Глава 7
Западная Конфедерация выбирает

Хотелось спать. Уснуть прямо вот так, забившись в угол душевой кабинки, сидеть, обхватив колени руками и трясясь от холода под обжигающе горячими струями, бьющими с двух сторон и сверху.

Я все еще жива, и у меня даже ничего не болит. То есть – почти не болит. Но при этом мне ужасно плохо. И еще как-то не по себе. Я временами не понимаю, кто я такая и что здесь делаю. А иногда начинаю понимать абсолютно все, и это еще хуже, потому что первым делом вспоминаю тот момент, когда в последний раз увидела Саманту.

Впрочем, это уже была не она. Спасибо хоть за то, что похоронили ее без меня. Я бы такое вряд ли перенесла, это уже слишком, не могу представить, как при этом не потерять контроль над собой.

В запотевшее стекло настойчиво стучат, и это уже не первый раз. Ворона вот-вот начнет ломиться, надо что-то предпринимать, надо собраться с силами, надо обязательно попытаться подняться.

Но как же хочется просто сидеть и смотреть в одну точку…

Третьего стука не дожидаюсь, все же нахожу в себе капельку силы. Это плохо на меня влияет, опять выпадаю из нормальной реальности и начинаю слышать голоса, причем не все они принадлежат знакомым людям, а некоторые вообще не похожи на человеческие. Иногда голоса произносят что-то безобидное, иногда омерзительно гадкое, иногда жутко страшное. Но вообще-то они не отличаются изобретательностью и обычно со всех сторон наперебой советуют одно – как можно быстрее найти узкий кусок оконного стекла и сделать с собой кое-что нехорошее. Самое странное, что иногда, слушая это, я стараюсь не улыбнуться, мне почему-то становится радостно и тепло.

Невыносимая боль проникла в тело через иглу, свела меня с ума и куда-то ушла. Жизнь прекрасна на сорок процентов. Снаружи не горячо, внутри нет света. Хочется встать на одну ногу и царапать ногтями пластик до тех пор, пока он не скажет спасибо, но где взять на это силы?

Со мной что-то не так. Я думаю как-то неправильно. Но откуда взять нормальные мысли?

– Элли! Да очнись же!

Селедка лупит меня по щекам, а я только и могу, что глупо улыбаться в ответ. Не удержалась, губы сами собой растянулись, вернуть лицу отстраненную строгость не получается, да и сложности у меня с серьезной мимикой. Как там про меня Тина когда-то сказала? Что даже когда мне снятся кошмары, я остаюсь оптимистически-миловидной. Да, я именно такая, и потому улыбка мне очень идет, не пойму, почему директриса и старшая воспитательница так недовольны демонстрацией привлекательного элемента моих внешних данных.

– Аля, да этот маньяк-наркоман влил в нее такую дозу своей гадости, что этого хватит для выведения из строя пяти казарм гвардии. О боже, да она ведь в таком состоянии подиум от потолка не отличит, это полная катастрофа, это провал! Я убью этого шарлатана! Не знаю как, но убью! Он ведь специально все подстроил! Просто издевательство какое-то!

– Я думаю, что все предельно плохо, ты только посмотри на ее зрачки.

– Вижу, Альбина, прекрасно вижу. Ее глаза обращают на себя внимание в первую очередь, так что это непременно заметят, и могут пойти слухи, что мы пичкаем своих девочек разной гадостью.

– В ее случае так оно и есть.

– Ее случай особый.

– Знахарь говорил, что это средство может ей помочь, хотя и снимет не все эффекты.

– Что именно он сюда намешал?

– То, что всегда мешает, ты ведь сама знаешь, что о нем люди говорят.

– Опять колоть ей какую-то дурь, сваренную конченым наркоманом?!

– А что нам еще остается?

– Я много чего повидала за эти годы, но чтобы одну из лучших орхидей день за днем пичкали тяжелыми наркотиками… Такое здесь наблюдаю впервые. Ну так что, колем, пока ее, такую всю из себя интересную и улыбающуюся, кто-нибудь, кроме нас, не увидел?

