Я выглянул в окно. У моей калитки столпилась почти вся наша улица – а это четырнадцать домов, включая мой, тем более что сейчас, поздней весной, народу на дачах было очень даже прилично.

Опасливо приоткрыв дверь дома, я выглянул на крыльцо – пусто. Спустился по ступенькам к бетонной дорожке, а затем направился к калитке. Музыка в моих руках (если можно так выразиться, учитывая, что я отчаянно держался за ружье, находя в нем хоть какой-то элемент для самоуспокоения) продолжала ускоряться.

– Образумьтесь! Успокойтесь! Вспомните, что все вы люди! – постарался я перекричать неожиданно громкий рев, раздавшийся почти из всех собравшихся поблизости глоток.

Неожиданно врубился тяжелый рок, который заставил меня подпрыгнуть прямо на месте, и тут же я услышал шаги за спиной. Резко обернувшись, я увидел Викторию Андреевну. Ее домик находился как раз за моим участком, нас с ней (точнее, наши участки) разделяла только водопроводная труба, которая никак не могла служить серьезным препятствием для преодоления.

– Еще вас мне не хватало, – огорченно вздохнул я и поднял ружье, приложив приклад к плечу. – Еще пара шагов, и я стреляю.

Самое интересное, что постоянно играющая громкая музыка никак не заглушала остальные посторонние звуки, так что я прекрасно слышал шаги приближающейся ко мне женщины, а также всё то, что происходило у меня за спиной.

Так как никакой реакции на мои слова не последовало, я выстрелил женщине в ногу (я не почувствовал почти никакой отдачи, что было весьма удивительно). На этот раз такого ужасного эффекта не последовало. В ее штанине образовалась небольшая аккуратненькая дырочка, через которую тут же стала просачиваться резво бегущая кровь. Однако на Викторию Андреевну это не произвело никакого впечатления. Она так же упорно продолжала шагать дальше. Тогда я выстрелил ей в плечо. И снова – дырочка, кровь, никакой реакции, разве что женщина слегка качнулась назад, но затем снова выровнялась.

– Кошмар, да и только.

Вспомнив все известные фильмы о зомби, я выстрелил ей прямо в голову. Это ее ненадолго остановило, но лишь ненадолго. Она постояла, как бы слегка задумавшись, а затем вновь направилась ко мне. Дело принимало дурной оборот. Я начал паниковать и далее стрелял уже не задумываясь. Выстрел, еще выстрел, еще… Я все время целился ей в голову, а учитывая, что расстояния между нами уже почти никакого не оставалось, то промахнуться было бы трудновато в любом случае. Я стрелял без перерыва, пока ее голова не превратилась в кровавую кашу. Только после этого она упала на спину и затихла. Она больше не имела своей головы, ошметки отстреленных частей валялись по всему участку, создавая по-настоящему адскую картину. Музыка тут же зазвучала намного тише.

«Все-таки ружье не так хорошо себя показало, – решил я, – слишком незначительные повреждения получаются». После чего перевел диск на дробовик. Стараясь не смотреть на то безобразие, что образовалось на моем участке, я повернулся к напиравшим умертвиям, еще недавно казавшимся мне добрыми соседями. Я довольно быстро понял, что никаких слов эти существа не воспринимают, а только потворствуют своим желаниям, живут инстинктами, если можно так сказать. А раз так, то и говорить тут было не о чем. Единственное, что меня беспокоило, это возможность возвращения всех этих умертвий обратно в первоначальное, людское состояние. Только это удерживало меня от того, чтобы сразу перестрелять всех этих чудовищ, нависающих на моем заборе. А то вот поубиваешь всех, а они вновь людьми станут, и что потом? Как мне жить далее с этим придется? Я отвернулся и пошел к дому. Сосед все так же продолжал трясти забор. Отсутствие пары конечностей и практически вся вытекшая кровь никак не повлияли на его активность.

Немного постояв на крыльце, вслушиваясь в неприятные звуки снаружи, я посмотрел на летящие облака, на свое любимое дерево – дуб, который выращивал уже много лет, на яркую зеленую траву, игравшую изумрудами на моем участке под лучами солнца.

