Глава 2
Привет, Цветник. Прощай, Цветник!

Цветник не нуждался в сильной охране, ведь до сегодняшней ночи границы Центрального стаба находились под таким контролем, что даже самый хитрый зараженный будет уничтожен настолько далеко от них, что вряд ли мы услышим выстрел или хлопок слабенькой мины, коими напичканы периметры и края хитро устроенных коридоров между ними. То же самое касается задумавших нехорошее иммунных, пробраться тайно в такой важный стаб нечего и думать. Я сюда попала в раннем детстве и таких случаев за все время не припомню.

Впрочем, может, что-то такое и было, вот только до нас не доходило. Если вспомнить побег на день рождения, то я ведь сумела преодолеть все периметры. Пусть и схитрила, пусть мне повезло, но все же сумела. Но в любом случае такое не могло происходить часто, и меры безопасности год от года ужесточались. Вспомнить хотя бы мой случай, после которого Цветник остался без деревьев, обзавелся новой стеной и системой сигнализации, не зависящей от перебоев электропитания, а на выездах ужесточились правила досмотра автотранспорта.

Но совсем уж оставлять нас без охраны нельзя, поэтому возле ворот снаружи располагается караульная будка, в которой день и ночь дежурят два гвардейца. Разумеется, из «красных», всех прочих к нам стараются не подпускать на пушечный выстрел.

Уличного освещения больше не было, но мне помогали машины, время от времени проносившиеся в одном направлении – прочь от Пентагона и прорвавшихся оттуда врагов. В сторону муров никто не ехал, что подтверждало худшие подозрения.

А вот и еще одно подтверждение – при свете фар разглядела, что караульная будка пуста. Можно, конечно, предположить, что наших гвардейцев срочно отозвали для обороны стаба, вот только ни малейших признаков организации этой самой обороны я не заметила, зато свидетельств того, что отсюда все потенциальные защитники разбегаются, – предостаточно.

Подойдя к воротам, я на ощупь нашарила коробочку с единственной кнопкой, нажала на нее раз, другой, третий. Безрезультатно – никто не отвечал. Или проблема с электричеством, или отвечать уже некому.

После моей выходки стену заменили и по гребню новой протянули проволочную спираль с коварными колючками. Но ворота остались без устрашающих изменений, что неудивительно, ведь при попытке через них перебраться ты плюхнешься на асфальт перед удивленными солдатами, не говоря уже о датчиках сигнализации на этот случай.

Солдат сейчас нет, так что удивлять некого. Створки высокие, но у меня прекрасные отметки по дисциплинам, отвечающим за физическое развитие. Главное, допрыгнуть и ухватиться, все остальное уже элементарно.

Оказавшись на другой стороне, я поспешно направилась к главному входу, поправляя пистолет за поясом – в отличие от спокойно себя ведущей гранаты, он то норовил вывалиться, то занимал неудобное положение. Полковнику Лазарю следовало позаботиться о кобуре.

Впрочем, спасибо и на этом, понятия не имею, что тут можно сделать без оружия, в моем безрассудном плане ему отведена немаловажная роль.

В здании явно кто-то есть, в темных окнах промелькнули отблески света фонаря. Значит, или сбежали не все, или остались все до единого.

Некоторым из обитательниц Цветника мой план может не понравиться, но я готова поспорить с ними на языке силы. В этом у меня есть небольшое преимущество, ведь единственное оружие на территории нашего комплекса – пулемет стрелка на крыше Цветомобиля. Когда-то я была уверена, что это просто муляж или лента, заряженная в него, набита бутафорскими патронами, но незадолго до моего первого побега довелось услышать, как он стреляет – к дороге каким-то чудом прорвались зараженные, и почему-то дежурившая на макушке грузовика воспитательница решила помочь сопровождавшим нас гвардейцам.

