– Ну, надеюсь, ты не практикуешь уринотерапию: – как можно искреннее улыбаясь, ляпнул я. Однако отказываться невежливо. В бурдюке оказался травяной чай, отпив пару глотков, я продолжил набивать живот.
– Ох как же вкусно было дедуль благодарю тебя. Ты не поверишь, я уже дичать тут начал, все ящериц да рыб ел.
Старикан сидел и внимательно слушал. Продолжая болтать о еде и своих мечтах о жареной картошке, я развалился на травке и не заметил, как уснул. Мне снился дом и родной двор. Краем глаза замечаю движение.
– Дед, а ты-то зачем мне снишься?
Он грустно улыбается:
– Я хотел поговорить с тобой, «внучек» Ты ведь не здешний? Я таких строений отродясь не видывал.
– Каких строений? Погоди, так ты что, говоришь по-русски?
– Мы общаемся не словами, а мыслями.
– Так ты читаешь мои мысли?
Двор резко изменился, в соседних домах захлопали, закрываясь, окна и двери.
– Нет. Успокойся. Это твой сон, здесь я лишь гость. Это просто общение на первом уровне разума.
– Типа «Стар Трека» слияния разумов? – перебил я его. По домам, как на экране, полыхнули сцены их кинофильма.
– Ээээ, можно сказать и так, но мне незнаком этот способ. У тебя очень яркие образы. Ты практиковался в магии разума?
Я засмеялся.
– Магии? Разума? Нет я впервые об этом слышу.
– Хорошо, если ты позволишь я помогу тебе научиться говорить на всеобщем.
– Ладно, и как ты будешь учить?
– Все просто – этот сон и станет твоим уроком.
Остаток сна мы просидели друг напротив друга, болтали на разные темы. Правда, большую часть времени болтал он, пояснив, чем больше слов-образов я запомню здесь, тем меньше мне учить там. Однако над произношением придется поработать отдельно.
– Слушай, дед, а ведь я так и не спросил, как тебя зовут?
– Да зови уж как привык, внучек, – в который раз засмеялся старикан и растаял.
С великого бодуна – иначе это пробуждение было нельзя назвать. Голова раскалывается, во рту сухо, как в пустыне. Нахожу взглядом деда. Ну чисто зомби. Сине-зеленое лицо, под глазами здоровенные синяки, сами глаза покрыты сеткой лопнувших сосудов.
– Дед, ты как? – просипел я.
– Все нормально, долгое время не картакнел. Вот и накрыло нигоро, – проскрипел он.
– Ух ты! Я тебя понимаю, не все, конечно, но смысл ясен, – потрясенно воскликнул я.
– Слушай, выглядишь ты не очень хорошо или даже очень хреново. Может, я сбегаю, ящерку тебе поймаю, зажарим, а?
Дед закашлялся. Не смеши меня, этих ящериц люди не едят. Они мусорщики. – Увидев мой непонимающий взгляд, перефразировал. – Трупы едят.
– Подай лучше мне мешок – полечимся, заодно и повязку тебе поменяем.
Еще два дня пути, и мы вышли на старую заросшую дорогу.
– Старый имперский тракт, – пояснил мне дед. – В эту сторону редко кто ходит, дикие земли. Наш-то городок почитай на самой окраине чистых земель стоит. Дальше в двух декадах пути там пост, большая крепость и гарнизон в пять сотен разумных. Провизию туда по этой дороге возят, ну и подкрепления.
– А от кого охраняют? – полюбопытствовал я.
– Дальше-то на запад, там совсем плохо было, столица и крупные города, там жили самые могущественные маги и гремели самые жестокие битвы. А уж чего там расплодилось за эти столетия, одним лишь богам ведомо.
Как я понял из рассказов деда, в этом мире жили не только люди, а также эльфы, гномы, орки и куча иных народов. Жили довольно мирно, у людей была огромная империя, у эльфов величественные лесные княжества, у гномов неприступные горные твердыни, ну а орка в степи еще поймать надо. Примерно семьсот лет назад у них случился полный армагедец. По миру прокатилась магическая буря. Она исковеркала и изменила все, в чем была хоть капля магии. Одни говорили, что это результат магических экспериментов. Другие полагали, что это усмешка богов. Третьи склонялись к неким вселенским циклам мироздания. Ну и конечно, нашлись те, кто решил, что в его бедах виноват сосед. Началась резня и грабежи, которые переросли в полномасштабную войну всех против всех. Применение боевой магии одиночками и целыми отрядами привело к непредсказуемым и ужасающим результатам. Многократно усиленные бурей заклинания меняли ландшафт и погоду. Мир изменился. И каждая из рас огребла по полной.
