– Не мешай, Кирюша, не пугай разрушалку, отцепись, кому говорю! – закричала мама и сунула шевелящую щупальцами руку Паучаре в морду. Тот попятился, и, будто защищаясь, воздел рукоклешни к потолку. Точь-в-точь как тараканище, когда умолял о пощаде. – Отвечай, чудище, правда, всё хорошо?

Воспитатель невнятно заскрипел, а Киря засмеялся и спросил:

– Мы будем иглать в войнуську?

– Что? – переспросила мама. Немного подумав, она оставила в покое Паучару и похвалила мальчика: – Это ты хорошо, Кирюша, придумал. Давайте играть. Слушай команду, бойцы! Будете охранять штаб. Штаб, если кто не знает, в этой комнате. И чтобы без моего разрешения не уходили с поста. А ты, Паучара, – и мама снова ткнула разрушалкой в воспитателя, – от детей ни на шаг. Не то голову оторву, ясно?

Не дожидаясь ответа, мама убежала. Каспер озадаченно посмотрел на затянувшуюся дверную мембрану и спросил:

– Это она чего?

– Иглает в войнуську, – пояснил Кирюша, и показал, как надо охранять штаб: шпага в вытянутой вперёд руке, а вторая рука прижата к бедру.

– Жу-ка-ка ловит, – проскрипел воспитатель, его рукоклешни бессильно повисли, и он перестал быть похожим на большого испуганного тараканище. – Хо-хо-хочет убить. У меня жуку бе-бе-безопасно.

– Сам ты бе-бе-бе! – передразнила воспитателя Даша. – И ме-ме-ме. Зачем ей не опасный жук?

Паучара ответил без слов. Потому что словами у него сегодня получалось только «бе-бе», да «ме-ме». А когда он хотел объяснить важные вещи, всегда говорил без слов. Его дети понимали.

А потом Каспер подумал, что если жук не сделал ничего плохого (это же не преступление, прийти в гости?) будет правильно, если они его спасут. Видно, и Кирюша подумал о том же. Он попросил воспитателя вынести тараканище из убежища. Это детей не пускают за охранный периметр, а Паучара может пойти, куда ему вздумается. Он же взрослый.

– Не-не-нет, – заотказывался воспитатель. – Есть прика-а-аз, охраняю-няю вас.

– Тогда мы пойдём с тобой, – нашла выход Даша. – Выпустишь тараканище, а заодно и нас поохраняешь.

– Не-нет, – снова заотказывался Паучара. – Прика-а-аз другой, вы охраняете-ете штаб. Я охраняю-няю вас.

– Ну, пожалуйста, Паучалочка, – заканючил Киря. А Каспер даже спорить не стал. Потому что приказы не обсуждают, их выполняют. Взрослые беспокоятся за детей, это понимать надо!

Но Каспер знал, что почти всегда из трудной ситуации находится выход, и он смирился, что почти всегда этот выход находит не он, а Даша.

– А если ночью? – спросила она. – Когда мы спим, мы не можем ничего охранять? Значит, приказ охранять штаб больше не действует?

Каспер не помнил, чтобы воспитатель так долго раздумывал, прежде чем поддаться на детскую провокацию. А потом дети поняли – их план одобрен.

– Ур-р-ра! – завопил Киря. А Каспер подумал, что день только начался, но сколько интересного уже случилось! С ума сойти! И ещё будет вечеринка в честь дня рождения, а это тоже весело и вкусно. А главное случится ночью. Ночью они пойдут в настоящую ночную экспедицию с приключениями.

* * *

С ума сойти! Не каждый год вываливает на голову столько неприятностей, сколько случилось за сегодняшний неполный день. Одна радость: удалось восстановить защитный барьер. Пусть он не стабилен, и остаётся надеяться лишь на выращенный наспех генератор, но лучше так, чем вовсе без защиты.

Лизавета чертовски устала. Она уселась на кровати, обхватив руками согнутые в коленях ноги. Внутри кипело. Надо бы выпустить пар, или она за себя не отвечает – ещё немного, и взорвётся! Заботливый и понятливый Юстас занят важными делами. Очень важными, чертовски важными! До Лизы изредка долетают его нерадостные мыслекомментарии по поводу того, что творится в убежище. Но, чёрт возьми, почему он не рядом, когда ей плохо?!