Чтобы заполучить это оружие, придется выйти во двор, забраться в Цветомобиль, подняться по лесенке в гнездо стрелка и снять пулемет с хитроумно устроенной турели (я даже не уверена, что это возможно без специальных инструментов). В общем, слишком много всего придется проделать, не говоря уже о том, что это тяжелая штука, а воспитательниц подбирают в том числе и по внешним данным. То есть все они – женщины далеко не самого крупного телосложения, не чрезмерно высокие, мускулатурой не блещут. Визуально ни одной из них нельзя дать больше тридцати лет, даже тем, кому на самом деле в два, а то и в три раза больше. Все потому, что у них обычно значительно занижен индекс возраста, а это почти всегда тоже не позволяет говорить о выдающихся физических данных – Улей не любит раздавать подарки большими мешками, если уж ты получил сильное тело, не жди, что тебя заодно наградят и завидной молодостью.

Нет, пулемет, думаю, поднять сможет любая из воспитательниц – вот только что они потом станут с ним делать? Однако на всякий случай держала в голове, что у кого-то может возникнуть «светлая» мысль кое-что противопоставить моему пистолету.

То, что я задумала, – преступление. По сути – вероломное нападение на Цветник. Но эта мысль не вызывает у меня ни малейшего отторжения.

Обзывайте мой поступок как хотите, мне безразлично ваше мнение, я просто приступила к реализации очередного пункта своего сумбурного плана.

Западники и не такое устраивали, друг друга убивали, не жалея, так чем я хуже их со своим бескровным замыслом?

Они, конечно, сволочи те еще, но не могу не признать: благодаря этим диким людям я кое-чему научилась.

Есть времена для размышлений, а есть времена для самых решительных действий, и сейчас нужно именно действовать, а не колебаться, разбираясь с метущимися мыслями.

Подняться по короткой лестнице, потянуть дверь на себя, перешагнуть через уже давно не существующий порожек – все как обычно, если не считать того, что всего лишь несколько дней назад я делала то же самое в обратной последовательности и была уверена – это в последний раз.

Как же быстро все изменилось…

– Здесь есть кто-нибудь?! – крикнула я, настороженно вглядываясь во мрак простирающегося передо мной коридора.

Ответом были лишь эхо и такой же громкий взрыв на окраине, как тот, после которого в Центральном пропало освещение.

Внутри еще темнее, чем снаружи, на улице свет фар временами помогает, да и небо хоть и затянуто облаками, но в промежутках между ними проглядывают ночные светила Улья, которые почти везде принято называть звездами, пусть даже они являются чем-то другим, необъяснимо-непонятным.

Меня этот вопрос вообще никогда не интересовал, я ведь настоящие звезды ни разу в жизни не видела.

Темнота не мешает, я провела здесь столько лет, что могу с завязанными глазами пройти через все здание, ни разу не споткнувшись. Десять шагов вперед, теперь налево – к лестнице, немножечко повернуть, чтобы не столкнуться с декоративной колонной, облепленной гнездами, в которых закреплены горшки с цветами.

Шаг от нее – и чуть не заорала от испуга и неожиданности, задев ногой что-то живое, приятно-мягкое и заурчавшее. Но тут же успокоилась, только сердце продолжало сильно колотиться, ему нужно время, чтобы прийти в себя. Бояться совершенно нечего, все нормально. Да, мне известно, что зараженные любят издавать похожие звуки, изменившийся голосовой аппарат этому способствует, но я сейчас нарвалась вовсе не на мертвяка – они урчат совершенно не так.

Фидель – единственный представитель сильного пола, которому разрешен доступ в Цветник в любое время и почти в любое место, причем без разрешительных документов и сопровождения. Он вовсе не большой начальник, и даже вообще не начальник (и уж точно не господин), он всего лишь большущий рыжий кот с возмутительно-наглыми глазами и смешной мордочкой – у него будто отрастает аккуратно подстриженная бородка.

