Глава 3

Сфена пришлось тащить к костру чуть ли не силой, иначе он бы так и долбил бесполезные камни до поломки ценного молотка. Что поделать – человек увлечен своим делом. И ведь прекрасно понимает, что сейчас нужна именно руда, а на все остальное не следует растрачивать внимание, но стоит какому-нибудь никчемному булыжнику попасть в его руки, как сразу начинается вдумчивое исследование непонятно ради чего.

Кусок запеченного вчерашним вечером корня лопуха вместо хлеба да свежая рыба с углей – вот и весь рацион. Рогов начинал слюной истекать при одной мысли о простой соли, но ее не было вообще. Пытались заменять ее золой и даже смесями различных сушеных трав, но в первом случае вкус почти не улучшался, зато на зубах скрипело тошнотворно; во втором все было так же безуспешно, разве что без противного скрипа.

В общем, кормежка столь вкусная, что изголодавшиеся собаки от такой быстро взвоют. Еще недавно никто бы такого убожества даже пробовать не стал, но так уж получилось, что всем пришельцам выпало тесно познакомиться с голодом и прочими лишениями. После пережитых приключений крутить носом не захочется.

Да и толку крутить, если деликатесов все равно взять неоткуда? Лучшее, что встречалось в рационе, – мясо. Но домашнего скота нет, а орава людей изрядно проредила дикое поголовье крупных и мелких копытных, в ближних окрестностях почти не осталось фазанов и зайцев, прежде встречавшихся на каждом шагу. Приходилось посылать дальние охотничьи экспедиции на запад и восток. Север бесперспективен – там скудные горы, а на юге шагу нельзя ступить, чтобы не нарваться на ваксов. Из таких вылазок приносили немного, так что спасались исключительно рыбой, ею обеспечивались приблизительно процентов восемьдесят потребностей, если не все девяносто.

Рогов боялся представить, что будет, если зимой водное изобилие иссякнет. Допустим, рыба покинет верховья рек, убравшись вниз. Из непроточных озер она, конечно, никуда не денется, но эти водоемы не так уж велики, запасы их ограниченны, ловля в холодное время будет затруднена. Это сейчас много ума не надо, знай себе таскай неводы и бредни, но после ледостава все резко изменится. Да и перед ним лезть в воду смерти подобно – околеешь.

По расчетам землян, до наступления холодов остается не больше пяти месяцев. И за это время надо успеть как следует подготовиться к зиме. При отсутствии консервантов для сохранения еды, при острой нехватке теплой одежды (и не только теплой) и дефиците инструментов, которые нужны для строительства надежного жилья и оборонительных сооружений.

Рогов всячески пытался отвиливать от вникания в такие животрепещущие вопросы, но, так как являлся одним из краеугольных камней здешнего общества, совсем избегать их не мог. Вот и сейчас жевал осточертевшую рыбу и размышлял, есть ли надежный способ ее сохранения. Соли нет ни щепотки, так что отпадает, – в золе, что ли, попробовать улов держать? Не факт, что это полезная для здоровья идея, да и золы потребуется очень и очень много. Грубо говоря, на зиму надо подготовить запас в два-три десятка тонн полноценной пищи, иначе они рискуют столкнуться с нешуточными проблемами.

Грач, убрав ото рта поднесенный было кусок рыбы, неуверенно произнес:

– Я вроде видел что-то…

– Что? – уточнил Киря. – Шмат сала копченого и запотевшую чекушку беленькой?

Рогов, находясь на своей волне, чуть не подпрыгнул:

– Слушайте, а рыбу можно коптить без соли?

Киря покачал головой:

– Я о всяких извращениях слышал, но о таком – впервые. Экий ты, Рог, затейник.

– Да просто голову ломаю, как ее можно сохранить на зиму. Сейчас рыбы полно, могли бы запас сделать.

– Не, Рогов, отвертеться от соли ты в таком вопросе никак не сможешь. Даже просвещенная Европа выхода не нашла, куда уж тебе, убогому. Шведы, да будет вам всем известно, издавна почитают не просто селедку, а селедку квашеную. Скажу даже еще проще – протухшую, потому как по-другому назвать перебродившую сельдь у нормального человека язык не повернется.

