Платов задумался. Киев, который он помнил, всегда славился практически неисчерпаемым запасом творческих сил. То ли мягкий климат делал людей острыми на ум и язык, то ли внесли свою лепту вековые межнациональные браки, порождавшие южную бойкость креатива, в которой «малороссам» равных не было. Присущее этому народу желание показать себя и свои таланты с завидным упорством толкало их на сцену и на трибуну. Под рампами они успешно осваивались благодаря юмору – простому и хорошо понятному всем, от чопорного Питера до сибирской глубинки. Недаром многие успешные кавээнщики, ставшие популярными в 90-е, на поверку оказываются уроженцами левого и правого берегов Днепра.

В политике же украинцы, привыкшие иметь дело с евреями и турками, часто берут от первых деловую смекалку, а от вторых – некоторую преувеличенную театральность, порой доходящую до обидных обвинений в популизме. На поверку это всё тёмная сторона той же украинской демонстративности, делающая невыносимым прозябание на задворках истории. И Павел допускал, что рано или поздно даже страной поставят управлять человека-артиста – а что, в истории уже бывали прецеденты. Рональд Рейган или вот Джимми Моралес недавно… Как говорится, если кухарка может управлять государством, то чем актёр хуже? Лишь бы не цирковой – клоунады за последние годы уже наелись…

Так или иначе, слова Сабурова о креативном потенциале украинских пиарщиков Платова не удивили. Сетки, серверы, все эти сайты – глубоко вникать в это Павел не хотел, да и нужды особой не было. Всё, что его интересовало, – как заткнуть наконец болтунов из Незалежной.

– Скажи мне, я ведь правильно понимаю: решить это по закону мы не сможем? – поинтересовался Платов, уже предчувствуя положительный ответ.

– Да, – без обиняков кивнул Сабуров. – Тут ведь какая штука: «прописка» всех этих сайтов под наше законодательство не подпадает. Да и «зеркала» везде – ну, это когда все данные с одной страницы в случае блокировки уходят на другую, – пояснил он, заметив, как бровь Павла ползёт вверх. – Проще говоря, это гидра: рубишь одну голову – сразу вырастают две. Да и чтобы все эти сайты блокирнуть, нужно сразу исков триста подать и все выиграть, а потом ещё дождаться исполнения решения суда… А на кого подавать в суд? Выходных данных всякие «компроматы. нет» не публикуют… В общем, всё это долго, муторно, дорого, да и будет как с Барброй Стрейзанд. Она так хотела фото своего дома убрать, а в итоге добилась того, что только об этом и писали. «Эффектом Стрейзанд» теперь это и называется.

– Ну, тут уже переживать поздно: все, кто хотел, уже о «доне Платове» прочитали… – усмехнулся Павел. – Но я тебя понял: шумихи будет много. Не вариант. Есть ещё предложения?

Рома пожевал губами, будто не решаясь озвучить то, что само вертелось на языке: ему явно было неудобно.

– В принципе, есть… Как я уже сказал, мы можем попробовать выйти на владельцев сеток и перекупить их, скажем так. Все имеющиеся материалы назад мы уже не засунем, конечно, но что-то подчистят, некоторые уберут, а потом накачают инфополе какими-нибудь позитивными новостями о вас. Там по желанию можно придумать сценарий. Я примерно подсчитал даже, сколько это могло бы стоить. Так, чисто для себя…

– Говори уже прямо. Сколько?

– Примерно триста – четыреста тысяч, – Рома запустил пятерню в волосы, пытаясь скрыть неловкость. – Не рублей и не гривен, конечно…

– Да я уж понял. А не многовато будет?

– Может, ещё и маловато. Но тут ведь как: никто не даст гарантий, что не появятся новые «помойки» или…

– …или эти ушлые ребятки не будут просить на пропитание каждый божий день, угрожая воротить всё взад, – закончил Павел.

– Всё так. Ну и не факт, что мы их вообще сможем перекупить: учитывая, как ребята работают, думаю, им могли заплатить за то, чтобы мы не смогли всё перебить деньгами.

– Итак, судиться бессмысленно, подкупать тоже… – проговорил Павел, беседуя больше с собой, чем с Сабуровым. – Что же нам тогда остаётся?

Он уже думал над этим вопросом раньше. Кто бы ни стоял за всей этой историей, пока он делал всё достаточно грамотно, раз за разом нанося удары по репутации Платова. Пока удары были хотя и чувствительными, но не фатальными, однако ждать, чтобы «доброжелатель» набрался сил для более мощной атаки, Павел не собирался. Сейчас, когда два варианта решения проблемы отпали, сам собой нарисовался третий…

– Пал Николаич, а у вас же есть связи на Украине? – внезапно спросил Сабуров, будто вспомнив что-то важное. – Вы же сами из Киева. Может, мы людей оттуда подключим? Этим умникам хвост бы как-нибудь прищемить… Может, кто-то из местных ментов или других каких силовиков? – Сабуров то засовывал, то высовывал руки из карманов жестом курильщика, не решающегося курить при своём руководителе.

А Платов между тем понимал: хвост прищемить можно. Только вот подключать нужно совершенно других людей.

– Скажи, Ром, а можно найти этих украинских умельцев? Или хотя бы их как-то локализовать, а то фраза «они на Украине» – это слишком уж масштабная задача.

