Меж двух штабов

Задачу атаковать Качалинскую c запада 163-я тбр получила еще утром 24 июля, но начать наступление танкисты смогли лишь со следующим рассветом. В качестве пехоты бригаду полковника Н. И. Беднякова поддерживали 20-я мотострелковая бригада и батальон курсантского полка Краснодарского пехотного училища. Отбить атаки советских танков боевая группа майора Хеннинга фон Вицлебена (Henning von Witzleben) смогла благодаря поддержке авиации. Только к концу дня 26 июля немцы начали отходить на север, потеряв шесть танков, три из которых были оставлены на поле боя исправными. Потери 163-й тбр составили 21 танк, причем 10 машин – от ударов авиации.

Командир 13-го тк полковник Т. И. Танасчишин оказался в затруднительной ситуации, так как его корпус вошел в подчинение 1-й танковой армии и получил задачу бить на восток, на хутор Верхняя Бузиновка. Одновременно, выполняя приказ штаба 62-й армии, 13-й тк должен был продолжать наступление на группировку, прорвавшую фронт 33-й гв. сд.

Можно предположить, что комкор Танасчишин утром 25 июля решил выполнить оба приказа. Вышедшие накануне с юга к коридору прорыва 16-й тд немцев танковые бригады 13-го тк получили приказ о начале наступления в разных направлениях: 169-я тбр – на запад, а 166-я тбр – на восток. Танкисты 166-й тбр, подошедшие к хутору Ерик, доложили, что на востоке противник выбросил воздушный десант, и насчитали 20 парашютов. Вероятно, танкисты наблюдали сброс грузовых контейнеров: в тот день немцы отправили 20 самолетов с топливом и 12 – с боеприпасами для 16-й тд в долину реки Лиски и для 60-й мд у хутора Липо-Логовского.

Уступом, чтобы не мешать друг другу, с пыльного степного аэродрома одновременно взлетает группа немецких пикировщиков «Юнкерс Ju 87»

Движение многочисленной немецкой пехоты и танков с запада через бывшие позиции 84-го гв. сп вынудило штаб 13-го тк отказаться от попытки двигаться на восток, и 166-я тбр развернулась на 180 градусов. Командир корпуса запланировал маневр на окружение: ударив через ферму № 1 совхоза Первомайский на запад, затем 169-я тбр, развернув танки на юг, должна была атаковать навстречу 166-й тбр. Увы, в коридор уже вошли два полка 113-й пехотной дивизии (пд) генерал-лейтенанта Ганса-Генриха фон Арнима (Hans-Heinrich von Arnim) с 521-м батальоном истребителей танков и боевая группа 16-й тд полковника Райниша (Reinisch). На западных склонах высоты 201.9 разведдозор 169-й тбр (взвод Т-70) был встречен плотным артиллерийским огнем. Позднее за высотой было выявлено до дивизиона противотанковой артиллерии, 15 танков и два батальона пехоты.

Немецкие пехотинцы осматривают сгоревшую тридцатьчетверку

Первые бои советских танковых корпусов – наспех сколоченных, с малочисленными мотострелками, не имевших зенитного прикрытия и поддержки артиллерии и авиации – выявили целый массив проблем, приводивших к тяжелым потерям. Так, согласно отчету офицера генштаба при штабе 13-го тк майора И. К. Матусевича 26 июля начавшая наступление на запад 166-я тбр потеряла направление, вышла в лоб наступающим танкам 169-й тбр – и около часа советские танкисты вели друг по другу огонь перед обороной немцев.

Разобравшись с азимутом, бригады начали атаки: 169-я тбр из района фермы № 1 совхоза «Первомайский» на высоту 167.3 южнее хутора Манойлина, а 166-я тбр – через отметку 201.9 на западные склоны. В течение 26–27 июля все атаки советских танков были отбиты противником. В отчете 169-й тбр комбриг полковник А. П. Коденец писал, что в одной из атак танкистам удалось занять высоту 167.3, а пехотинцам мотострелкового батальона – подойти к южной окраине Манойлина, но контратакой боевой группы Райниша советские части были отброшены к исходным позициям, где периодически подвергались атакам люфтваффе.