Люди, как наиболее слабые физически и потому чаще других пользовавшиеся различными магическими и алхимическими снадобьями, потеряли почти девяносто процентов населения. Алхимия меняла их тела, превращая в жутких уродов. Маги растворялись в своих стихиях, порождая элементалей. Человечество таяло на глазах.
Эльфов – лучших магов жизни, постигло тотальное бесплодие. Каждый по отдельности они были абсолютно здоровы и могли жить до тысячи лет. Но произвести на свет здоровое потомство могли лишь единицы, и то после тщательного подбора партнеров. Раса эльфов оказалась на грани вымирания.
Гномов – великолепных алхимиков и изобретателей, подкосила умственная деградация. Все меньше рождалось талантливых инженеров и искусных алхимиков. Навыки и знания некому было передавать. Раса гномов вырождалась.
Как пострадали орки, никто не интересовался. В те времена их считали почти дикарями. Отступив на задворки своих прежних владений, народы принялись зализывать раны и восстанавливать утраченные связи. Поодиночке в новом мире было не выжить.
Впоследствии появились новые виды животных и растений. Маги открыли новые заклинания, алхимики составили новые рецепты. Открылись новые перспективы.
– Надо бы тебя приодеть, а то с голым задом в город не пустят. В часе ходьбы отсюда есть деревенька, там и купим тебе портки, – продолжил старик.
– Спасибо, дед, даже не знаю, чтоб я без тебя делал.
– Ну, – задумался дед, – если б крысы не сожрали, на подступах к городу тебя бы остановили внешние дозоры. Доставили бы в город, проверили на наличие метки раба и выкинули обратно за ворота.
– Или самого в раба обратили, – с грустью пробурчал я.
– Неее, – ухмыльнулся дед, – это дело хлопотное, да и мэтр Ортус человек дотошный, вмиг раскусил бы. А вот за оговор на суде могут и заклеймить.
– Сурово тут у вас.
– Да не особо, но ты пока не освоишься, не болтай попусту.
– Дед, а дед, скажи, а почему ты мне помогаешь? Или у вас так принято: встретил голого, напои, накорми и спать уложи?
Старик слегка замедлился, посмотрел на меня и, прищурив один глаз, сказал:
– Поначалу я тебя сразу пристрелить хотел, да рука не поднялась. Ты ж на поляне как теленок новорожденный себя вел. Шел, на цветочки да бабочек смотрел. А уж как топор держал – понял, не воин ты, дитё великовозрастное.
Я покосился на топор в петле – мда, опустил ниже плинтуса. Пожалел дурака, оказывается.
– Ну, ну, не печалься. Помогаю я тебе, потому что ты помог мне.
– Когда это? – воскликнул я.
– Когда не струсил и не бросил старика на съедение крысам.
Над деревенькой из двух десятков избушек вился печной дымок. Были видны только крыши да печные трубы. Все остальное скрывалось за трехметровым частоколом из толстенных бревен. Объяснив, что не стоит привлекать внимания селян моим неподобающим видом, старик пошел в деревню один. Я остался сидеть в придорожных кустах. Вдруг на дороге послышался залихватский свист и щелчок кнута. Из-за поворота лесной дороги появилась лошадка, запряженная в скрипучую телегу, на ней сидел долговязый парень. Обогнав деда, он остановился перед воротами и принялся орать во всю глотку, чтобы его впустили. Ворота резко распахнулись, лошадка с испуга шарахнулась, и парнишка свалился с телеги. Из ворот появился голый по пояс дядька и принялся пинками поднимать парня с земли и загонять в ворота. Пинки хорошо стимулировали и помогали набрать скорость, но заплетающиеся ноги не поспевали за телом. Паренька знатно штормило, он то и дело кричал:
– Не надо, прости, батя, – снова и снова падая в пыль. Загнав пинками свое чадо в ворота, дядька подхватил под узды лошадку, и вся компания с воем, скрипом и непереводимыми иномирскими матюками направилась вглубь деревеньки. Деда следом пропустили без вопросов.