– Эх, – вздохнул я.

Хотел отдохнуть от всяких трудов и нервотрепки, а тут такое.

Заперев дверь, заодно придавив ее тяжелым столом, я отправился в комнату, включил телевизор, пощелкал по каналам. Нашел несколько работающих и оставил себе Винни-Пуха в исполнении Евгения Леонова. Надо же было хоть как-то постараться поднять себе настроение!

Устроившись поудобнее на диване под веселую, мелодичную песенку про мёд, я неожиданно легко заснул. Сам не понимаю, как так вышло – видимо, нервное напряжение так сработало, но факт остается фактом.

Снилось мне что-то доброе и светлое, когда в него вклинилась песня:

 
Снова бежать по лезвию бритвы,
Словно загнанный зверь, не считая потерь,
И вновь рисковать собой…⁴
 

Я рывком сел на диване и стал ошалело осматриваться по сторонам. Что же такого могло произойти?

– Ты чего меня будишь? – обратился я к оружию.

В ответ лилось продолжение песни:

 
Пусть пророчит мне ветер северный беду,
Я пройду и через это, но себе не изменю.
Ветер, бей сильней, раздувай огонь в крови!
Дух мятежный, непокорный, дай мне знать, что впереди,
Чтобы жить вопреки!
 

– Да уж, постараюсь пройти как-нибудь, – скептически заметил я и тут услышал звон разбитого стекла. – Зараза!

Ружье мгновенно легло в мои руки как родное.

Хорошо, что еще во дворе было светло и я мог очень хорошо рассмотреть, с какими дикими лицами старалась прорваться на веранду банда знакомых умертвий.

– Стоять! – зачем-то заорал я и выстрелил.

Одно из умертвий выбросило из окна с такой силой, что оно перелетело через перила и скрылось где-то внизу. Однако на его место тут же полезло другое.

Большие окна на веранде были разделены на квадратные фрагменты. На данный момент несколько особо ретивых рук выбили три стеклянных секции, и рама держалась на честном слове, а мой выстрел это честное слово явно выбил.

– Тандерболт! – заорал я и принялся палить, попутно отступая к лестнице на второй этаж.

Дело принимало дурной оборот. В смысле, еще более дурной. Умертвия полезли в окно через ввалившуюся раму. Так как их концентрация на квадратный сантиметр была очень велика, а желание достать меня вообще огромно, то большинство умертвий, перебравшись через разбитую раму, свалилось прямо на пол. Остальные полезли прямо по разлегшимся. Я же на пару секунд задержался внизу лестницы, чтобы выстрелить в особо ретивых умертвий, и тут же ринулся наверх. Я очень надеялся, что сумею достаточно долго удерживать узкий лестничный проход. Тем более что дробовик не требовал перезарядки. Хотелось бы получить хоть немного времени на передышку, но никто о моем благополучии не думал, поэтому вскоре появились первые желающие получить мощный заряд дроби. Я не стал их разочаровывать. Сейчас я не видел в них своих знакомых или старых добрых соседей. На данный момент все умертвия были для меня на одно лицо. Просто обычные монстры, которые требуют уничтожения, и ничего больше. Разве что кровь, которая оказалась очень даже красной, а не зеленой (как нам показывают некоторые компьютерные игры), очень быстро заляпала все стены. Любой следователь тут же сделал бы вывод, что здесь было убито множество людей. Вот как я потом буду доказывать, что всё это были умертвия? Вопрос оставался открытым.

Я завалил троих, прежде чем монстрам удалось ломануться на меня более стройной толпой. Причем некоторые из них попытались залезть сбоку – похватались за перила и тут же полетели вниз вместе с оторванными досками.

– Эх, а было так красиво, – пожалел я резные, очень даже приятные на вид перила, которые с таким тщанием и старанием были подобраны лично мной и мною же сделаны. Так ведь неприятно, когда дело рук твоих уничтожается. Причем таким варварским способом.