– Ну… Теоретически можно, но это займёт некоторое время. Я бы советовал всё-таки рассмотреть вариант с денежным решением. Временно, чтобы хотя бы темп накапливания негатива сбить…

– Нет, – отрезал Павел. – Только этого нам не хватало. Перебьются. С террористами, Рома, не договариваются. Себе же потом боком выйдет.

Сабуров скривился, всем своим видом показывая, что воля, конечно, ваша, но лучше бы поступить по-другому. Вслух, однако, он только пообещал предоставить новую информацию, как только она появится, и, распрощавшись, ушёл к себе, уже раздавая какие-то указания по телефону.

Итак, расклад постепенно прояснялся. Платов откинулся на стуле, достал сигареты.

Будь он точно уверен, что всё это заказуха конкурентов – возможно, следовало бы поступить по закону. Судиться наверняка пришлось бы долго, но вряд ли после такого кто-либо в ближайшие годы решился бы на него наезжать в информационном пространстве. А уж после столь яркого «обнародования» его связей с криминалом… Интересно, если, по мнению авторов, Павел Платов может купить всех и получить любой тендер, зачем ему вообще строить в Калининграде какой-то там завод? Несерьёзно как-то.

В данном конкретном случае задействовать механизмы государства было решительно невозможно. Нынешние события наводили на мысли скорее о вендетте, а не о грязной конкуренции, ведь вся риторика «левых» сайтов была направлена против него лично. Раз так, политес разводить бессмысленно и бесполезно – нужны эффективные и, что особенно важно, максимально быстрые методы.

Информация Сабурова об Украине выглядела перспективно. Во-первых, это было хоть что-то: пока платовский «доброжелатель» никак себя не выдал, что-либо предпринимать было затруднительно. Теперь же есть наводка. Во-вторых, само по себе место располагало к тому, чтобы поднять прежние связи – и дружеские, и деловые. Многие, кого Павел знал по Киеву и Украине, всё ещё пребывали в добром здравии и не утратили авторитета, а кое-кто даже его заметно нарастил.

Силовики, которых предлагал Роман, были, конечно, не в счёт: больно уж муторно, и эффективность сомнительная. Да и для себя Павел уже решил, что если все так настаивают, что нынешняя ситуация корнями уходит в платовское прошлое, то и разбираться с ней следует «по старинке».

В общем, раз СМИ-помойки прочно связывают Павла Николаевича Платова с криминалом, не будем их разочаровывать.

План дальнейших действий более-менее выстроился. Чем скорее Сабуров поймёт, где хоть примерно находятся «центры управления» сетками, распространяющими негатив, тем быстрее можно будет, фигурально выражаясь, заслать туда… людей, умеющих решать проблемы нестандартными методами. Главное – дать им внятную зацепку.

К слову, о зацепках: не мешало позвонить Кашину. Со следователем Павел Николаевич не общался около двух недель, и сейчас его занимал вопрос: сдвинулось ли что-то в расследовании убийств чиновников и покушении на него?

Платов взял со стола телефон и, полистав ленту контактов, нажал на вызов.

Ответил Аркадий Кашин почти сразу, но разговор не получился: сплошные полутона и недосказанности. Хотя и нельзя сказать, что беседа была бессодержательной: то, что следователь считал важным донести Платову, он донёс.

Встретиться лично полковник возможности не имел: по его словам, последние два дня он находился в командировке в Петербурге, куда его отправили «на неопределённый срок».

– Понимаете, Павел Николаич, – официальный тон Кашина звучал непривычно. – В данный момент дело, о котором мы говорили раньше, находится в неактивной фазе. Следствие не располагает новыми фактами, а проверка уже имеющихся сопряжена с… некоторыми трудностями и препятствиями. Да и вообще, как вы, наверное, знаете, такие дела не двигаются быстро…

«Намёк понятен, – отстранённо подумал Павел. – Всё застопорилось».

– Кроме того, – продолжал Кашин, будто надиктовывая рапорт, – помимо этого дела, мне за последнее время поручили ещё несколько, что, как вы видите, связано с разъездами. Потому прошу вас не удивляться, если я не всегда буду доступен. Или если наше общение будет не таким плотным, как предполагалось ранее…

«А по-русски это так: меня заваливают работой, чтобы это дело я не трогал, – перевёл для себя Павел. – Закрыть его просто так не могут, но и расследовать желанием не горят, поэтому пытаются слить по-тихому. Расследование вроде как идёт, а куда и с какой скоростью – никого не волнует».

– …поэтому, – заключил Кашин, – я сообщу вам, как только будут какие-то новые вводные. А пока рекомендую вам…

– …немного подождать и прикрыть тылы? – сыронизировал Павел, припоминая последние заветы Каменского.

– Почти. Я вижу, что вокруг вашего имени сейчас стало ещё больше шумихи. Это, конечно, не в сфере моей компетенции… Но рекомендую не выступать ни с какими опровержениями и официальными заявлениями.

– Я похож на идиота? – искренне изумился Павел.

– Не похожи. Но многие на вашем месте и не такое предпринимают… Знаете, потоки негатива – это серьёзное испытание, выносить такое непросто. Особенно когда начинают таскать по ведомствам всякие распечатки…

«Опа! И о папках следователь тоже знает. От дела его вроде как отодвинули, но легко отказываться от него полковник явно не собирается и хватку не ослабляет».

– Надеюсь, вы и дальше будете сохранять благоразумие, и нам будет… проще стоять на страже закона, – последние слова Кашин, как показалось Платову, произнёс с некоторым саркастическим оттенком.

– Спасибо на добром слове, Аркадий Игоревич…