Здоровяк Паша, без удовольствия пережевывая уже как минимум десятую рыбешку, покачал головой и пробубнил:

– Киря, не гони. Никто в Европе не станет тухлятину есть. Это тебе не какие-нибудь папуасы из джунглей.

– Дитя ты великовозрастное и печальная жертва оболванивающего телевидения. Едят да причмокивают и называют это вовсе не тухлятиной, а сюрстреммингом. Так сказать, имеет место ярко выраженный случай подмены понятий. Дошло до того, что банки с этой гадостью у них запрещено в самолет проносить, потому как это не что иное, как биологическое оружие страшной силы. Если рванет – всем хана, задохнутся как в закупоренной заднице. Но, не заходя на трап, уплетай это дерьмо сколько влезет. Так вот, вернемся к вопросу Рогова. Даже в случае с сюрстреммингом совсем без соли обойтись не удалось. Ее хоть чуть-чуть, жадной рукой, но добавляют, иначе получится такая бурда, что даже всеядный европеец может отказаться употреблять. Кстати, есть предположение, что жаргонное слово «стремный», или «стремно», произошло как раз от сюрстремминга. Дескать, приличному и уважающему себя человеку как-то стремно такое лопать, для этого надо как минимум перестать себя уважать. И «сюр», возможно, тоже вовсе не от сюрреализма произошел, а от…

– Но я и правда что-то видел, – вклинился Грач. – Там мелькнуло что-то. Или зверь большой, или не зверь.

Рогов, проследив за протянутым пальцем товарища, напрягся. На склон указывает, именно там среди деревьев укрылась тотемная поляна ваксов. А чуть левее протягивается тот самый холм, за которым вовремя подвернувшийся гриб спас от зорких глаз троглодитов.

– Грач, ты уверен? – уточнил Рогов.

– Ну не могло же мне померещиться? Там точно что-то мелькнуло.

Место, где располагался древний мраморный карьер, стиснуто крутыми склонами неширокой долины. Левый порос соснами, лишь местами там возвышаются причудливые скальные останцы и протягиваются неширокие языки каменных осыпей. При желании есть где укрыться от наблюдения, а сам при этом будешь прекрасно видеть, что именно происходит внизу.

Удобная позиция.

То есть если там, на склоне, и правда притаился один или несколько ваксов, они уже успели сосчитать всех людей и сделали некоторые выводы насчет их боеспособности.

Рогов никогда не думал, что ему придется попасть на другую планету и командовать отрядами неподготовленных бойцов, вооруженных разным дрекольем. Но раз уж пришлось, будь добр, думай наперед за всех.

Вздохнув, отложил недоеденную рыбину и коротко скомандовал:

– К бою!

Надо сказать, что после таких приказов даже Киря с его манией все подвергать сомнениям и насмешкам предпочитал помалкивать. Драться им приходилось не раз, в том числе и с потерями, каждый прекрасно знает, что сейчас не время для глупых шуток и ненужных слов.

Стрелки спешно натягивали луки: в походном положении у них принято ослаблять тетиву, иначе неказистое оружие быстро превращается в безобидные палки. Остальные занимались тем, что напяливали на себя защитные приспособления. Слово «доспехи» как-то не прижилось.

Ну а как оно приживется, если вся защита сводилась к шлемам, сплетенным из ивняка, и нагрудникам из того же материала. Кое-кто ухитрялся и наручи таскать из «корзин», но это единичные фанаты: уж слишком неудобно, вечно цепляешься в зарослях, да и движения затрудняет. А в бою одно потерянное мгновение может превратить тебя в инвалида.

Или покойника.

Киря, попрыгав на месте, затянул лохматые завязки нагрудника и не удержался от легкомысленного рапорта:

– Готов к труду и обороне!

– Поторапливаемся! – Рогов подстегнул отстающих. – Сейчас все идут за первой тройкой, проверим склон. То есть то место, где Грач заметил вакса.