Однако долго размышлять мне не пришлось. Несмотря на мощность дробовика, умертвий скопилось весьма приличное количество, а убить любого из них было не так легко. Как я понял, только полное уничтожение головы или мозгов наверняка их убивало, все остальное в лучшем случае отбрасывало или замедляло.

Впервые за все это время во мне шевельнулись первые признаки страха. Жаль, побояться времени совсем не было. Пришлось отступать. Умертвия теперь лезли как прямо по лестнице, так и сбоку. Сил им было не занимать.

«Вот почему в фильмах они и медленные, и не залезают никуда, почему у меня не такие?» Хотя медлительность умертвий присутствовала и мне помогала, но если бы они действовали быстрее, каюк мне пришел бы весьма скоро.

Два выстрела я засадил в место соединения балки с полом второго этажа, надеясь таким образом свалить лестницу вниз, но не вышло. «Добротно сделано», – мысленно то ли порадовался, то ли подосадовал я и отскочил к дверям. Наверху было два варианта: либо в дверь налево (там меня ждала большая комната с диваном), либо направо (там маленькая комната, заваленная коробками и почти ненужным хламом). Выбор был очевиден.

Захлопнув дверь и подперев ее стулом, я тут же бросился к тяжеленному столу, который стоял около окна. Он своим весом должен был надежно запечатать мою довольно хлипкую дверь. Неровные доски пола немного посопротивлялись, тормозя продвижение стола к двери, но полностью остановить меня не смогли. Тем более что во мне явно включились внутренние резервы. Стол показался не таким и тяжелым на этот раз, а уж когда дверь затряслась, а стул предательски перекосился, грозя вот-вот перестать выполнять возложенные на него функции, стол, как пушинка, перелетел через всю комнату и намертво впилился в дверь.

– Так держать! – завопил я и радостно хлопнул руками по бедрам. – Ну что, съели?

Что там умертвия съели, они не ответили, хотя наверняка что-нибудь в их лапы попало.

Я сел на стол и почувствовал, какое же давление он испытывал от напиравших монстров. Снова раздался звон разбивающегося стекла. Это окно в маленькой комнате – констатировал я неприятный, но очевидный факт.

Несколько неприятных ударов в дверь чуть не сбросили меня со стола, мгновенно активизировав все мои мышцы. В ход пошли старый телевизор, половые доски, гантели, кресло и еще какая-то железная рухлядь в коробке. Теперь я почувствовал себя более уверенно. Стол стал менее подвижен – умертвиям потребуется приложить гораздо больше сил, чтобы пробиться ко мне.

Я усмехнулся и отошел к окну. Картина, представшая перед моим взором снаружи, ужасала: умертвия стягивались к моему дому со всех сторон, со всех участков.

– Сколько же тут народу! – не выдержал я. – И все ко мне в гости.

Вот никогда не любил гостей, всегда намного лучше я себя чувствовал в одиночестве, а тут сразу такая популярность.

– Популяйность, – пробормотал я и повесил дробовик на плечо.

Ремень оказался рассчитан точно на меня, что не могло не удивлять. Затем я открыл окно и немного поорал на умертвий, снующих возле дома.

«Дело плохо, дело плохо», – бормотал я, не представляя, чем же заняться дальше. Два серьезных минуса сильно напрягали: здесь, на втором этаже, не было света – его нужно было включить снизу (но я, по понятным причинам, этого сделать не успел), а второй минус меня беспокоил гораздо больше: еды здесь практически не было, не говоря уж про воду. Несколько консервных банок, спрятанных в одном из шкафчиков, помогут мне протянуть некоторое время, но вот вода… Всего одна полулитровая пластмассовая бутылка, в которой я отстаивал воду для домашних цветов (привезенную из московского дома), – и всё.

Весь в печали, я прилег на диван и попытался осознать свое положение. Не получилось. Мое положение осознавалось только как лежачее и никакое иное. Что делать, как жить, даже не представлялось. Да и вообще, что вокруг творилось? Все вопросы не находили ответов. Между тем на дачные участки спускалась ночь. Постоянное бормотание, звуки ударов, рычание, падения тел пытались не дать мне заснуть – впрочем, почти безуспешно. Видать, нервное напряжение сказывалось, причем очень сильно.