Говорят, что это не простой кот, а из особенных, очень редких, его привезли откуда-то издалека с большими трудностями, специально, чтобы лишний раз подчеркнуть исключительность нашего заведения. Говорят, им даже институт интересовался, но никто его не отдал для опытов, потому что Цветник своим имуществом не разбрасывается. Хотя сомневаюсь, что Фидель считает себя чьим-то имуществом, полагаю, кот железно уверен, что является местным властелином – это по глазам понятно. Штаб его рыжейшего величества располагается в пищевом блоке, оттуда он периодически устраивает вылазки к нашим палатам, где мы его некоторое время прячем от воспитательниц. Иногда его находят и с позором изгоняют, но обычно кот уходит сам, ведь у него слишком много важных дел, чтобы подолгу присматривать за нашим поведением, великодушно позволяя себя при этом гладить.

Видимо, мурчащий хитрец воспользовался темнотой и совершил очередное проникновение на запретную для него территорию.

– Фидель, ты меня напугал, не путайся под ногами, – попросила я, продолжив путь к лестнице.

Кто-то может подумать, что говорить с котом – напрасно воздух сотрясать. Но только не в этом случае, потому что Фидель прекрасно все понимает, и если иногда не слушается, то лишь по причине врожденной вредности. Он такой умный, что нам, когда я была в младшей группе, частенько рассказывали, что кот иногда отвечает на вопросы или делает мудрые замечания. И некоторые девочки всерьез в это верили, потому что он и правда ужасно необычный.

Я не верила, я не такая дура. У котов нет речевого аппарата, мурчать и мяукать – их потолок. Но не сомневаюсь, что в противном случае мы бы много чего услышали от нашего рыжика.

Второй этаж, и здесь чуть светлее благодаря огромным окнам, между ними почти нет промежутков, чуть ли не сплошное стекло во всю стену. При обстрелах некоторые разбились и были прикрыты чем-то непрозрачным – фанерой или картоном, однако оставшихся хватало, чтобы разгонять беспросветный мрак. Но это с одной стороны коридора, с другой – тянулся ряд дверей, и мне нужна четвертая по счету.

Вот она.

Распахнув, шагнула за порог и, всматриваясь в мрак палаты, рявкнула:

– Подъем, лежебоки!

В темноте послышалась приглушенная возня, кто-то охнул, затем сонным голосом Рианны спросили:

– Кто это?

– Шоколадка, разве ты меня не узнала? – Несмотря на нервность обстановки и дурноту, которая так и не покинула меня с момента воскрешения, я не удержалась от пусть и не очень-то веселой, но улыбки.

– Лиска?! Почему ты здесь?! Это ты?! Ты же… – Рианна резко осеклась, видимо, из опасения даже намекнуть на тему с западниками.

Что после случая с Самантой неудивительно.

– Нет блин, это не я, это мое привидение. Да не визжи ты, я тут подумала, что вас нельзя бросать, пропадете без меня. Бегом все вставайте и одевайтесь, надо быстро уходить. Тинка, тебя это касается в первую очередь.

– Ты чего?! – сонно удивилась Мишель.

– Рыжая, мне некогда объяснять. В Цветнике оставаться нельзя, надо убегать как можно быстрее. Одевайтесь поскорее, одежду выбирайте самую простую. Свет есть?

– Выключатель рядом с тобой.

– Я не о том. Света нет, где фонарик?

– У Дании, она сегодня дежурная, – ответила Бритни.

– Даня, включи, а то вы до утра одеваться будете.

Щелкнуло, темноту прорезал широкий луч. Пройдясь по палате, он уперся в меня, и голос Дании с нажимом спросил:

– Ли, ты что это вытворяешь?

– Я тут мимо пробегала и решила вас выручить. Сюда вот-вот ворвется Черное Братство, все уже сбежали, стаб пустой, про Цветник вообще забыли. Если не хочешь попасть к мурам, шевелись.

– Какая чушь! – фыркнула Миа.

Спорить с азиаткой хотелось так же сильно, как просто общаться, то есть вообще никак, однако я почти спокойным голосом ответила:

– Выйди к воротам и посмотри, за ними даже наших гвардейцев не осталось. Ни одного солдата на южном въезде, и шлагбаум поднят. Все драпают, а вы тут спите, муров ждете.

