Цитаты из книги «Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших»

Кто-нибудь тебе еще сухарик даст. Разные были тоже немцы. Потом звереть стали, когда уже их спецорганы пришли, когда лагеря пооткрылись. Уже тут страшно стало проходить. Ограничение в движении стало. Надо должное отдать – наши чекисты нас готовили, и в СМЕРШе которые были разведчики, контрразведчики, они в летах все были, опытные все. Когда ты возвращался, он только ложился спать, который тебя посылал: он не спал, а переживал, ждал… Это такая поддержка была, такая любовь! Вот была в воинских частях какая дружба среди солдат – ну, нет того сейчас, что раньше было. Командиры были, как отцы! Иногда забывались: «Батя!»

Полуторки без дверок, просто ремень. Они даже удобнее, выскакивать, вдруг налет, или могут перевернуться, дверцы может заклинить, и не вылезешь.

Тогда бомбежка была сильная, бомбы, которые немцы сбрасывали на Сталинград, были мощные такие – до 500, до тонны доходили. А обыкновенные бомбы были так где-то 250 килограммов. Представляешь, что такое 500-килограммовая бомба? Это если я в окопе сидел, то меня из него выкидывало как пушинку.

23 августа, когда Сталинград подвергся одной из самых страшных бомбардировок – население бросилось к набережной, тогда все бросились к реке, давка была страшная, люди лезли по сходням, многих сталкивали в воду, мы все это видели – мы сами ждали отправки на восточный берег. Капитан катера, принимавшего беженцев, кричал в рупор: «Принимаем детей и женщин, остальные потом», а на берегу были мужчины в гражданском, в этот момент один военный, вроде офицер, побежал по сходням на катер, капитан ему орет про женщин и детей, а тот бежит вперед, какой-то чемоданчик в руке, ну капитан достал револьвер и убил его, тот в воду свалился, после этого мужчин на пристани стало меньше, а мы говорили: «Вот, молодец командир, так и надо!»

Рано утром по ней огромной сплошной толпой пошла, спасаясь из окружения, 8-я итальянская армия. Когда передовые части итальянцев поравнялись с нами, по колоннам пошла команда: «Вперед! Давить!» Вот тогда мы им с двух флангов дали! Я такого месива никогда больше не видел. Итальянскую армию буквально втерли в землю. Это надо было в глаза нам смотреть, чтоб понять, сколько злости, ненависти тогда у нас было! И давили этих итальянцев, как клопов. Зима, наши танки известью выкрашены в белый цвет. А когда из боя вышли, танки стали ниже башни красные. Будто плавали в крови. Я на гусеницы глянул – где рука прилипла, где кусок черепа.

Когда я их переправляла, то записывала имена всех их на бумагу, что, допустим, Иванов, Сидоров, Петров переправились на плоту. Потом плот притягивали к берегу, а это нелегко было сделать – он же тяжелый был. Но немцы в иной раз бомбили по нам, образовывались волны, и тогда нам, медикам, приходилось раненых за шинели вытаскивать из воды. Некоторые погибали, тонули. Ведь сил у нас не хватало.

Смотрим, кто-то на лошади скачет оттуда: «Стой ребята, вы откуда?» Я говорю: «Из 21-го истребительного». – «Ребята, до землянки идите и ложитесь, дальше не ходите! Батальон наш погиб весь, а меня конь вынес!»

наши русские грузчики в немецкой форме, и вот мы окружили одного, а он говорит: «Я, попадал к ним в плен в 1941 году и бежал из плена, меня несколько раз на расстрел водили, сейчас опять попал и могу перебраться, тут недалеко, но меня сейчас немцы кормят, я живу, не знаю, что там дальше, но пока живу, а там я не знаю, что со мной будет!» И настроение было ужасное! Когда немцы наступали, занимали тут, настроение у населения было ужасное, в победу не верили. Немцы дошли до Волги, ходят уже по берегу!

23 августа в обед мы сидели ели и слышим гул сильный, нарастающий. Вышли на улицу – а там, на западе от одного края до другого, весь горизонт – черная туча! Это самолеты, несколько сот их было, в сопровождении истребителей. И в проекции получалось, они шли как что-то сплошное! Ну, понятно – идут бомбить. А до этого было распоряжение – по улицам и во дворах все рыли так называемые щели. И мы во дворе такую щель вырыли – глубокий такой окоп, метра два, накрыли его хорошо. В общем прятаться есть куда, в случае чего. На каждой улице были щели, вырытые зигзагом, и посередине улиц – прикрытые досками. Ну и началось. Начали бомбить и бомбили день и ночь целую неделю!

Потом в дальнейшем я всю войну прошел, в Берлине был, думал: если отдашь приказ, надо его контролировать. А что бы было, если бы он не наблюдал?