Спустя пятнадцать минут я уже надевал застиранные до дыр штаны из мешковины и большущую рубаху до колен. На ноги достались кожаные чешки с завязками, вроде у нас они назывались поршни.
– Дед, а это точно не женская ночнушка? – засомневался я.
Критически окинув меня взглядом, дед признал увиденное приемлемым.
– Нет, просто ты мелковат, а рубаха – старосты.
Запихав в свой мешок мой топор, он навьючил его на меня. Еще раз оглядел и скомандовал: Идем!
Сойдя с дороги на хорошо протоптанную тропинку, мы прошли по ней мимо красивого озера. По зеркальной глади плавали утки. А на берегах ни одной бутылки, бумажки или пакета, а из воды не торчит неизменная покрышка. Красота!
Спустя каких-то полчаса неспешной прогулки мы оказались на краю пшеничного поля. Колос был еще зеленым. Поэтому казалось, что я стою на берегу зеленого моря, а ветер гоняет по холмам шелестящие волны.
– Дед, а какое сегодня число?
– Чего?
– Ну дата, какой сейчас г… л… – недоуменно запнулся. Я не смог перевести год, видимо, образы не складывались. Но дед, похоже, понял, о чем речь.
– Сейчас лето 727-е от Великой Бури, день 21-й бычьей луны. – И вздохнув, добавил: – До новолетия осталась одна луна.
Пройдя извилистой тропкой среди колосящейся пшеницы, мы снова углубились в лес, росший на другом конце поля. И спустя полчаса тропинка вывела нас на большую накатанную дорогу. По ней мы и пошли дальше. Наконец за очередным поворотом лес расступился, и я увидел город.
– Вот и пришли – торжественно объявил дед. – Верхний Новгород.
Городок располагался на огромном холме. На вершине находились большущие трехэтажные хоромы из серого камня. На склонах под ним расположились усадьбы помельче, отделенные заборами и частично утопавшие в зелени деревьев. А у подножия раскинулась мешанина из сотен разномастных домишек, плотно примыкающих друг к другу. Стекая с холма, город вытягивался вдоль реки вниз по течению, плавно перетекая в длинные здания складов речного порта. Все это великолепие окружал длинный ров.
– Ого, а что и Нижний Новгород есть? – удивился я такому совпадению.
– Конечно, вниз по реке в трехстах пятидесяти гал пути на берегу моря стоит Нижний Новгород, их строили уже после Бури, – пояснил дед.
– А гал, это сколько? – тут же поинтересовался я.
– Дык, вот как от нас до городской окраины как раз гал и будет, – и махнул рукой в направлении города.
Я прикинул на глазок, до города было с километр-полтора. Пока мы шли к окраинам, дед успел поведать мне о городе и его устройстве.
Главой всего этого хозяйства, а также главнокомандующим являлся некто полковник Хараг Толстый. Он был рукой короля в данном районе. Его помощником и советником по магической части был мэтр Ортус, также он заведовал судейской системой и, как поговаривали, разведкой. А так как город являлся важным перевалочным и торговым пунктом между королевствами, был еще и помощник по финансам – Вардек Долгонос. Он заведовал налогами и торговыми операциями. Эти трое были в курсе любых дел в городе. Сам город жил в основном торговлей, сюда приходили караваны из соседних королевств и перегружались на корабли, пришедшие из Нижнего Новгорода.
Не доходя метров сто до первых домов, мы оказались в очереди из таких же путников и трех телег. Впереди в будке сидел стражник и получал с входящего монетку, с телеги, груженной мешками с мукой, взял три. Дородный крестьянин по одной отсчитал их и положил в протянутую ладонь стражника. В это время его молодой напарник деловито прохаживался вдоль очередников, то и дело перебрасывал с плеча на плечо до блеска надраенную алебарду. Подошел и наш черед. Дед, протолкнув меня вперед, сунул в лапу стражника две медные монетки, тот, мельком взглянув на нас, ссыпал их в ларчик. Уже перейдя мосток через ров, дед объяснил:
– Это плата за защиту. Полковник объявил, что на собранные деньги будут строить стену вдоль рва. Вода, конечно, хорошо защищает, но прошлая зима выдалась морозной, из леса вышли десятка два скелетов и по льду перешли ров. Успели задавить полсотни людей, пока стража не опомнилась.