Люди вернулись домой задолго до вечерних сумерек. Она и не думала готовить обед, она про него даже не вспомнила. Растрёпанная и взбудораженная, Лизавета азартно обшаривала закоулки убежища в поисках чужака. Такому поведению не слишком удивились. Не то, чтобы привыкли к её эксцентричным выходкам; просто сегодня и без того случилось много странного.

Давно не приходящий в сознание Корабль, наконец, ожил, но лишь для того, чтобы выдворить людей из своего чрева. Обошлось без церемоний. Сначала завыла тревожная сигнализация, потом отсеки заполнил едкий дым, а непонятливых, всё ещё пытающихся разобраться в том, что происходит, прогнали органоиды – существа, обычно мирные, созданные для обслуживания корабельных внутренностей. Едва последний человек оказался за бортом, все входные отверстия наглухо заросли и корабль снова помер.

Какой уж тут чужак? Подумаешь, чужак – был, и нет! Да и был ли?

Конфуз с кухонным синтезатором случился ближе к вечеру. Обед совместили с праздничным ужином. Лизавета, помня, что люди голодны, расстаралась. Стол ломился от яств: огромный, в разноцветных розочках, торт, шипучий лимонад, игристое вино и всё такое. Еда изумительно пахла, жаль, что вкусом напоминала мокрый картон. Проглотить, если голоден, можно, но какой уж тут праздник! Свежие овощи и фрукты из оранжереи не сильно исправили ситуацию.

Веселье тоже не задалось: Паучара хотел исполнить коронный паучий танец, но в этот раз его ноги заплетались совершенно особенным образом, и вскоре он с грохотом растянулся на полу. Дети, позабыв про неприятности с угощением, радостно смеялись, остальные мысленно, чтобы не испугать ребятишек, чертыхались. Но было, было желание выбраниться громко, от души, чтоб самим сделалось неловко. Тогда бы хоть на миг полегчало.

Отовсюду стали поступать сигналы о неполадках, и праздник закончился. Лиза, уложив детей и дав наставления Паучаре, приковыляла в спальню. И теперь она сидит в одиночестве, проклиная всех на свете, и, в первую очередь, Юстаса.

Когда Юстас вспомнил про неё, Лизавета не обрадовалась. Если муж ТАК зовёт в детскую, вряд ли её там ждёт что-то хорошее.

Кроватки оказались пустыми, зато на дисплее, красным по жёлтому, светилась кривая надпись. Верхняя строчка, нацарапанная Дашей, убежала вверх, а нижняя, выведенная почерком Каспера, загнулась к низу: «Мы отнесём тараканище домой и вернёмся Не волнуйтесь с нами Паучарка»

В голове не осталось ни одной читаемой мыслеформы. Она спросила: «Что за тараканище, Юстас?», а ответа не дождалась. И представила, как по ночной степи ковыляет спятивший арахноразведчик (а в том, что Паучара спятил, спятил за компанию с убежищем, с Кораблём, с этой проклятой планетой, она не сомневалась). За ним, один за другим, бредут дети. А Паучара зачем-то играет на дудочке. Лизавета наконец разрыдалась.

И начался переполох. Вспомнилось, что воспитатель – боевой организм, хоть и с подправленными кодами. Побочным эффектом такого кустарного вмешательства стали хромота и заикание. И кто знает, что ещё?

Дальше – больше! Флаер объявил забастовку. Дроны по большей части отказывались подчиняться мыслекомандам, а взлетевшие, потеряв управление, садились где-то в степи. Многоног-внедорожник резво выбежал из ангара, и повалился на пузо. Вспахав голенастыми лапами землю, он едва не раздавил людей. А в полночь убежище погрузилась во тьму, наступил конец света. И кому теперь интересно, что там стало с Лизаветиным сарафаном?

Люди небольшими группами разбредались по степи.

Юстасу с Лизой выпало проверить сектор от убежища до Корабля, и при других обстоятельствах Лизавета бы порадовалась, что не нужно идти в ночной лес; там и днём не слишком уютно.

В ночной степи хотя бы красиво, если кому-то сейчас есть дело до красоты. А ещё светло. Две луны – одна большая оранжевая и тусклая, вторая маленькая, сияющая голубизной – и разлившийся по небу Млечный Путь освещают неживым светом пробегающие от дуновения ветерка по высокотравью волны. А ещё непонятный, забивающийся в нос запах чужих трав. Трели не то ночных птах, не то насекомых. И тысячи летающих, ползающих, прыгающих и мигающих разноцветными огоньками светляков.