– Давай. Постой!

– Аля, что-то не так?

– У нее платье без рукавов, след от укола останется, до смотрин не успеет исчезнуть.

– Это всего лишь крошечная точка.

– Уверена? А вдруг синяк останется?

– У нее завышенная регенерация, не должен. Что ты делаешь?

– Разве не видишь? Вот сюда давай коли – в бедро. Платье короткое, но не настолько же, никто ничего не заметит.

– А разве можно в ноги колоть?

– Здесь такие же вены, как везде. Давай уже, Флора, время теряем, его и так почти нет.

– Ну, как скажешь, я уже на все согласна, даже на полный провал. Слов нет, как все надоело.

* * *

Мне уже не плохо, но и не хорошо. Настроения нет, все мрачно до отвращения, щебечущие вокруг воспитанницы кажутся нежеланными отпрысками уродливых чудовищ.

Ну как можно быть такими шумными? На нервы ведь действуют.

Мною занимается лично Ворона, чему я, разумеется, не сказать, что очень рада. Сижу с угрюмейшим видом, наблюдая, как сушит она под ультрафиолетовой лампой наращенные ногти моей правой руки, и пытаюсь размышлять над значимым для всех нас вопросом.

Кого именно выберут на этот раз?

Пусть я не могу контактировать со своими подружками напрямую, из-за непрерывного присмотра со стороны Вороны, но это не мешает мне узнавать немало интересного.

Западники не уехали на свой проклятый запад, они все еще находятся в Центральном. И этот внеочередной показ тоже организовали из-за них. Им пришлось задержаться ради каких-то непонятных дел, плюс они должны получить новую орхидею взамен той, которая…

Взамен сломанной.

На дорожку сейчас выйдут все орхидеи без исключения – обе группы. То, что главный западник предпочитает голубоглазых блондинок, теперь не играет ни малейшей роли. Азовский Союз крупно оконфузился, потеряв невесту ценного союзника, избранник даже не успел полюбоваться приобретением. Теперь Цветник принудили идти на поводу у всех пожеланий заказчиков, пытаются любыми способами загладить столь неловкий момент.

Ну а заказчики в пожеланиях ни капельки не стесняются, что неудивительно для жадных и наглых дикарей.

Герцогу сейчас очень нужны западники, он готов пойти на что угодно, лишь бы заполучить нового союзника. Судя по то и дело гремящим на улице пушечным выстрелам, говорить об окончательном поражении Братства преждевременно, его банды действуют все еще опасно близко от Центрального, а ведь я не припомню ни единого случая, чтобы этому стабу хоть что-нибудь по-настоящему угрожало.

Здешние заправилы готовы заплатить любую цену, лишь бы на главных кластерах перестали взрываться снаряды. Потенциальный союзник хочет получить лучшую орхидею из знаменитого цветника? Хорошо, он ее получит. Желает лично осмотреть весь товар и самостоятельно сделать выбор из всего, что есть в наличии? Так и будет.

И кого же они выберут на этот раз? Кто станет новой невестой чудовища? Тихоня Саманта не побоялась избежать свадьбы, но больше такое повторить не позволят, так что от жуткого супруга отвертеться ни у кого не получится.

За себя я почти спокойна. Нет, я вообще-то тоже блондинка, так уж получилось, что они пользуются повышенным спросом, и это, конечно, опасно. Но волосы у меня не просто роскошно-светлые, почти белые, как были у Саманты, а золотистые, это, как мне кажется, многое меняет. И мои глаза даже самый безнадежный дальтоник не назовет синими, уж в этом я уверена на все сто. То есть под заказанный товар не подхожу как минимум по двум важнейшим параметрам.

Ну а кто же подходит?

Наша нерасторопная Лола тоже блондинка, но платиновая, а глаза у нее зеленые. Вот волосы Дании похожи на волосы Саманты, но глаза еще круче, чем у Лолы, они необыкновенно-насыщенного зеленого цвета. Бритни голубоглазая, но она скорее русая, чем светлая, блондинкой ее можно назвать только издали и только при определенном освещении. Мишель рыжая, это вообще никак к блондинкам не относится, Тина и Кира шатенки, так что тоже мимо, Рианна и Миа жгучие брюнетки, даже если их аккуратно перекрасить, что недопустимо, выглядеть они будут скорее чучелами, а не натуральными светловолосыми девушками.

