Федюнин Иван Васильевич

Давайте, начнем с самого начала, с 1941 года?

Я жил в Туле, учился в электротехническом техникуме, был учеником электрика, а потом стал электриком. Когда началась война, мне было 17 лет, я работал на патронном заводе. В октябре месяце, когда немец подходил к Туле, завод начали эвакуировать. Я принимал участие в эвакуации. Мы вместе с отцом и дядей погрузились в предпоследний эшелон. На станции Узловой эшелон разбомбили. Были жертвы. Отец и дядя решились податься на свою родину. В Тульской области жила бабушка, мы пошли туда. Шли пешком четверо суток. По дороге я в первый раз своими глазами увидел немцев. Идет колонна немецких машин. Это октябрь месяц. Заморозки. В машине сидят немцы, и немцы или наши в форме советских красноармейцев. В форме с треугольничками. Поразились мы.

Немецкая была колонна?

Да, немецкая. Две такие колонны мы встретили. Видимо, немцы, предвкушая победу, на тех солдат, которые выходили из окружения, из Рязанской области и других мест, не обращали внимания. Они даже ехали вместе с немцами, чтобы дома оказаться.

Когда мы пришли в Ефремовский район, фронт уже приблизился. Раскаты артиллерийские слышно было. В селе, где жила бабушка, размещалась 137-я стрелковая дивизия. Я своими глазами видел Крейзера, героя Советского Союза.

С Запада гнали скот, чтобы врагу не достался. Кормить его было нечем, и по полям бродили лошади, коровы, овцы. Вот мы и завели себе корову и овец. Я лошадь завёл. В нашем районе военкомата не было, и, когда немцы стали подходить, все мужики призывного возраста подались куда-то в сторону, в другой район в Рязанскую или Липецкую область, за Дон. Патриоты были – Родину надо защищать. Ушел и мой отец.

Затем район был занят немцами. Они оставили охрану, а войска ушли.

Один раз, вечером, приходит наш офицер и говорит:

– Мамаш, сыночек у тебя есть?

– Есть.

– Где он?

– Да, вон на печке лежит.

– Ну-ка, вставай! Ой, какой взрослый. Ты, может быть, знаешь, как дойти до такого-то населенного пункта?

– Конечно, знаю, я ходил туда пешком.

– К тебе придут ребята, ты их проводишь.

Ночью, часов в 11, постучались. Я оделся, вышел. Пять человек солдат. – «Проведи нас в поселок Мирный».

Это был конец ноября. Дороги все снегом занесены. Да, и вообще, там только проселочные дороги. Движения никакого. Фронт рядом. Я довел их до этого поселка. Подошли к крайнему дому, иди, говорят, стучись. Постучался. Вышел дядя Ваня. – «Немцы есть»? – «Нет». Я вернулся. Они мне дали за службу две гранаты, и я пошел обратно. Целина. Смотрю, провода торчат. Кабель! Совершил я диверсию. Посмотрел хороший провод, отрезал один конец. Иду, наматываю на руку – для хозяйства. Метров 100, наверное, намотал, не соображая, что это такое. Возможно, нарушил связь с передовыми подразделениями. Если бы меня на месте прихватили, то расстреляли бы с ходу, как злоумышленника. Это был первый случай, когда я соприкоснулся с солдатами. Второй случай был уже в декабре, когда началось наше наступление. Пошли наши войска. Шли пешком. Сибиряки в валенках, с лыжами. Часа в 2 ночи постучались. Мать вышла.

– Мужики есть?

– Нет.

Зашли с фонариками. Меня увидели.

– Вставай. До деревни Редьки доведешь нас?

– Доведу.

Проводил. Они пошли.

В январе 1942 года войска прошли и районное руководство вернулось из эвакуации. И нас вызвали в военкомат. 23-й, 24-й года рождения, которых еще не взяли, или вернулись из окружения. Из военкомата привезли в Облвоенкомат, в Тулу. Человек пятьдесят нас. Человек двадцать – 23-го года, человек тридцать – 24-го года рождения. В военкомате говорят, 23-й остается, а вы домой. Отпустили. А уже 12 февраля опять призвали. Создавался запасной стрелковый полк, 3-й армии. Нас приписали в этот полк. Привезли нас из военкомата, распределили по отделениям. Сказали— кто командир взвода, поселили в барак, вместе с местными жителями. Я был командиром отделения. Со мной было еще шесть парней из нашего села. Занятий никаких. 1-го марта нас повели в поле, подбирать трофеи. Пришли мы туда: немцы лежат убитые, оружие брошенное – бой был удачным. Вдруг прибегает связной. Команда— всех на построение. Нас быстро собрали в расположении полка, у штаба, в центре города. Смотрим, стоит строй одетых солдат. Нас тоже строят. Команда человек пятьдесят.

Вы еще были в гражданке?

Да. Нас не одевали, ни присяги, ничего, даже винтовки в руках не держали. Правда, когда я работал на заводе, у нас после начала войны проводились занятия по самообороне. Длинным коли, коротким коли. Устройство винтовки рассказывали.