Некоторые виды светляков могут пребольно куснуть. Беда не в том, что эти укусы долго ноют и зудят, а в том, что можно подцепить какую-нибудь неизвестную заразу. Ещё не было случая, чтобы кто-то из людей заболел. Но то взрослые, у них абсолютный иммунитет, а за детей страшно.

Подумав так, Лиза чуть не разрыдалась. Как они вообще могли доверить ребят дефективному монстру?! Она до него доберётся, будьте спокойны, доберётся… Хорошо, что оружие пока не устроило саботаж; разрушалка надёжно приросла к руке.

Через полчаса увидели едва различимые следы на одной из болотистых проплешин. Сначала Лизавета решила – они здесь уже проходили. Но Юстас объяснил, что убежище, едва подсвеченное сейчас тусклым аварийным освещением, всегда находилось за спиной. Не могли они так напетлять.

– Туда, – сказал Юстас и зашагал по найденному следу. Лиза молча пошла за ним. Туда, значит, туда. Какая разница, куда, если всё равно не известно, куда нужно?

Детей нашли в неглубоком овражке. Прижавшись плечиком к плечику, они грелись у пылающего почти как настоящий костерок походного обогревателя. Невдалеке, разметав многочисленные конечности, распластался Паучара.

В голове крутилась сотня вопросов, но самый главный Лиза поспешила задать Паучаре.

– Что ты хотел с ними сделать, урод!? – закричала она, и голос сорвался на визг. Лиза сунула в морду похитившему детей монстру разрушалку. Паучара лишь вяло поднял и бессильно уронил рукоклешни.

– Мама, не обижай его, – захныкал Каспер. – Ему и без тебя плохо.

– Он обкушался, – сказал Киря. – Теперь болеет.

– Он сказал, что живая ор-га-ни-ка лучше. А наша еда ему не нравится, – уточнила Даша. – Мы себе разогрели, потому что после вашего праздника животики сводит. И его бы накормили, а он светлячков налопался… Вот и мучается. Корабль недавно придумал сделать ему пи-ще-варенье. Корабль больше не сможет кормить помощников. Паучара теперь сам питается, правда, здорово? Только он пока не привык к новой еде. А когда привыкнет, хоть тараканище схрумкает.

– Только он талаканищу не слопал, тёть Лиза, – уточнил Киря, – он его сплятал, а показалось, что слопал.

– Мама, – всхлипнул Каспер, – ты его не ругай, ладно? Это мы уговорили его спасать тараканище. А потом нас позвал Корабль. И мы ходили попрощаться…

– В смысле, попрощаться? – переспросил Юстас.

– Дети, он что, куда-то собрался? – добавила Лиза.

– Нет, – ответила Даша. – Он хочет спать. Сильно-пресильно хочет. Вы же знаете, что он болеет и никак не может поправиться. А если поспит, то сможет. Он бы давно уснул, если бы не вы.

– А мы тут причём? – спросила Лиза.

– Плитом, – объяснил Киря. – Вы же непособые.

– Не-при-спо-соб-ленные, – поправила Даша. – Корабль говорил, что приспосабливать вы умеете, а приспосабливаться – нет. Он хотел научить, а вы не понимали. Вы же только друг друга слушаете, а другим приказываете… Ой, это Корабль так сказал, а на самом деле вы не такие. Вы же придумали научить Паучару разговаривать с нами. А потом Корабль придумал говорить с нами его ртом. Только мы не понимали, мы думали, это сам Паучара. А он научил нас. Когда он увидел, что мы уже можем за вами присмотреть, тогда и стал засыпать. А когда он проснётся, сразу отвезёт нас домой. Ждать придётся долго, только вы всё равно его не будите, ладно? О нём будут заботиться такие специальные зверьки, которые у него внутри. Знаете?

– Знаем, – мрачно ответил Юстас.

– А как же мы? – жалобно спросила Лиза. Она посмотрела на небо, которое теперь показалось страшно далёким и уже окончательно недосягаемым. Звёзды заплясали в хороводе, и женщина уселась в мокрую от ночной росы траву.