Услышав про скелетов, я подивился.
– А что, бродячий скелет это у вас частое явление? Как они вообще ходят?
– Такой толпой, конечно, редко бывают, чаще поодиночке. Это все из-за магии разлитой во время Бури. Когда умирают, дух должен покинуть тело, но случается так, что он остается в теле. Такой дух питается магией, и вскоре энергии духовного тела хватает на то, чтобы передвигать и физическое. Маги говорят, что видят таких скелетов как бы обтянутыми полупрозрачными телами.
Так незаметно, за беседой мы оказались на центральной городской улице. По сторонам высились двухэтажные дома из камня и дерева. На некоторых домах висели вывески с характерными красочными изображениями бакалейных, портных, гончарных и прочих лавочек. Ширина мостовой позволяла свободно разъехаться двум телегам. Я поначалу полагал, что на улицах будет полно дерьма и грязи, но мостовая была чистой и особой вони не наблюдалось. Прохожие люди меня удивляли не меньше, большинство встреченных были выше меня на полголовы.
Дед тем временем свернул с главной дороги на улочку, и я, последовав за ним, чуть не столкнулся с двумя высоченными мужиками. Отпрянув к стене, я во все глаза уставился на их длинные уши. Это были эльфы! Увидев мою реакцию, явно подвыпившие мужики звонко расхохотались и, покачиваясь, в обнимку отправились дальше по своим делам. А я продолжал смотреть им вслед, первый нес на спине лук в украшенном налучие. Но второй… Второй был вооружен двуручной секирой. Это вызвало разрыв шаблона в моем мозге, и я поспешил за дедом, намереваясь разузнать у него про эльфа с топором. Догнал я его уже в конце улицы, все-таки для одноногого он слишком быстро ходит. Старик стоял на пороге лавки, на вывеске которой было изображение пузатой дымящейся колбы. Дверь мелодично звякнула, впуская нас.
Внутри царил полумрак и стоял одуряющий запах всевозможных трав. Напротив входа находился прилавок, освещенный кристаллом, дававшим ровный белый свет. За прилавком стоял упитанный бородатый мужичок. За его спиной во всевозможных банках и склянках плавали какие-то органы, части тел и целые трупики животных и рептилий. Правую стену целиком занимал стеллаж с плошками, где лежали разноцветные порошки, корешки, сушеные кузнечики, жучки и прочие мелочи. Слева был прилавок с уже готовыми зельями. Разнообразием расцветки они могли бы поспорить с лучшими коктейлями наших баров, всех цветов радуги, черные и белые, смешанные и взболтанные, недоставало лишь соломинок спиралькой.
Пока я разглядывал эту лавку народной медицины, дед стащил с меня вещмешок и принялся выкладывать на прилавок тряпочки, мешочки и коробочки. Торговец сноровисто развязывал упаковку. Так на свет по явились синие грибочки, ягодки, пучки разных листьев и трав. Под конец на прилавок плюхнулся букетик крысиных хвостов. Торговец хмыкнул и пробасил:
– Хоть я это и не заказывал, но по серебрушке за хвост возьму. Дед молча кивнул. Торговец еще раз окинул взглядом прилавок, сверяясь с бумажкой, и достал из-за пазухи кошель. – Вот деньги, как договаривались, семьдесят три серебра и двенадцать медяков.
Затем пошарил под прилавком и отсчитал еще девять серебряных монеток чуть больше рублевых.
– Ох, чуть не забыл про новый заказ, – хлопнув себя по лбу, торговец засуетился. Он повернулся и принялся копаться в ворохе бумаг, лежавших в плетеной корзинке: – Вот.
Дед внимательно вчитался в список:
– Хех, не уверен, Гарин, тут больше половины ингредиентов, за которыми надо по деревьям лазить. Стар я уже для таких подвигов.