Во сне я гулял по лесу, и ничего не нарушало привычную мирную картину весеннего леса. Вокруг царили спокойствие и уют. Я бы хотел побыть в этом Раю на земле подольше, но мерзкий и крайне неприятный комариный писк нарушил окружавшую меня идиллию. Я попробовал отмахнуться от назойливого насекомого, затем еще раз, но ничего не получалось. Тогда я замер, стараясь подпустить паразита поближе, а затем долбанул по нему что есть силы.

От этого удара по лицу я и проснулся. Оказалось, что комар поселился не только в моем сне, но и в реальности.

– Тебя еще не хватало, – раздраженно пробухтел я и попытался перевернуться на другой бок, отчего наткнулся на лежащий на кровати дробовик.

Пальцы сами нащупали спусковой крючок. Гудение комара ненадолго отдалилось – видать, решил пойти на меня новым заходом. Я не стал дожидаться. Перекатившись на спину и направив ствол своего оружия в сторону раздражающего писка, я нажал на спусковой крючок. В темноте о том, что выстрел произведен, я узнал лишь по действию вылетевшей дроби. Я прислушался. Вновь звенящее гудение, теперь уже немного левее. Ба-бах! Еще один выстрел. Снова прислушиваюсь. Тишина.

– Надеюсь, ты на меня не в обиде, – усмехнулся я и лег на правый бок, предусмотрительно положив рядом с собой дробовик.

Теперь единственное, чего я опасался, это случайно во сне нажать на спусковой крючок. Так и себя пристрелить недолго. А оно мне надо?

– Интересно, я попал в комара, или он умер от разрыва сердца? – подумал я вслух.

Мне представилось, как утром я найду комара, сделаю ему вскрытие, посмотрю на его сердце и решу, от чего же он помер. Так я и заснул.

– Мортал Комбат⁵! – Дикий вопль из одноименной песенки вытряхнул меня с дивана в стойку ноги врозь, дробовик наперевес.

– Звонили? – спросонья воскликнул я голосом Ларджа⁶.

Однако рычание, что я получил в ответ, говорило о том, что как раз звонить-то никто не собирался – все хотели войти так, разве что после небольшого стука. Каким-то образом умертвия умудрились немного отодвинуть стол, так что внутрь комнаты просунулось несколько диких физиономий и куча чумазых, расцарапанных рук.

– Ёшки-матрёшки! – не удержался я. – Вот же ж вас черти понатащили!

Даже в самом низу, под столом, куда я заглянул на всякий случай, торчала чья-то голова. Недолго думая, я выстрелил в нее, разнеся в мелкие ошметки. К сожалению, также слегка пострадал и косяк, а разнести самому себе такое отличное убежище совсем не хотелось.

На дворе уже светало, так что рассмотреть хорошенько всех этих лезущих чудиков у меня не получалось, а подходить к ним поближе – для знакомства, так сказать – не было настроения. Но что-то надо было делать. Если они сумели продавить дверь на несколько сантиметров, то могут и дальше додавить, а такое безобразие вполне может окончиться чьей-нибудь смертью. Я старался быстро соображать, но общая невыспатость и частичная непроснутость заметно усложняли дело.

– Так… еда, вода, оружие… – перечислял я вслух, складывая продукты в подвернувшийся под руку старый рюкзак.

Ружье, конечно же, как повесилось на плече, так и висело. Умертвия усердно напирали, сдвинув стол еще на несколько сантиметров. Тут я не выдержал, перевел диск с дробовика на ружье, после чего принялся палить по всем влезающим и шевелящимся объектам, стремящимся проникнуть в мою комнату.

– Мой дом, блин, моя крепость, – повторял я почти после каждого выстрела.

Несколько отстреленных рук уже валялось на полу, а головы, получившие по несколько пуль в разные полушария, несколько раз скрывались за дверью, но затем появлялись вновь, причем почему-то одни и те же.