Грач и сам не уверен, что именно видел, но зачем на этом сейчас акцентировать внимание? Если никого не найдут и народ, обливаясь потом, несколько жарких полуденных минут проведет, карабкаясь по крутым склонам, может возникнуть коллективный соблазн назначить виновника. Лучшей кандидатуры, чем Грач, не придумать, так что надо прямо сейчас начать отвлекать от него внимание. Глядишь, и забудется, что именно после его слов пришлось браться за опостылевшие нагрудники.

От которых к тому же толку в бою почти нет. Основные ранения приходятся на руки, плечи, грудь и голову, чуть реже прилетает в бока, и потом уже все остальное. Связано это с тем, что ваксы предпочитают наносить размашистые удары дубинами, каменными топорами и кремневыми мечами. Колющие – редкость, да и копья у них не в большой чести. То есть их тоже применяют, но на охоте. В бою редко, и это радует: ведь ивовая плетенка в таких случаях вообще бесполезна – костяной или каменный наконечник протыкает ее, будто простую бумагу.

Различив среди сосновых стволов слишком быстрое движение, которое нельзя приписать колышущейся на ветру ветке, Рогов не удержался от довольной ухмылки.

Грачу сегодня точно не придется оправдываться.

– Все, стоп! Склон отменяется! Они уже здесь! Стандартное построение!

Сколько ваксов спускаются с холма, Рогов знать не мог. Сосны пусть росли не так уж и густо, но скрывали противника на совесть. Лишь изредка кое-где можно заметить подозрительное движение, причем в некоторых случаях все легко списывалось на обман напрягшихся глаз.

– Встретим их сразу под склоном, – определился Рогов. – Нельзя позволить им устроить свалку на отвале, там на камнях можно ноги переломать. И головы.

С таким приказом точно не поспоришь. Некоторые ваксы, приходя в ярость, имели склонность швыряться всем, что под руку подвернется. В том числе и тяжелыми предметами. А чего больше всего на карьерных отвалах? Правильно – самых разных камней. Встречаются и полупудовые глыбы, и больше, а среди дикарей попадаются уникумы, способные швырнуть огромный булыжник на пару десятков шагов. В одной из схваток Рогов на такого напоролся, но успел увернуться, пусть и не совсем. Задело бок, и он потом недели две не мог на нем лежать.

На краю открытой осыпи показался вакс. До троглодита по прямой метров двести, расстояние запредельное для простеньких луков и неумех-стрелков, так что никто даже не шелохнулся. Просто смотрели.

Еще один вышел из чащи, еще и еще. Затем быстро скрылись за кронами сосен, спустившись чуть ниже.

– Шестеро, – напряженно пробормотал Айболит.

– Может, это те, кого Рог видел, – добавил Киря. – Узнаешь старых знакомых?

Тот пожал плечами:

– Их и по мордам попробуй узнать, а уж по спинам тем более не различишь.

Народ заметно приободрился. Шесть ваксов – ерунда. У людей двукратное преимущество и пусть и слабо, но отработанные навыки группового боя. Дикари кидаются поодиночке, не глядя друг на дружку, бессистемно. У них в порядке вещей, когда парочка начинает драку, а остальные в нескольких шагах вопят и приплясывают, размахивая оружием. Не потому что боятся, а потому что стараются приободрить лучших вояк племени, ведь именно такие в первую очередь стараются влезть в свалку, чтобы лишний раз доказать свою неимоверную крутость.

Или, скорее, тупость.

Против дюжины землян, старающихся выступать единым ударным кулаком, ничего позитивного таким героям не светит.

Как это часто бывает, сосняк вырос светлым где угодно, но только не на опушке. Там вымахали матерые кусты, за которыми при желании дивизию ваксов можно легко укрыть, не то что жалкую шестерку. Заросли не позволяли наблюдать за приближением противников, но Рогов, прикинув темп их продвижения, мысленно отсчитывал про себя секунды. Вроде бы ноль прошел, пора уже применять отрицательные цифры, людоеды задерживаются.

Ну и где же наши волосатые приятели?

Кусты зашевелились, одна за другой начали показываться мохнатые фигуры. Одна, вторая… пятая, шестая. Блин! Еще лезут! Седьмая, восьмая…

Девять! Девять дикарей! Не шесть!