Мулатка и метиска – самые нелепые блондинки в мире.

Я бы поставила на Данию или Бритни, они ближе всех к запросам внешников. Но сильнее всего хочу, чтобы выбрали Миу. Я не очень-то желаю ей зла, но не могу не признать, что она больше всех заслуживает такую участь.

А еще я все-таки волнуюсь за себя. Пусть и золотистая, но все же попадаю в группу риска.

Во второй группе есть орхидея, очень похожая на Саманту. Но, несмотря на шикарную внешность, все шло к тому, чтобы ее выгнать, она невероятно тупая. Нам необязательно быть умными, но глупость прощается лишь до определенного предела.

Ким до этого предела недотягивает.

Может, удастся ее сплавить? Было бы хорошо, она настолько безнадежна, что вряд ли отличит кваза от нормального мужчины. Ей там будет хорошо, таким тупым всегда и везде неплохо. Навечно застряла на печальной стадии неизлечимо-искренней позитивности, ее оттуда трактором не вытащить.

Тине хорошо, ее точно не выберут. Впору и самой размечтаться о широких костях, да и быть шатенкой мне идет, я в этом почти уверена, и не только я. Не будь строгого запрета на окрашивание волос, мне бы уже давно пришлось сменить цвет, причем без моего согласия, тут наши мнения никому не интересны.

Только вспомнила подружку, как ее сразу вызвали, будто мысли подслушивали:

– Тина, бегом на депиляцию зоны бикини. Миа, тебя это тоже касается.

Не самая приятная процедура, так что Тине можно посочувствовать, она плохо переносит даже намек на боль. Одно хорошо, что и Миу туда же загнали. Ей чаще других приходится страдать, такая вот у нее физиологическая особенность, и это меня радует.

Нет, вру – не радует. Должно радовать, но почему-то особой радости нет. Настроение какое-то странное, я себя ощущаю почти погасшей свечой – ни огонька, ни жара. Существую, а не живу, даже думать ни о чем не хочется.

За окном прогрохотало как-то необычно. На пушечный выстрел не похоже, зато похоже на тот звук, с которого так резко начала меняться жизнь Цветника.

Опять где-то неподалеку упал снаряд? Даже если так, меня это не взволновало, нет ни сил, ни желания испытывать какие-либо эмоции по такому поводу.

Спать хочется, но при этом понимаю, что уснуть не удастся.

Дверь распахнулась, краем глаза увидев вошедшую, я скривилась. Не так уж много посторонних людей допускают в Цветник, и эта особа из самых нелюбимых.

Куратор Эсмеральда присматривает за приютами для мелких детей, за воспитательными домами для девочек-подростков, за училищами, за школами, за детскими профилактическими лагерями и женским отделением военной академии. За Цветником она тоже присматривает, такая вот большая начальница.

Не припомню ни одного случая, чтобы видела ее не в торжественной обстановке, а вот так, запросто, в той части здания, которая целиком отдана под прозаические нужды тех, кто занимается шлифовкой красоты и поддержанием ее в идеальной форме. Тут мы получали все – от массажа до стрижки, в этих помещениях категорически запрещено доставать фотоаппараты, телефоны и прочие снабженные камерами устройства, не говоря уже о том, чтобы производить фото- и видеосъемку.

Эсмеральда стояла на пороге, прижав телефон к уху, что являлось немыслимым нарушением правил, но ни Селедка, ни, тем более, Ворона не посмели сказать ни слова против. Наша директриса – первый человек в Цветнике, но за его пределами хватает тех, чей ранг несопоставимо выше. Куратор – одна из таких людей.

Убирая телефон, Эсмеральда вечно недовольным голосом произнесла:

– Добрый день, девочки. Флора, обе группы в сборе?

– Тина и Миа на депиляции, Скарлетт на массаже, Николь и Ребекка в солярии.