Разрушалка слезла с руки. Она, похрюкивая, устроилась под бочком у Паучары. Вот и всё, оружия у Лизаветы больше нет. Хуже того – Лизе вдруг показалось, будто она оглохла и ослепла. Вот дети, она их видит. Мокрые от росы штаны ощутимо холодят ноги. Но порвалась тысяча нитей, привязывающих её к миру. Даже Юстас перестал быть частичкой Лизаветы, будто сделался совсем-совсем чужим и далёким. Оказывается, быть симбиотом с разорванными биотическими связями ужасно! Бедные дети, они всю жизнь такие! Бедные-бедные мы!

– Он сейчас уснул, – сказал Каспер, – Мы теперь как древние-древние люди.

– Плавда, здолово? – спросил Кирюша. – Мы будем вам помогать. Колабль сказал, мы уже умеем.

– Корабль-корабль, дети, вы ничего не выдумали? – жалобно спросил Юстас. – Что он мог сказать? У него мозг не работает. Он не контактен!

– Эх вы, умники, – грустно сказала Дашка, – может, для всяких космических перелётов у него мозгов и не хватало. А зато хватило, чтобы сообразить, что вы и нас сделаете такими же, как сами. И кто тогда за вами присмотрит, раз и мы станем неприспособленными? У него мозги, быть может, и сломанные, а зачем тогда помощники? Вот Паучарка например. Уж его мозгами Корабль пользовался вовсю, чтобы сделать нас приспособленными.

– Мы можем, как волшебники из книжки, – гордо сказал Киря. – Нам паучок много книг читал. И пло волшебников, и пло талаканищ. Смотлите!

Мальчик поднял руку, и вокруг неё завёл хоровод рой светляков.

– Это Киря балуется, он же маленький. А на самом деле Корабль нас учил, как жить на этой планете. Она добрее, чем та, которая была у вас прежде. Только она не любит, когда вы пытаетесь ей командовать. Она согласна просто дружить.

Лизавета вздохнула:

– Мы ещё не поняли, что с нами случилось, а нам уже плохо, Юстас. Что же будет, когда поймём?

– Тяжело будет, Лиза. Но у нас есть дети. Правда, я не очень уверен, кто теперь дети, они или мы.

– Хотите бутерброд? – спросила Даша. – У нас есть с черничным вареньем. А ещё Паучарка приготовил какао. Он много чего приготовил для похода, потому что заботливый.

Лиза машинально взяла угощение.

– Пап, ты знаешь, что такое пила? – спросил Каспер. – А топор? Я вот не знаю, а Паучарка говорит, что это важно. Нам нужно своё жильё. Когда придёт зима, в убежище будет плохо. Ты потом у Паучары спроси, он много чего знает. И как переделать помощников, чтобы те научились разговаривать и снова вас понимали. И чтобы кушали, как Паучарка. Тогда вы снова будете с ними общаться, а они будут вам помогать. А ещё Паучара знает, как сделать пилу и топор. Сегодня Корабль отдал ему все-все знания.

Паучара поднялся на подгибающиеся ноги. Пара неверных шагов, и он, покачиваясь, навис над костром.

– Зрав-рав-равствуйте, – проскрипел он. – Де-е-ти, пора-ра-ра домой. Спать-пать. Завтра много дел.

– Ну, Паучалка. Давай ещё немножко посидим, – заканючил Киря. – А дела мы все-все пеледелаем. Мы уже начали. Уже договолились с талаканищем.

– Дети, – пробурчал Юстас, – я не знаю ни про какую пилу, ни про какой топор, но я обязательно узнаю. А сейчас объясните уже, кто такой этот ваш тараканище.

– Вот он, – Киря вытряхнул из сумки гигантского жука. Лиза вскрикнула и зажмурилась, потому что насекомое засияло ярким золотистым светом.

– Мы с ним подружились, – сказал Каспер, – он согласился побыть светильником. Правда, полезный?

– И доблый. А ещё класивый. Хотите погладить, тёть Лиза? – и мальчик протянул женщине шевелящее усами создание.

Лизавета отпрянула, бутерброд упал на свитер. Надо ли говорить, что он упал вареньем вниз? И надо ли уточнять, что это был самый модный, хоть и залатанный на локтях, вязаный свитер из натуральной шерсти? Другой такой взять негде, конечно, если ты не можешь слетать за ним. Ерунда – сто парсеков в один конец.