– Лиска, у тебя кроссовки в чем-то черном, – заметила чистоплотная до смешного Тина.

– Запачкалась, когда к вам бежала. Там по пути сгоревшие машины были, остались от той колонны, в которой меня на запад повезли. Еле тогда спаслась, муры меня чуть не убили.

– Ты их видела? Они хотели убить тебя? Как это было? – затараторили все одновременно на разные лады.

– Тихо! – с нажимом попросила я. – Девочки, времени у нас нет вообще, бегом одевайтесь! И кто-нибудь знает Эйко? Это воспитанница, еще ее могут звать Юми или Юмико.

– Может, кто-то из мелких, – с сомнением предположила Дания.

– Нет, насколько я поняла, она из старших.

– Наверное, перекрестили. Сколько ей лет?

– Не догадалась спросить.

– Ну ты даешь, об этом в первую очередь надо было спрашивать.

– Мне тогда было не до вопросов. Мне и сейчас не до них, давайте вы просто побыстрее оденетесь, у нас и на самом деле нет времени.

В этот момент за спиной раздался голос, который я меньше всего хотела сейчас слышать:

– Элли, что ты здесь делаешь?!

Обернувшись, я одновременно шагнула в сторону, позволяя лучу фонаря как следует осветить заходивших в палату Ворону и Соню. До того увлеклась уговорами ошарашенных девочек, что не расслышала, как воспитательницы шагают по скрипучему паркету.

Вот ведь разиня.

– Как ты сюда попала?! – спросила Ворона, не дождавшись ответа на первый вопрос.

– Ногами пришла, так получилось, – напряженно произнесла я и добавила: – Здесь вот-вот будет целая армия муров, они прошли мимо Пентагона.

– Элли, они не могли пройти мимо крепости, это совершенно невозможно.

– Выгляните в окно, весь город уже разбежался, уезжают последние. Разве такое было когда-нибудь? Люди знают, что вот-вот муры будут здесь, их просто некому останавливать, там на дороге только капитан Лоскут со своими людьми остался, он сказал, что пост не удержит. А может, муры уже здесь, на улице я видела мертвого полицейского, его кто-то убил, и что-то случилось с электростанцией. И Пентагона больше нет, его разнесло громадным взрывом, разве вы не слышали грохот?

– Еще как слышали! – подскочила Мишель. – Тут жутко грохотало, и где-то полопались стекла. Такого грохота никогда не было.

Ворона переглянулась с Соней, и та, покачав головой, безжизненно произнесла:

– Эсмеральда так и сказала.

– Тогда почему вы все еще здесь?! – удивилась я.

– Она сказала, что за нами пришлют транспорт и охрану. Надо дождаться. Это хорошо, что ты догадалась прийти сюда, уедешь вместе с нами.

В мой почти продуманный план такое не входило, к тому же я не верила, что к нам едет эвакуационная колонна, о чем и поспешила сообщить:

– Не дождетесь вы никого, все только уезжают подальше от Пентагона, никто не едет в город. Надо выбираться, помощи не будет. Девочки, чего застыли?! Ну бегом же! Одевайтесь!

– Элли, ты не можешь здесь командовать, – с неестественной укоризной произнесла Соня.

Ворона, кивнув, добавила:

– Телефоны не работают, госпожа Флора ушла узнать подробности. Когда вернется, тогда и узнаем, что и как нам делать, а пока не мешай девочкам отдыхать. Пойдем, тебе надо попить чаю и рассказать подробности.

– И тем не менее вынуждена им помешать, без чая и подробностей. Давайте-давайте, одевайтесь, не слушайте ее.

Воспитательницы недоуменно переглянулись, а Соня напряженным голосом произнесла:

– Элли, ты вынуждаешь нас пойти на крайние меры.