– Как там Миа?

– Выглядит достойно, но у нее свежее повреждение носовых хрящей и легкая травматическая отечность. Делаем все возможное, но не уверена, что получится это полностью убрать до показа.

– Хотя бы синяки надо спрятать, они наползли под оба глаза и сами по себе быстро не рассосутся.

– С этим уже справились, – ответила Ворона.

– Что с Элли?

– Как видите, она здорова, – с преувеличенной бодростью заявила директриса.

– Она выглядит какой-то вялой.

– Мы тоже делаем с этим все, что возможно.

– Что за красная пометка в ее зубной карте?

– Все тот же скол на левом верхнем клыке.

– Он до сих пор не зарос?!

– Повреждения эмали залечиваются очень долго, иногда и года не хватает. С того случая прошло всего лишь три с половиной месяца, этого оказалось недостаточно.

– Надо издать приказ, чтобы при таких травмах зубы удаляли. Они ведь отрастают заново гораздо быстрее, чем восстанавливается поврежденная эмаль.

– Могут возникнуть другие проблемы, хотя бы с тем же выравниванием.

– И, тем не менее, это сбережет время без новых проблем. Тем более с ее бешеной регенераций о проблемах можно вообще не думать. Выглядит она не очень. Ты уверена, что не свалится с дорожки?

– Не должна, с координацией у нее никогда не было проблем.

– Не должна? То есть ты не уверена?

– Я не могу ничего гарантировать.

– Плохо. Очень плохо. Я хочу, чтобы все прошло идеально. И это не только мое желание. Кроме того, возникло дополнительное обстоятельство – заказчик пожелал, чтобы девочки оделись максимально легко. По его мнению, платья, которые использовались в прошлый раз, чересчур длинные.

– Но они короткие, – удивилась Селедка.

– Заказчик считает иначе.

– Если использовать еще короче, это будет откровенно неприлично, не говоря уже о нарушении традиции.

– Забудьте обо всех традициях, из-за этого несчастного случая мы попали в такую ситуацию, что должны потакать заказчику в любых прихотях. С его стороны, это можно расценивать как приказ, который придется выполнить любой ценой.

– Мы должны подчиняться всем его приказам? – напряглась директриса.

– Или так, или стараться не задевать его отказами.

– Но как мне понять, что допустимо, а что нет?

– Я буду присутствовать при смотринах, так что в трудные моменты смогу все решать сама, ваше дело просто исполнять.

К последним словам я почти не прислушивалась. Через броню моей сонной отстраненности мало что могло пробиться, но госпожа Эсмеральда сумела справиться с этим затруднением.

Я почти закипела от злости, и поэтому и без того не слишком связные мысли начали запутываться в напряженный узел.

Несчастный случай – вот что произошло с Самантой. Вот так это теперь называется.

Самодовольная скотина со лживым языком.

* * *

Мне очень идет черное. Белое тоже неплохо подходит. Розовое смотрится уже заметно хуже, так же, как красное, но во многих случаях приемлемо, тут главное – не забыть позаботиться о некоторых мелких деталях, они при таких сочетаниях играют определяющую роль. Хуже всего синее – почему-то это вообще не мой цвет, мы друг дружке строго противопоказаны. И это вовсе не мое мнение, так записано в моем личном деле, то есть известно всем, кто занимается подготовкой к смотринам.

Тем не менее на мне сейчас именно синее платье неудачного покроя и такого же цвета тупоносые туфли на массивной, непомерно высокой платформе. Такой фасон обуви мало кому подходит, а уж при моей длине ног смотрится сапогами на страусе. Закрытая шея – вообще дикость, почти катастрофа, так же, как дурацки-кремовые перчатки почти до локтей, украшенные, вот ведь умора – мелкими стразами. Выглядят реквизитом для костюма бесталанной клоунессы, прозябающей в провинциальном цирке.

И кто вообще придумал эти нелепые оборки? Над ними даже смеяться не хочется, от их вида тошнит. В таком платье только рыбу на базаре продавать, причем несвежую.