– Дак, а помощник-то тебе тогда зачем? – кивок в мою сторону. – Загони его на дерево, пусть постигает науку. Да и заказ стоящий, заплачу за все, что принесешь сверх написанного.
– Что по срокам? – осведомился дед.
– И со сроками не тороплю, луну-другую потерпит, но качество должно быть отменное, – указав пальцем вверх, сказал Гарин.
Дед глянул на меня и спросил:
– Ну что? Согласен?
– Согласен, – киваю я. А сам про себя думаю, а куда деваться то, работы нет, прописки нет, денег нет, а по деревьям лазить я умею.
– По рукам, – соглашается дед, и они жмут друг другу руки.
Закинув опустевший мешок за спину, я отправился вслед за дедом. Оказавшись на улице старик, улыбаясь, спросил меня:
– Андрей, ты понимаешь, во что ввязался?
– Не особо, надо собрать какие-то листики, ягодки, грибочки, – неуверенно промямлил я, чувствуя, что в вопросе деда кроется подвох.
– Почти угадал, – шире заулыбался дед. – Вот только пойдя в лес по грибы да ягоды, можно повстречать и медведя. А нам придется залезть в такие места, где встречаются твари, которые кушают медведей. – И он демонстративно постукал палкой по своей деревянной ноге.
– Ну что внучек, пойдем домой, – беззаботно проговорил старик и, поправив арбалет на плече, отправился вниз по улице.
Жилище деда представляло собой обычный неокрашенный бревенчатый домик с мансардой. Такие домишки тысячами строились на шести сотках моей родины и гордо именовались дачами. Слегка покосившееся крыльцо, треснувшие перила, на двери амбарный замок. Дом ютился между такими же шедеврами народной архитектуры, собранных из бревен и грубо оструганных досок. Несмотря на внешний запущенный вид, внутри дом выглядел чистым и уютным. Первый этаж был одной большой комнатой. Глядя на нее, создавалось впечатление, что и вправду приехал в гости к деду на дачу. У левой стены выскобленный стол с одиноким табуретом, кровать, застеленная лоскутным одеялом. У дальней стены печка, сложенная из кирпичей и приставная лестница, ведущая на мансардный этаж. Правую стену занимали громоздкий шкаф под потолок и длинный комод, на котором вместо телевизора лежал в ножнах меч. Похоже, дед жил здесь один-одинешенек, ни жены, ни детей.
Положив арбалет на стол, дед обернувшись сказал:
– Ну что стоишь как не родной? Проходи, скидывай мешок прямо на пол. Сейчас схожу к соседке, возьму чего перекусить, а то в доме шаром покати. Ну а потом и в баньку. Здесь за углом отличная гномья баня имеется.
Усадив меня на единственный табурет в доме и прихватив из угла плетеную корзинку, он вышел за дверь. Я сидел и думал. Как мне отблагодарить деда, который столько для меня сделал и продолжает делать? Как вообще можно оценить доброту? То, что он на меня потратил, я безусловно возмещу. И здесь главное не обидеть старого человека. Тем временем дед вернулся с полной корзиной еды, и я бросился ему помогать. В корзинке оказалась литровая крынка молока, четвертушка знакомого хлеба, кусок сыра и горшочек с еще парившей кашей. Пока я раскладывал на столе еду, дед достал откуда-то деревянную ложку и кружку.
– Чем богаты тем и рады, – радостно заявил он, всучивая мне ложку: – Ты приступай, пока каша не остыла, а я молочка попью.
В ответ я уговорил его сесть на табурет, мотивируя тем, что стоя больше каши влезет. Никогда особо каши не ел, но эта, видать с голодухи, показалась мне вкуснейшим блюдом. И несмотря на мои заверения, что я по-братски съел ровно половину каши, дед таки заставил меня опустошить горшок на две трети. Оставив мне допивать полкрынки молока, старик уселся на кровать, покряхтел и отстегнул свой протез. Затем, нашарив под кроватью костыль, поднялся и полез в свой шкаф. Собрав там узелок, он бросил его мне.
– Хорошо поймал, а я уж подумал, что ты совсем безнадежен, – похвалил он, ухмыляясь.
О проекте
О подписке