В наступлении 27 июля принимали участие остатки 163-й тбр, которую штаб 62-й армии вернул 13-му тк после атак на станицу Качалинскую и подхода резервов. К концу дня в корпусе Танасчишина осталось всего 27 танков. Малое количество эвакуационных средств приводило к тому, что подбитые танки немцы сжигали артиллерийским огнем уже после окончания боя. Советские танкисты отметили появление на поле боя немецкой экзотики – самоходных орудий «Толстый Макс» (Dicker Max) и «Упрямый Эмиль» (Sturer Emil):

«Наблюдение комсостава отмечает применение самоходных крупнокалиберных противотанковых орудий с усиленной пробивной способностью, действующих при условиях особой искусственной маскировки и быстрой смены огневых позиций после обстрела танков».

За 26 июля 113-я пд вермахта отчиталась о 10 взятых пленных и заявила об уничтожении 21 танка, а на следующий день взяла 75 пленных и записала на свой счет еще 36 танков. 261-й пехотный полк (пп) дивизии пытался добить 33-ю гв. сд. На поддержку правого фланга гвардейцев полковника А. И. Утвенко был направлен 186-й сп 181-й сд. В оперативной сводке 62-й армии отмечалось: «33-я гв. сд на фронте высота 200.0 – высота 198.3 – совхоз «Копотня» – высота 175.3, отразив 17 атак противника с танками, дерется героически. Потери в людях и матчасти большие».

Генерал Занне против полковника Журавлева

Занявшие круговую оборону на высотах водораздела рек Куртлак и Крепкая подразделения группы полковника Журавлева 25 июля вновь попытались атаковать в направлении на станицу Клетскую, но «из-за плохого управления и ограниченности в боеприпасах» отступили на исходные позиции и перешли к обороне. После боя 40-я тбр с 644-м отб отошли к южной части котла – к хутору Майоровский.

Первая атака 369-го (хорватского) пп 100-й пд на северный периметр котла была отбита сильным минометным и пулеметным огнем. В ходе скоротечного боя больше всего пострадал 2-й батальон майора Йосипа Плетикосы (Josip Pletikosa): девять человек были убиты, а 30 (в том числе четыре офицера) ранены. Незадолго до захода солнца советские части при поддержке девяти танков Т-34 нанесли по позициям хорватов контрудар. Контратака была отбита, но 2-му батальону пришлось отступить на два километра. 2-я рота также отступила, потеряв все свое имущество, хотя ее позиции не атаковали.

26 июля 369-й хорватский и 54-й егерский полки возобновили наступление в направлении на Селиваново. 1-й и 3-й батальоны хорватов после упорного боя захватили это село, а 2-й батальон занял хутора Цимлов и Платонов. В плен попали 438 красноармейцев, хорватам досталось большое количество стрелкового и тяжелого оружия. Потери хорватов составили 14 человек убитыми и 54 ранеными. Таким образом, северный фронт группы Журавлева был выбит из долины реки Куртлак и занял высоты южнее.

Можно предположить, что плененные красноармейцы пробыли в неволе недолго. В тот же день у Клетской через Дон переправились 60 бойцов из 278-й сд 21-й армии, которая готовилась к наступлению во фланг 6-й армии. Выйдя на высоты южнее Клетской, группа атаковала колонну противника, которая оказалась колонной пленных красноармейцев. Разогнав конвоиров и освободив 460 пленных, группа заявила об уничтожении стоявшего в степи легкого самолета и захвате грузовика с топливом и снаряжением.

Начальник оперативного отдела штаба 62-й армии полковник Константин Андреевич Журавлев (послевоенное фото, в звании генерал-майора) и командир 100-й пехотной дивизии вермахта генерал-лейтенант Вернер Занне (Werner Sanne)

При поддержке четырех штурмовых орудий и пехотного батальона из 576-го пп 305-й пд 1-й и 3-й хорватские батальоны атаковали советские позиции у фермы № 1 совхоза № 20. В историографии хорватского полка осталась романтичная запись, что «битва за колхоз продолжалась всю ночь под полной луной». Прорвать оборону вновь не удалось, но советские части попятились южнее, а 369-й пп потерял 21 человека убитыми и 94 ранеными.

На следующий день егеря 100-й пд должны были рассечь группу Журавлева двумя ударами при поддержке 244-го батальона штурмовых орудий. В подчинение генерал-лейтенанту Занне вошел 576-й пп 305-й пд, который совместно с двумя батальонами хорватов предполагалось направить с севера на юг от Селиваново на Свечниковский. Навстречу им, с юга, должен был бить 54-й пп еще с одним батальоном хорватов.