Девять куда хуже шести, но пока что паниковать рановато. У Рогова большая часть ребят проверена в деле не раз, справятся. Только риск уже возрастает. Даже если кого-нибудь слегка заденут кремневым мечом, экспедицию придется спешно сворачивать. Человек – слишком большая ценность, чтобы рисковать его здоровьем и жизнью. Не сказать что пострадавших ожидают в поселке последние достижения медицины, но хотя бы отлежаться спокойно можно, плюс они на усиленном мясном рационе, а не давятся опостылевшей пресной рыбой.

Для них самое вкусное и редкое, и против этого никто не возражает.

Ваксы приближались нестройной шеренгой. Оружием не размахивали, но злобных рож корчить не забывали – мимика у них богатая. Правда, скорее из ритуальных соображений, во взглядах не ярость безумная кипит, а настороженная заинтересованность.

– Похоже, они таких, как мы, еще не встречали, – предположил Грач.

Рогов покачал головой:

– Вряд ли. Та группа, которую отсюда привели, должна была всем глаза намозолить.

– Да ты их не видел разве? – удивился Киря. – Ну чисто бичи со свалки, а мы почти аккуратные, нам только выглаженных галстуков не хватает. Ну и доспехи у нас опять же от лучших корзинных мастеров. Таких красивых и грозных они точно не видели.

Ваксы уже подобрались опасно близко, и всякие высказывания прекратились. Руки покрепче сжимали разношерстное оружие, готовясь к тому неприятному и неизбежному моменту, когда затрещат сокрушаемые кости и брызнет кровь из ран.

Главное, чтобы все раны достались врагам.

Дикари остановились, начали переглядываться, что-то негромко обсуждать. Все это происходило шагах в тридцати – плевая дистанция, но копье на такой бросать не принято, а дротики не получили распространения. Лучники работать уже могут, но навыки их таковы, что в лучшем случае скромный залп нанесет пару легких ранений. Это лишь сильнее разозлит противника. А зачем тогда вообще стрелки? В ходе непрекращающихся стычек была выработана оптимальная тактика их применения. Или обходили с боков сражающиеся группы, нашпиговывая бока ваксов, или ухитрялись бить сквозь строй. Иногда ради этого занимали господствующие высоты, что в горно-лесистом районе удавалось не так уж и редко. В общем, по-всякому выкручивались, лишь бы не работать совсем уж в упор.

Стрелков в отряде Рогова было аж четыре: три лучника, считая Кэт, и один арбалетчик с оружием, выглядевшим откровенно убого, и толк от него соответствующий. Разбившись попарно, они стояли с боков в ожидании сигнала. Но пока что командовать смысла нет, рывок ваксов резко иссяк.

Может, развернутся и скроются в лесу? Такое с ними случается, когда не хватает злости наброситься на непростого противника. Покричат издали обидные слова, помашут дубинами – и уходят. При этом считают, что победа осталась за ними, ведь земляне вели себя куда молчаливее, то есть, по представлениям дикарей, выказывали позорную слабость.

Враги наконец приняли какое-то решение. Из их шеренги вышел один – не выше прочих, но заметно шире в плечах. На груди его болтались десятки ожерелий из клыков, когтей, блестящих кристаллов и высушенных фаланг чьих-то пальцев. Помимо декоративного значения, вся эта мишура призвана ошарашивать противника своим диким дребезжаньем, которое наблюдалось после любого резкого движения. А вот косточки, вплетенные в кончики тонких косичек, предназначались для другого. В тесной схватке взмахом головы можно быстро нанести множество хлестких ударов в лицо. Если получится попасть в глаз, ошеломишь на мгновение, хоть на секунду ослепишь, а опытному бойцу больше и не надо. Этот дикарь дополнительно использовал что-то вроде парика из жгутов конского волоса или другого похожего материала. Они свисали от макушки до груди, при взгляде на его лицо напрашивались ассоциации с осьминогом, тушка которого нездорово раздулась, а щупальца, наоборот, усохли.