К сожалению, стрелок я был не так чтобы очень уж хороший. В детстве в тире получалось неплохо, но тут, с новым ружьем, непривычным весом да и вообще в нервной обстановке мазать приходилось не так уж и редко. А каждый промах – это лишняя дырка в косяке или двери, что не добавляло оптимизма. Теперь еще и в простреленные дырки сверкали темные пятна неупокоенных мертвяков.

Постреляв еще немного и попробовав сдвинуть стол обратно, я понял, что у меня никак не получится. Руки, ноги и головы лезли внутрь постоянно: на месте одной отстреленной тут же появлялась другая, а то и две. Так что стрельба превращалась в какой-то мартышкин труд (конечно, если бы мартышке доверили такую ответственную миссию).

Умертвия налегли на дверь с еще большим рвением, и стол снова сдвинулся на несколько сантиметров внутрь комнаты.

– Ну ё-моё, – прошептал я и бросился к окну.

Собственно, другого выхода со второго этажа больше не было. Высунувшись наружу и обнаружив огромную толпу, приветствовавшую мое появление жизнерадостными криками и рычанием, я чуть не дернулся обратно, но кое-как сумел удержать себя в руках. Путь вниз был закрыт, да и спрыгивать вниз с четырехметровой высоты совсем не хотелось. Саморегенерацию мне никто не подключал (а жаль). Оставался один путь – наверх. Как только я подумал об этом, в дверь ударили так сильно, что стол сдвинулся практически на полметра. А учитывая, что раньше головы умертвий и так пролезали внутрь, то теперь эти гады могли влезть целиком и полностью. Чем сразу же и воспользовались ближайшие к проему монстры.

Не глядя, я выстрелил два раза, но так как переключить оружие на дробовик не удосужился, то повреждения, которые получили умертвия (если вообще получили) были минимальными и ни капельки их не задержали. Скорее умертвий задержал тяжелый стол, который они пытались преодолеть разными путями – кто сверху, кто снизу. Я вскочил в проем окна, пытаясь побыстрее сообразить, как бы так получше отступить и не свалиться с приличной высоты. Благо, рядом располагалась телевизионная антенна. Я, правда, не был уверен в том, что она была очень уж хорошо прикручена, но два года под снегом, дождем и ветром ни капельки не поколебали ее уверенное висение, так что я надеялся, что не поколебаю и я.

Перекинув ремешок ружья через голову, я почувствовал, что пора. Умертвия, что до сих пор мешали друг другу в надежде добраться до меня как можно быстрее, сумели наконец-то прорваться в комнату и с ревом бросились в мою сторону («бросились» в данном контексте понятие относительное, так как быстротой передвижений умертвия явно не страдали). И вот я одной рукой держусь за антенну, а вторую все еще боюсь отцепить от рамы.

– Тандерболт, тандерболт, – повторил я, схватился за железяку, с помощью которой антенна была прикреплена к дому, и повис на обеих руках.

Рюкзак и ружье сначала решили скинуть меня вниз, изо всех притягивая к земле, но затем передумали (в чем большую роль сыграли подбежавшие умертвия, протянувшие в мою сторону как будто просящие милостыню руки). Я сумел подтянуться и достать правой рукой до конька дома. Еще мгновение – и одно из умертвий, попытавшееся достать мою болтающуюся ногу, полетело вниз. Может, его свои подтолкнули, а может, само прыгнуло; мне было не до этого, я почувствовал, как крепеж начинает предательски скрипеть. Правая рука держалась достаточно уверенно, но я боялся за шифер, который в любой момент мог раскрошиться. А уж сумею ли я после этого уцепиться за сам деревянный каркас – это был еще вопрос.

– Ладно. Раз, два – взялись, – прошептал я, пнул ногой протянутую грязную лапу и сильным рывком подтянулся, схватился левой рукой за край крыши, а левую ногу поставил на кронштейн, державший телевизионную «тарелку».

«Кажись, получилось», – только и успел я подумать, как раздался неприятный треск, и относительно крепкая опора ушла из-под моих ног.

– Ах! Трах-тибидох! – завопил я, с трудом держась за крышу.