– Идите вы куда-нибудь подальше со своими мерами, например – в будку к гвардейцам, которых там нет. Ну быстрее же! Я кому сказала одеваться! Тинка, давай, шевелись, на тебя вся надежда!

– На меня?!

– Ты же попала сюда поздно и говорила, что папа учил тебя водить машину. Поведешь Цветомобиль.

– Лиска, ты с ума сошла, что ли?! Да я никогда даже не пробовала управлять грузовиком, у папы была обычная машина! Маленькая!

Слова Тины меня смутили. Я как-то не подумала, что машины могут быть настолько разными, что, умея водить одну, ты ничего не сможешь сделать с другой. Всегда считала, что если уж научилась чем-то управлять, то теперь тебе подвластна любая техника.

Оказывается, не все так просто. Мой отчаянный план под угрозой срыва, но отступать некуда, и потому, отмахнувшись от всех сомнений, решительно произнесла:

– Разберешься как-нибудь, я в тебя верю. Давай одевайся и бегом к машине.

– Никто никуда не пойдет, – твердо заявила Соня и шагнула в мою сторону.

Я, в свою очередь, отступила назад, одновременно выхватывая пистолет. Направила его на воспитательницу и, стараясь воздействовать на нее словами, твердыми, как сталь (что не очень-то хорошо получалось), приказала:

– Стойте, где стоите! Не подходите, или я выстрелю!

Кто-то охнул, кто-то произнес «мамочка», но в целом после моей вопиющей выходки шум не поднялся.

Ободренная тем, что Соня остановилась, без страха, но с удивлением уставившись на оружие в моей руке, я скомандовала:

– Даня, будь добра, забери у госпожи Сони фонарик. Просто подойди и возьми.

Фонарик у воспитательницы не простой, такие нам не дают. Очень длинный, в прочном металлическом корпусе, им можно стукнуть, как дубинкой, мне такого удара вполне хватит. К тому же в него встроен электрошокер. Это трудно назвать полноценным оружием, но все же его позволено носить только сотрудницам Цветника, причем далеко не всем.

Дания послушалась, приблизилась к воспитательнице, протянула руку, попросила:

– Госпожа Соня, думаю, вам лучше послушаться Элли, она сейчас не в себе.

Та, покачав головой, отдала фонарик и сказала:

– Элли, ты поступаешь очень некрасиво. Пожалуйста, давай поговорим нормально, без всего этого. Я понимаю, ты взволнована, ты на взводе, но тебе надо просто успокоиться и…

– Да я спокойнее всех вас, вместе взятых, – бесцеремонно перебила воспитательницу. – Уж поверьте, после того что видела и слышала, здесь мне волноваться совершенно не о чем.

– Ты не можешь командовать воспитанницами, прекрати это, не надо их пугать. И убери пистолет, ты нервничаешь, он может выстрелить.

– Я никого не пугаю, я просто говорю правду, а не ту ерунду, которую нам вечно втемяшивают по дурацкому телевизору. Жаль, что диверсанты муров своими взрывами оставили вас без света, так бы вы могли сейчас послушать, что на самом деле здесь все спокойно, враг разгромлен за миллион километров до Центрального и волноваться нет причин. Лучше уж помолчите, а то я и правда начну нервничать и нечаянно выстрелю. Тина, да ну их всех, они непробиваемые какие-то, бесполезно разговаривать. Давай, сама одевайся и пошли, говорю же – на тебя вся надежда. И шевелись побыстрее, если не мечтаешь попасть к мурам. А вы стойте, – добавила я для воспитательниц. – Кстати, вы знаете Эйко? Или Юми? Или Юмико? Она воспитанница.

– Зачем она тебе? – настороженно спросила Альбина.

Подозревая, что ей что-то известно, пояснила:

– Я кое-кому дала слово, что вытащу ее отсюда.

– Ее здесь нет, – сквозь зубы процедила Соня. – А ты, Элли, сильно пожалеешь, что такое устроила. Уймись, пока все не зашло слишком далеко.