Одеяние не для охоты. Слишком много шума создает, пугливая дичь таких концертов не приветствует. То есть это или боевой отряд, целенаправленно отправившийся на поиски драки, или дикари затевали что-то другое: прогулку к тотемной поляне; посещение соседнего племени с дипломатическим визитом; а может, просто бродят по окрестностям без внятных замыслов, демонстрируя свою великую силу. Это даже не набег за невестами – у них считается дурным тоном устраивать подобное солидными силами. Три-четыре «жениха» – стандартный отряд. Но никак не девять.

В правой руке звенящий троглодит сжимал каменный меч: уплощенную биту из крепкой древесины, по краям которой в пазах закреплены тщательно подогнанные друг к дружке кремневые пластины. По общему мнению – самое грозное оружие дикарей. Даже при скользящем ударе нередко отлетала кремневая крошка, загрязняя раны, из-за чего пострадавший мучился от гнойных воспалений, смертельно опасных при столь примитивной медицине.

Но легкая рана – огромное везение. Сильный удар мог отсечь конечность или разрубить бок до позвоночника. Попадание в голову или убивало на месте, или выводило из строя на долгий срок, оставляя калекой или уродом. Слабенькие пародии на шлемы от такого оружия не спасали, их потолок – смягчить излишне тесное знакомство с нетяжелой дубиной, также могли помочь против метательных рогов. Но мужчины в бою их практически не применяли, с этим оружием можно столкнуться лишь при нападении на поселения троглодитов.

Отойдя шагов на десять от шеренги сородичей, вакс легко крутанул меч, что не так-то просто при его немаленьком весе. Одна древесина чего стоила: заготовки приносили из каких-то других мест, и плотность их такова, что в воде не плавают, а парят. Толкнешь – уйдет на дно, отпустишь мягко – и будет болтаться на одном горизонте невыносимо долго. Плюс кремневые пластины, плюс клея для их закрепления не жалеют, плюс накладки из кожи и плоских камней, из которых слагается простой линейный орнамент. В общем, все равно что заряженный пулемет за кончик ствола взять и небрежно покрутить вокруг ладони.

– Бучнамери касакаду дауру! – важно заявил дикарь и еще раз картинно крутанул мечом.

– Что он сказал?! – с испугом спросил Айболит.

– Сказал, что ты ему понравился как женщина: красивый и с упругой попой, – охотно «перевел» Киря и добавил: – Да кто их знает, нерусей волосатых. Тут соседние племена часто друг дружку не понимают, чего ты от нас-то хочешь?

– Я думаю, что он предлагает кому-нибудь выйти и сразиться с ним, – вмешался Паша. – Они и у нас так часто делают.

– Вот ты и давай, ты ведь у нас самый здоровый, – предложил Киря.

– Тихо все! – скомандовал Рогов. – Стрелки, берите на прицел этого героя. По счету «три» пускайте стрелы. Один, два, три!

Дикарь, похоже, и правда не сталкивался с воинственными землянами, потому как на луки вообще не реагировал до последнего мгновения. Не надо быть великолепным стрелком, чтобы попасть с двадцати шагов. Никто из четверки не подвел. Грудь, шея, левая рука и живот – четыре раны за секунду. Ваксы живучие и выносливые, свалить их слабым оружием не так просто, вот и этот даже не подумал падать замертво. Взревел разъяренным зверем и, замахиваясь своим чудовищным мечом, помчался на ближайшую парочку обидчиков: Грача и Кэт.

Рывок получился резким, но людей такой быстротой не удивишь. С левого края шеренги вперед шагнул Киря, небрежно ткнул копьем, вонзив костяной наконечник в бедро. Это только глупец думает, что нога – ерунда. Важно знать, куда и как бить. Конечность дикаря подломилась, он ведь не ожидал, что опорная мышца подведет в такой момент. У них вообще не принято атаковать ниже пояса, даже не думают, что надо заботиться о защите таких мест. Земляне это давно просекли и охотно пользуются. Вакс растянулся на земле, а Киря неспешно ударил еще раз, на этот раз в подмышку. Вбил немаленькое лезвие чуть ли не на две трети и слегка провернул, вытаскивая.