Полковник Журавлев по рации просил оказать помощь по воздуху боеприпасами и провиантом, в медсанбатах у него скопилось около 500 человек раненых, которые нуждались в эвакуации. По согласованию с вышестоящими штабами в ночь на 28 июля в котле места для посадки самолетов должны были обозначаться четырьмя кострами в виде буквы «Т», а места для сброса грузов – тремя кострами треугольником.

Воздушный мост в никуда

К вечеру 26 июля начальник отдела устройства оперативного тыла штаба Сталинградского фронта подполковник Сафонов вел организационные работы по обеспечению доставки грузов группе Журавлева. 8-я воздушная армия выделила для проведения операции 272-ю ночную бомбардировочную авиадивизию. Около 30 бипланов У-2 перелетели на Центральный аэродром Сталинграда и ждали доставки грузов, но первые пять грузовиков с боеприпасами прибыли на взлетную полосу только с рассветом. В своей докладной записке подполковник Сафонов обвинил в медлительности и халатном отношении к поставленной задаче как штаб тыла Сталинградского фронта, так и штаб 8-й воздушной армии. Он не исключил возможности того, что и в ночь на 28 июля переброска грузов окруженным не будет осуществлена, так как мешки для сброса находились на складе в Балашове под Саратовом и лишь частично – на пути к Сталинграду.

Ночные бомбардировщики У-2 зачастую были единственной надеждой окруженцев на спасение

Однако скептический прогноз подполковника не оправдался. С наступлением темноты за Дон для обнаружения условных сигналов вылетели три У-2, но костров не обнаружили. В районе хутора Манойлина командир эскадрильи старший лейтенант Н. Ф. Чуваркин обнаружил два костра, попытался приземлиться, но был обстрелян пулеметным огнем. Как отмечается в оперативной сводке 8-й воздушной армии (ВА), только в 01:00 в районе хутора Свечниковский наземные части выложили сигналы для выброски.

Один экипаж сел в районе высоты 213.0. Груз передали красноармейцам, но дождаться командиров и получить какую-либо информацию летчикам не удалось, так как начался артиллерийский обстрел. Всего в ночь на 28 июля 25 экипажей сбросили в расположение группы Журавлева 6 000 кг грузов. Из-за потерянных первых часов темного времени суток второй рейс ночники сделать не успели. Вернувшись на аэродром без потерь, экипажи получили задачу на снабжение окруженных и следующей ночью.

Черный день егерей

Однако следующей ночью сбрасывать грузы было уже некому. Утром 28 июля советский фронт не выдержал удара северной группы 100-й пд, и в штаб 62-й армии пришло сообщение от полковника Журавлева:

«297-й сп смят. Контратаки силами 84-го гв. сп и 644-го отб успеха не имели, батальон потерял 10 танков. Противник, нанося удар с севера и востока, вышел на высоты у хутора Майоровский, сжимая кольцо; все попытки восстановить положение не удались. Решил оставить район».

В ответ на радиограмму Журавлева об отходе командующий Сталинградским фронтом генерал-лейтенант В. Н. Гордов отдал приказ командующему 62-й армией генерал-майору В. А. Колпакчи: «Во что бы это ни стало удерживать район, обеспечив группу боеприпасами и продовольствием». В момент получения приказа стрелковые полки 184-й сд с танками уже прокладывали дорогу на юго-восток к Верхней Бузиновке, и на пути у них оказался хорватский батальон. Шедшие без передового охранения хорваты буквально врезались в стоявший наготове для атаки советский полк.

Возникла неразбериха, командир батальона был тяжело ранен, из-за чего хорваты временно остались без командира. Через короткое время их возглавил энергичный офицер и заново повел в бой, а артиллерийский дивизион заставил красноармейцев залечь. В 19:00 хорваты попытались атаковать с поддержкой трех штурмовых орудий 244-го батальона, но не смогли пробиться и остановились.