Нас построили. По ранжиру. Отсчитывают тридцать человек, кто ростом повыше. Тех, кто пониже, назад, а остальных на склад – одевать. Оказывается в той команде, которая построилась человек 600–800 (проще говоря, целый эшелон воинов), не хватало 30 человек. Нами, кто ростом повыше, пополнили. Прибежали быстро одеваться. Гимнастерок не хватило, шинелей нет. Короче говоря, обмотки, теплые штаны, теплое белье и плащ-накидка. Шапка, конечно. Ремень белый тесемочный и подсумок. Оружия не досталось. Быстро в строй, в хвост этого построения. Впереди оркестр. На железнодорожной станции уже стояла платформа. Загрузили. 12 марта попал я в 287-ю стрелковую дивизию, 3-й Армии.

Вы были пехотинцем?

Да. Сразу в пехоту. Сказали, 686-й полк, 3-й батальон, какая-то рота. Это было под Мценском. Река Зуша протекает. Фронт стабилизировался, на одном берегу реки немцы, на другом мы. Все сковано льдом. Через два дня будем наступать.

Оружие дали?

Нет, винтовок не было. Старшина был боевой, кадровый. Сказал, кого убьют – у того взять оружие. Таких безоружных в роте трое было. Рота человек 25. Не по штату. Одним словом, время назначили. Говорят, артподготовка будет. Где-то там пушки постреляли. Ракета красная – и вперед. Мы встали; немцы ударили из пулеметов и минометов. Мы залегли и стали отползать назад, в те окопчики, в которых сидели, в снег фактически. Мне посчастливилось: ранило в голову, попал осколочек.

Вы говорите март, а снег лежал?

Да. По пояс. Начал таять с 1 апреля. Зима 1942 года была очень суровой.

В медсанбате я подлечился. После медсанбата уже дивизия распределяла. Узнали, что я работал электриком на патронном заводе, учился на 3-м курсе электротехнического техникума. – «О! Связист хороший».

Повезло, что в первом бою ранило?

Да. Меня отправили в артиллерию, телефонистом. Я весь 42-й год и до августа 43-го был дивизионным телефонистом на наблюдательном пункте командира дивизиона. Он с наблюдательного пункта управляет батареями, а я сидел на коммутаторе. У меня было два товарища.

Коммутаторы наши?

Да. Простенькие такие. УНА-Ф. Коробка деревянная. По центру соединить, или влево, вправо. Когда провод перебьют, бежим. Я был самым младшим. Один с 22-го года, был Ходрашин Коля, одессит. Потом еще один одессит, Шмуклер Зося. Ребята они грамотные. Да, и я тоже. Мы были самые молодые. Были и взрослые. Старшина кадровый и другие. И так до 43-го года. Участвовали в Курской битве. Нашу дивизию перебросили немного южнее, из-под Мценска под Новосиль. Мы участвовали в артиллерийских подготовках. Там служба совсем другая.

В 1943 году в августе месяце меня направили в училище, 2-е Ростовское артиллерийское училище, самоходной артиллерии. Изначально это было училище противотанковой артиллерии, и на его базе стали создавать самоходное училище. Эвакуировано оно было в Пермь. В ноябре я стал младшим лейтенантом.

Мы учились по 12 часов. Изучали технику, двигатель, матчасть. Изучали стрельбу, по-артиллерийски, с панорамой и подготовкой данных. Артиллерии больше было. У нас было три дивизиона: Су-76, Су-85, Су-152. Я попал в дивизион Су-76. Занятия. Машины. Прыгали, бегали, но не стреляли. Если в мирное время приспосабливали винтовочные стволики – нацеливаешь орудие, а выстрел винтовочный, то в училище даже этого ничего не было. В основном теория. Марксизм-ленинизм. Подготовка к стрельбе. В выходной день на Каму, лес ловить на сплаве. Выходных не было.

Училище было на самообеспечении?

Да, нет, это видно была помощь. Два воскресенья были на Мотовилихе, там артиллерийский завод. Загружали боеприпасы – рабочих не хватало.

В конце ноября, приблизительно 27 числа. Курс закончили. Построили выпускные роты, или батареи назывались. Три батареи. Су-76, Су-85, Су-152. Объявили приказ командующего уральского округа № 021 от 22 ноября 1943 года, и направили из Перми в Киров, на завод по производству Су-76. Там был 32-й учебный танковый полк. Там нас разместили. В январе мы уже получили машины. Помню, гоняли одну машину назад на завод. Трещины на броне заваривали – производство было такое. Но одним словом, получили технику, в роту и в эшелон…

Вы командир орудия?

Самоходной установки.

…И покатили. Зеленая улица. Остановки только для того, чтобы поменять паровозы. И что вы думаете? Прикатили в Подмосковье, в Пушкино. Здесь был учебный центр бронетанковых войск. Штаб располагался в Москве, на улице сейчас Рыбалко, дом 1. Там есть мемориальная доска, как раз угол Алабяна и Рыбалко. Сколько-то там пробыли.

То есть учили вас там?

Да, нет. Техника стояла, мы балдели. Оказывается, наш 370-й Гвардейский самоходный артиллерийский полк, включили в состав 98-й воздушной десантной дивизии. Там формировался 37-й воздушно-десантный корпус, этим корпусом командовал Кулик, бывший маршал. Три воздушно-десантные дивизии: 98, 99-я и 100-я. В каждой дивизии по самоходному артиллерийскому полку. Все три полка – 370, 371,372-й – гвардейские. Мы там кантовались до июня месяца. Потом в эшелон и на Карельский фронт.

В наступление?