Они такой ураганный огонь открыли, что пехота залегла, и мы тоже остановились. Потом нам дали команду отойти. В итоге пехота понесла большие потери, но наш взвод обошёлся без потерь. Только постреляли. Танк малый, но чтобы укрываться удобно, сманеврировал, заехал куда-то в укрытие – хорошо.

После этого нас отправили на внешний фронт кольца. Тут уже разведка донесла, что они готовятся к прорыву окружения. Пошли полком наступать через хутор Ляпичев – хутор Логовский, и последнее – хутор Немковский. Нашей роте приказали – занять Немковский, выбить оттуда немцев! Дело уже к концу дня, но мы ротой сразу развернулись, пошли – один взвод справа, другой слева и в центр. Как тогда называли – углом вперёд. Они сразу и бежали. Даже бросили мотоцикл и горшок с топлёным маслом. Я потом этот «цундап», большой такой, отдал зампотеху роты. А там такая кустарниковая местность, наша рота пошла туда, и вдруг приехал командир полка Бриженёв. Первое, что спрашивает: «Танкисты, кушали?» – «Нет ещё». – «Как нет?!» И что характерно, он тогда поздравил нас с награждением медалями «За боевые заслуги» – за взятие этого населенного пункта. Но получить мы их не получили.

Но вот на этом направлении – от хутора Немковский к Рычковской переправе через Дон – мы там несколько раз наступали и отходили. Отправили роту вперёд, а пехоты у нас нет. Вот и получилось, вперёд идём, а потом опять отступаем… Наступаем и опять отходим, раза три так получилось. Во время тех атак я подбил одну пушку.

До неё было метров триста-четыреста, близко, и он, видимо, подпускал меня поближе. У него ведь тоже 45-мм, но я его опередил. Если бронебойным бить, то щит пробивает, а если осколочно-фугасным, то как минимум разбивается прицел. Я ему в щиток и попал. Только один выстрел и произвёл. Причём мне тогда показалось, что в нас стреляли власовцы. Не исключена такая возможность. Потому что они вроде тоже в нашей форме ходили. Вот такие боевые действия мы вели между Волгой и Доном.

А 6 декабря 1942 года мне поставили задачу – нужно перейти речку и провести разведку местности. Узнать, есть ли противник в районе хутора Верхнекумский. Шесть танков у меня было: 3 – Т-34, и 3 – Т-70. И ночью мы двинулись вперёд. Рано утром метель, позёмка, снег, ветерок. Там совхоз, что ли, имени 8-го марта и я у местного населения спросил – есть ли немцы? Ну, были, отвечают, но тоже конкретно не знают. Дошли до хутора Верхнекумский, но и там никого нет. В итоге разведал – были, но потом ушли в сторону Котельниково. На реку Аксай.

Ну, вернулся в полк, а мне задачу ставил сам начальник штаба корпуса. Доложил ему. А это ведь как раз район Котельниково, откуда танковые группы Готта и Манштейна нанесли контрудар. Что характерно, мы ведь шли от Нижнецарицынского к Верхнецарицынскому, где стоял штаб Гота. У меня там был случай, что я отстал. Случилась неисправность в системе питания. Там ведь что получилось? Когда полный бак – он работает нормально. А выработал сколько-то там и начинает подсасывать воздух. Бензина поступает мало и двигатель обороты не развивает, мощности нет. Получается, на холостом ходу он работает, а как только включаешь передачу – тыр-пыр, и глохнет. Искали-искали и постепенно нашли где – около бака. Просто подтянул, и всё пошло как надо. Но полк уже ушёл, а я стал догонять. Вышел днём к Верхнецарицынскому, а полка нет. Думаем, куда же он делся? Как потом выяснилось, он ушёл левее. Решили подождать.

А механик-водитель у меня был, можно сказать, пронырливый такой, и до этого он где-то достал мешок муки, загрузил его в танк: «Пригодится!» И пока остановились подождать, он этот мешок муки отдал хозяйке. Только она нам напекла пирожков, тут местные пацаны бегут: «Немецкие танки!» Оказывается, это наш полк пришёл сюда. Я к ним пристроился и пошёл дальше…

– Вам ничего не сказали за опоздание?

– Так это никакое не опоздание, просто вынужденная остановка. Я ведь никогда никуда не опаздывал. И тут я это быстро нашёл и отстал, может, на час всего.

– А где вы первый танк подбили?

– По-моему, это ещё под Мариновкой. Ну как получилось? Вёл огонь с места. Даю команду механику-водителю – «Короткую вперёд!», и вот кто кого опередит. У нас было три типа снарядов: осколочно-фугасный, бронебойный и подкалиберный. Вот таким подкалиберным снарядом я и подбил. Он ведь тоже малый танк. У него броня тонкая, 45-мм снаряд её пробивает.

– А он вас видел?

– Откуда я знаю. До него метров шестьсот было. Он стоял, я по нему выстрелил, и он загорелся. Это был Т-III. Там у них были только Т-III и Т-IV. «Тигры» с «пантерами» уже позже появились, на Курской дуге. А более тяжёлые танки появились под Верхнекумском, и вот там бои шли затяжные. Когда уже речку перешли, там, по сути, получился почти встречный бой с танками. Стали маневрировать, вели огонь. Два танка я там подбил. Мне кажется, они тоже лёгкие были.

– А можете схемку нарисовать?

– Вот это река Мышкова, а здесь вот такие высотки. Примерно здесь хутор Верхнекумский, тут внизу мостки через речку. И когда мы стояли в обороне, наблюдали. Вот они примерно так уходят, и отсюда я вёл огонь, там примерно метров шестьсот. Почти прямо в лоб получается, с небольшим углом. И вот так в бок ему из-за бугорка и врезал. Мы там в засаде стояли.

– А как вы в бою вражеские танки обнаруживали? По контурам или как?

– Или через прицел, или из башни наблюдаю. С закрытым люком я никогда не ездил. Люк всегда открытый и из него наблюдаешь. Если что-то заметил, тут уже смотришь в прицел. Нас ведь предупреждали – с определённого рубежа могут встретиться танки. В последнее время они массированно использовали танки, по 50–60 пускали разом. А мы уже тут вроде как в обороне. А когда их много подбили, они начинают уходить, вот тут мы идём вперед. Но с этими тяжёлыми танками, как на Курской дуге, надо побыстрее сблизиться.

А когда сопровождали в бою пехоту, то вели огонь только с короткой остановки. Вначале определяешь цель и командуешь механику – «Короткая!» Выстрел, и пошёл дальше вилять. Обязательно виляешь, влево-вправо, а только прямо нельзя, обязательно подобьют. И едешь туда, куда он уже только что выстрелил. Ведь туда же он не попадёт.

– Есть такое мнение, что Т-70 это бесполезная машина. Вот у вас, например, не возникло мысли, что это несерьёзный танк?

– Почему это? Нет-нет, ничего отрицательного. Ну, смотрите, ведь тогда их почему стали выпускать? Эти танки выпускал и Коломенский паровозный завод. Его эвакуировали в Киров, и там он стал не паровозы выпускать, а танки. Ведь нужна была массовость. Но лично я никогда не считал, что воюю на чем-то плохом.

А Орлов мне признался, что он расстроился, когда его посадили на Т-70.

Ну, его эмоции понять можно. Все-таки он до этого на Т-34 повоевал, а это, конечно, разница есть. Те, кто уже повоевал на Т-34, им, конечно, на нём неинтересно. А нам нет, всё нормально.

– А как вы механиком командовали – ногой по плечу?

– Нет, зачем, у нас же внутреннее переговорное устройство.

– Оно нормально работало?

– По-разному бывало.

В общем, там получилось так, что мы то наступали, то отходили. Ведь Верхнекумский мы вначале освободили, потом отошли, опять отбили. Когда окончательно взяли, немцы бросили на хуторе штук шесть-семь танков. Стоят целые совершенно, экипажи просто сбежали. Как, почему, мы так и не поняли. Видимо, внезапность получилась. Мой механик полез в один и что-то нашёл. А я внутрь и не лазил, чем-то был занят. Но дальше я не знаю, куда их, потому что вскоре меня ранило. Причем получилось так, что ранило меня вне танка.

При подготовке к наступлению командир полка вызвал нас на совещание. У него особенность такая была, как правило, он ставил задачу не только командирам рот, а всем офицерам. Поставил нам задачу – «Сейчас опять пойдём в наступление!» А тогда снег же какой был, и мы натягивали брезент, чтобы от него прикрываться. У меня остался последний десантник из четырёх. Они нас всегда сопровождали, помогали, а ночью охраняли. И когда я пошёл на это совещание, то своему механику и десантнику приказал: «Давайте быстро снимайте брезент, видимо, пойдём вперёд!» Возвращаюсь, а они брезент не сняли. Поднялся на корпус, помогаю его снимать и тут слышу у немцев залп шестиствольных миномётов. Мы их как-то и не боялись почему-то. Когда эти мины летели, их хорошо слышно, и я пригнулся за башню. Но взрыв раздался слева от танка, и мне по ногам и по мягкому месту… А если бы я оказался на другой стороне, где механик с десантником, то остался бы цел.

Меня на танке сразу отвезли к машине, посадили в кузов и отправили в медсанбат. А вот судьбу механика я, к сожалению, не знаю. Остался ли он жив? Помню, что Толя был из Киевской области. (На сайте http://podvignaroda.ru есть наградной лист, по которому механик-водитель СУ-76 3-й батареи 1498-го САП старший сержант Стальненко Анатолий Григорьевич 1922 г.р. был награждён медалью «За отвагу»: «…16.09.44 в боях за дер. Рукчи первым ворвался во вражеские траншеи, в упор расстрелял два блиндажа, уничтожил 2 станковых пулемета и до 20 гитлеровцев». В 1985 году был награждён орденом «Отечественной войны» II степени. – Прим. ред.)

У меня оказалось тяжёлое ранение. Левую и правую ногу крепко побило. Четыре месяца в итоге провалялся. Только 1 апреля меня выписали из госпиталя в Уральске. На комиссии признали ограниченно годным к строевой и дали направление в Южно-Уральский военный округ.

Когда приехал в штаб округа, сразу к кадровику, танкисту, очень хотел в свой полк вернуться. Я ведь с ребятами переписывался, знал, что полк уже где-то в районе Ростова: «Там найду!» А он мне отвечает: «Нет, на фронт вам нельзя!» И направил он меня в Чкаловское танковое училище. Приехал туда и получил назначение командиром взвода в батальон обеспечения. Обеспечивали боевую подготовку: вождение, стрельбу, эксплуатацию машин, ремонт. До этого командиру роты не полагалось заместителей, а тут как раз ввели должность помпотеха роты, ну и меня им назначили. Вот с тех пор, это был апрель 44-го, я стал техником и больше на фронт не вернулся.

– А вы успели какие-то награды получить?

– Я получил три ордена. Первый – «Красной Звезды».

– Его вам дали по совокупности или за эпизод конкретный?

– Нет, за эпизод. За подбитые танки, за участие в разведке. Второй – «Красного Знамени». Вот это фронтовые. А «Отечественной войны» это уже в 85-м. Есть ещё медали «За оборону Сталинграда», «За Победу над Германией».

– Как сложилась ваша послевоенная жизнь?

– В училище я прослужил чуть больше трёх лет. Потом училище расформировали, и меня направили в 24-й учебный танковый полк в город Дзержинск. Там тоже служил зампотехом, но не роты, а батареи, потому что у них не танки, а самоходки. Потом почти два года, с 49-го по 51-й, служил в Польше заместителем командира роты по технической части 85-го мехполка 26-й мехдивизии Северной группы войск. Как-то получил командировку в Стрыю – на завод капитального ремонта. Месяц с небольшим там пробыл. Всё время ходил с пистолетом на взводе…

Рязанцев Дмитрий Иванович. 2000-е годы

В 1951 году поступил на инженерный факультет в Академию бронетанковых войск. Прибыл в Москву, начинаются занятия, поднимаюсь в библиотеку на 2-й этаж, смотрю, стоит Орлов… Обнялись с ним, поговорили, оказывается, он уже адъюнктуру закончил. Потом я там нашёл в типографском отделении двух бывших сослуживцев, они как раз контрольные билеты в академию печатали. Предложил Николаю Григорьевичу: «Слушай, я тебе могу достать билеты по тактике!» – «Давай!» (Смеётся.)

Через шесть лет окончил академию и 13 лет проходил службу в Закавказском военном округе на должностях ЗКТЧ полка (затем дивизии) и помощника командующего армией по бронетанковой технике. Вначале это была генеральская должность, но потом её Гречко сократил. Сделал – отдельно бронетанковая служба и отдельно автомобильная. То есть уже два начальника, а то был один и два заместителя. Это уже полковничья должность, так что мне не выгорело стать генералом.

А в 1970 году я получил назначение в командировку на египетско-израильский фронт. Там два года в зоне Суэцкого канала прослужил советником по технической службе 3-й полевой армии.

С 1972-го по 1984 год преподавал в Академии имени М.В. Фрунзе. В феврале 1984 года ушёл в запас в звании Гвардии полковника-инженера. Вот такая у меня жизнь получилась…

Интервью С. Смолякова, лит. обработка Н. Чобану