Южнее, вдоль дороги от Майоровского на Верхнюю Бузиновку, 54-й егерский полк попал под танки 13-го тк. Утром 28 июля по приказу штаба 1-й танковой армии корпус оставил рубеж у Манойлина и высоты 201.9 и прибыл в Майоровский, где соединился с группой Журавлева. Получив пехотную поддержку в лице гвардейцев 84-го гв. сп, танки начали наступление на Верхнюю Бузиновку. Согласно истории 100-й пд события развивались следующим образом:

Парашютные грузовые контейнеры падают в расположение 14-го танкового корпуса вермахта

«54-й егерский полк начал утром наступать на запад в направлении Майоровского. Полк медленно продвигался вперед – 3-й батальон справа, 2-й батальон слева от дороги – на запад. Примерно на середине склона на противоположной высоте появилась масса вражеских бронемашин. Солдатам 54-го полка не оставалось ничего другого, кроме как окапываться на лишенном укрытий склоне так быстро, как только возможно. Тем временем русский бронированный клин хлынул с противоположного склона через широкую лощину на полк. Там были примерно 25–30 Т-34, среди них бронированные тягачи с прицепленными противотанковыми пушками. Широким боевым порядком позади и рядом с танками следовали массы красноармейцев с примкнутыми штыками.

Все это войско медленно, но непреклонно поднималось через лощину и по склону. На половине дороги танки остановились и открыли стрельбу из пулеметов и пушек по бессильно застывшим в своих ячейках егерям. Несколько быстро подошедших на позицию противотанковых пушек (16-я рота огневой поддержки) ничего не могли сделать против стальных колоссов, снаряды безрезультатно отскакивали. Орудия были просто смяты гусеницами. Пытавшиеся сопротивляться в окопах егеря были расстреляны и заколоты штыками красноармейцев. Это все происходило так быстро, что прежде чем стоящие на выгодных для стрельбы позициях 7-я и 9-я батареи вообще смогли открыть огонь, танки в маленькой балке уже смяли гусеницами не только штаб полка вместе с самокатным, конным взводами и взводом связи, но и расстреляли огневые позиции обеих батарей вместе с орудиями и машинами. Дорога на восток для танкового клина теперь была свободна, и он исчез в направлении Дона. 54-й егерский полк потерял в этот черный день 154 человека убитыми, вдвое большее количество было ранено».

Если передовые советские части успешно шли на восток, то арьергарды попали под удар танков 16-й тд. Заместитель командира пулеметной роты по строевой части 294-го сп 184-й сд лейтенант Михаил Яковлевич Лысенко позднее писал:

«Утром, когда наша колонна спустилась в низину, справа от села появились немецкие танки, расстреливая подразделения 184-й стрелковой дивизии в упор. В наступление пошли автоматчики, но ситуацию спасли только танки, приданные нашей дивизии. Сразу же завязался бой, нам негде было развернуться, местность оказалась слишком заболоченной и с глубокими оврагами. Создалась неразбериха, противник превосходил нас по силе. Солдаты, лошади с повозками – все устремились влево по оврагу. Солдаты обогнули заболоченную местность и пытались пробиться к другому берегу, но их настигали вражеские пули. Это было жуткое зрелище. Поддавшись панике, ездовой на лошади с двуколкой прыгнул с обрыва, чудом не зацепив меня колесом. Старшина мне сказал: «Товарищ лейтенант, я ухожу». Я ему крикнул: «Стой!» А он мне говорит: «Посмотрите вперед». Я глянул, а там в обход болота бежали солдаты кто куда. Степь горела, и в этом дыму творилось что-то невообразимое, что невозможно описать словами. Как только вышел на сторону заболоченной местности, увидел страшную картину паники: везде лежали разбитые повозки, убитые солдаты и лошади, но при подходе к хутору Верхняя Бузиновка начал восстанавливаться хоть какой-то порядок, и бегущих солдат удалось остановить».

Согласно отчету 13-го тк начиная с 18:00 28 июля корпус совместно с 40-й тбр (35 танков) вел бой за Верхнюю Бузиновку, захватив при этом 13 пушек, уничтожив семь танков, до 400 человек живой силы и большое количество обозов. Занять село удалось только к 22:00 29 июля. Через час полковник Танасчишин получил приказ наступать на Осиновский в тыл 3-й и 60-й мд и выйти на соединение с частями 1-й танковой армии.

Окопавшийся в степи расчет немецкого станкового пулемета на фоне горящих Т-34

В свою очередь полковник Журавлев имел приказ штаба 62-й армии ударить на юг через Нижнюю Бузиновку навстречу 196-й сд, но разделяться с танками в условиях окружения было самоубийством. Комкор Танасчишин, постоянно находившийся в боевых порядках, подчинил себе 40-ю тбр, и танки начали движение на Осиновский, перейдя в атаку на высоту 255.4. Комиссар штаба 166-й тбр батальонный комиссар Н. Е. Удалов, находившийся во втором эшелоне группы, писал: