегопад. Так что пришлось оставить её. В этой квартире, кстати, нет ничего белого, если вы успели заметить…

– Очуметь… – Никита закрыл лицо руками. Постояв так несколько мгновений, он убрал руки и внимательно посмотрел на Михаила.

– Вы же просто нотариус. Почему же вы так хорошо знакомы со всеми обстоятельствами этой семьи? – спросил Никита, тем самым пытаясь вернуть себя в позицию серьёзного и формального отношения к этому человеку, который, по его мнению, как раз таки толкал каменный шар их беседы больше к неформальному склону, уже подкатывая его к самому краю. Оттого Никите казалось, что ещё чуть-чуть – и он отпустит всё происходящее на самотёк. Поэтому, пока имелась возможность, ему нужно было взять ситуацию в свои руки и разобраться в ней как следует. Иначе потом в его голове – да и вообще вокруг – разверзнется настоящий хаос.

– Я действительно много знаю, потому что мы со Светой были хорошими знакомыми, – спокойно ответил нотариус. – Учились в одном университете. А все последующие годы время от времени поддерживали дружеские отношения. Вот она и пришла оформлять своё завещание именно ко мне, потому что это было моей работой. Тогда-то она мне и поведала историю о том, почему оставляет квартиру только одной дочери и племяннику, который даже и не знает, возможно, о её собственном существовании. У нас со Светой всегда были доверительные отношения, и я пообещал ей, что прослежу за тем, чтобы всё было хорошо; чтобы Лиза оставалась в порядке. К тому же… я виноват перед Светой… Впрочем, это уже не столь важно, – договорил Михаил, отрешённо глядя перед собой, прямо как в тот эпизод в машине.

Никита стоял потрясённый в центре зала и смотрел на дверь той комнаты, за которой находилась впервые увиденная им сестра.

– Получается, тётя оставила мне квартиру лишь с той целью, чтобы я… непременно здесь жил сам и присматривал за Лизой? Как сиделка?

– Примерно так, – кивнул Михаил.

– Невероятно…

– Зато теперь у вас будет своя квартира в городе. Вы ведь сами-то не отсюда родом, как я знаю.

– Не отсюда… – задумчиво ответил Никита.

– И, верно, снимаете за немалые деньги жильё, чтобы было где жить?

– Снимаю…

– А теперь не придётся снимать. Теперь у вас своя… ну почти своя квартира. За Лизу не беспокойтесь. Мать оставила ей достаточно денег на жизнь, и забота о ней на вашем кармане никак не отразится. Будьте спокойны. Живите.

– Вы что, смеётесь?! – На лице Никиты замерла нервная усмешка. – Посмотрите на меня. Какая из меня сиделка? Мне двадцать два года, я буквально несколько месяцев назад окончил университет и вроде бы только-только устроился на работу. У меня нет времени ухаживать за… больной сестрой. Я не врач…

– Вы не поняли. – Нотариус кашлянул, снова мельком взглянув на дверь спальни. – Она не больна. Просто отвергает людей, необщительна и малоподвижна.

– А с чего вы взяли, что она не будет отвергать и меня?

– Вы её брат. Вы можете ей это объяснить, и она поймёт. Она редко разговаривает, но всё понимает.

– А вот я не понимаю. Почему тётя не оставила это Соне, чтобы та жила здесь и сама ухаживала за своей сестрой?

– Вы не знаете Соню, – сказал Михаил и опустил взгляд к полу. Он покачал головой, словно о чём-то задумавшись, и лишь через несколько секунд вернулся к разговору. – Соня ненавидит Лизу. И на это есть причины. Но оставь Света квартиру на них обеих, то Соня в первый же день выселила бы Лизу в какую-нибудь психиатрическую больницу, а сама бы продала квартиру.

– Понятно теперь, почему она так посмотрела на меня, когда вы зачитали завещание… – произнёс Никита. – И всё же я не могу понять… Почему тётя Света оставила Лизу на моё попечение, ведь сама она меня почти не знала. Почему такое безрассудство?

– Мне нравится, что вы хотите узнать всё до конца, до мельчайших подробностей, а не сразу соглашаетесь на все предложенные условия, лишь бы здесь жить. Это положительный знак. – Михаил чуть улыбнулся. – Но подумайте сами: кто, если не вы, смог бы ухаживать за Лизой? Кто? Соня? Я уже сказал, что она бы точно в первый же день выкинула сестру из дома. Может, ваши родители, Никита? Они взрослые люди, почти оба на пенсии, живут в другом населённом пункте, им не до Лизы. А других родственников в Петербурге у Светы нет. А вы – есть. К тому же вы хорошо учились в школе и университете, любите литературу, всегда были добрым. Вот у Светы и появилась мысль оставить квартиру вам двоим с Лизой, определив каждому по половине жилплощади. Таким образом, ваша половина – это благодарность за вашу доброту.

– Но ведь я, как и Соня, могу её вытурить в первый же день, – не сдавался Никита. – Откуда же тётя Света знала, что я этого не сделаю? С чего она решила, что я добрый?

– Вы бы не посмели. Она знала.

– Откуда?

– Помните тот случай в детстве, когда вы, отдыхая в лагере, вступились за девочку, и вам… – вдруг спросил Михаил, не договорив.

– Помню… – потрясённо вымолвил Никита.

– Света знала эту историю. Она много о вас знала. Видимо, именно в вас, Никита, она увидела доброго человека.

– Наверное, моя мама рассказала ей об этой истории… – тихо, будто сам с собой, рассуждал Никита, приложив руку ко лбу и глядя в пол. – Да уж… тётя Света всё продумала наперёд. Знала, что мне не отвертеться… Знала, что не смогу отвернуться от человека, которому нужна помощь.

– Лиза, и правда, нуждается в помощи, Никита. Поверьте мне. У этой девочки непростая душа. Мало того, что смерть Светы… эти напряжённые похороны… Так ещё и снег, как видите, зачастил. Зима уж скоро. А это самый страшный для неё сезон. Сейчас ей нужен кто-то как никогда.

Никита ничего не ответил. Прямо мистификация какая-то, думал он. Ещё утром он был просто Никитой в чужом городе, снимающим напополам с малознакомым пареньком обшарпанную однушку, а теперь он – законный владелец своей квартиры. Пусть не в центре, но в этом городе, и пусть не один, а на пару со своей двоюродной сестрой, но он – владелец!

– Но и это ещё не всё, – вдруг сказал нотариус.

Никита снова поднял глаза на Михаила.

– Ваша тётя завещала вам определённую сумму денег, а именно – один миллион рублей.

– ЧТО?! – остановилось дыхание у Никиты.

– Но и здесь есть одно небольшое обстоятельство… – тут же добавил нотариус. – Данную сумму вы сможете получить только по истечении года совместной жизни с Лизой. В другом завещании это так и указано. О нём я не говорил при Соне: ей денег Света не завещала. Данный срок необходим, как вы, наверное, и сами понимаете, в качестве страховки. Или, если можно так выразиться, проверки вашей честности перед просьбой вашей тёти ухаживать за её младшей дочерью и оберегать её.

– И что же… это мне теперь всю жизнь необходимо быть с ней? А если я решусь на ком-нибудь жениться? Ну, там… завести семью, то… то что тогда?

– Света верила, что Лиза обязательно вылечится и изменится в ближайшие годы, а там-то вы уже сами, как взрослые люди, решите, что делать с жилплощадью – то ли продавать, то ли ещё что-нибудь. Но до того момента вы всегда должны быть рядом с ней.

– Тётя Света хорошо всё продумала… – снова повторил сбитый с толку Никита.

– Да, она подошла к этому вопросу основательно.

– А деньги, я так полагаю…

– Да. Деньги у меня. И на самом деле я могу отдать их вам когда угодно, даже раньше срока, по своему усмотрению, как буду убежден в вашем искреннем желании придерживаться вещей, оговорённых выше.

– С этим всё ясно…

На какое-то мгновение образовалась странная и не имеющая возможность предсказать дальнейших событий тишина.

– Пожалуй, мне пора. – Михаил поднялся с дивана. – Не проводите до машины?

– Уже?.. – Никита испуганно взглянул на него.

Нотариус молча вышел из зала. Чуть приоткрыв дверь комнаты Лизы, он попрощался с девушкой в том же одностороннем порядке.

Они спустились во двор. Снег валил как бешеный. Михаил окинул взглядом мутное небо и задумчиво произнёс: «И что сейчас на дорогах творится…» Затем жестом попросил Никиту сесть на минутку в машину.

Заведя мотор и положив руки на руль, он заговорил:

– Да, по сути, в этом деле я – просто нотариус. Но поймите, Никита, я хорошо знал Свету. И поэтому очень беспокоюсь о том, что будет с Лизой. Если вдруг у неё начнутся панические атаки или ей станет по какой-то причине очень плохо – мало ли что может произойти, – то дайте ей одну таблетку успокоительного. Оно в ванной комнате, у зеркала, вы сразу найдёте. Если и это не поможет, звоните мне. Вот мой номер. – Он протянул Никите визитку. – И да… чуть не забыл… Теперь это ваши ключи.

Михаил протянул Никите связку ключей. Тот, что магнитик, – от подъезда; а второй, длинный и железный, – от квартиры под номером «50». Никита не спешил принимать их, до сих пор сомневаясь в реальности всего происходящего.

– Смелее, Никита! – по-дружески улыбнулся Михаил, глядя в глаза растерянного парня. – Ваша тётя очень рассчитывала на вас, делая такой шаг. Так будьте же благодарны ей и, пожалуйста, оправдайте её надежду.

Никита, тяжело вздыхая, всё же поднял руку и взял ключи.

– Замок у двери новый, лично менял. Ключи есть только у вас и у меня. Я навещу вас через несколько дней, привезу нужные бумаги. А теперь мне пора ехать, пока все дороги не замело… Да! И самое главное! – вдруг произнёс обстоятельным голосом Михаил, что даже образовались две морщины на его лбу. – Ни в коем случае – ни в коем, слышите? – не подпускайте к себе Соню. Вы понятия не имеете, на что способен этот человек.

После этого Никита вышел из машины, и белый «Фольксваген», вырулив со двора, исчез за поворотом. Парень обернулся к дому, поднял взгляд на девятый этаж и нашёл глазами то самое окно Лизы, плотно задёрнутое шторами.

Постояв так немного и подумав обо всём этом, Никита на мгновение закрыл глаза, пытаясь проснуться. Но после нескольких неудачных попыток всё же осознал, что это никакой не сон, и медленным шагом направился к подъезду…