Без помощи Божьей, что можем мы сделать? В один час погибнем все, и погибнет город наш. Будем просить Господа, и надеяться на него». Великий же Доместик, Логофет и другие давали совет царю выйти из города и сзывать на помощь христиан. Когда совет их ещё ничем не кончился, прибежали к царю и известили его, что турки взошли уже на стену и одолевают греков. Царь, быстро вскочив, побежал со всеми, с ним бывшими, на сечу

Зустеней и стратиги храбро защищались и поражали неприятеля; но турки конные и пешие входили в город и страшно били греков, так что если бы не подоспел царь на помощь им, то, конечно, была б конечная гибель городу. Когда царь достиг до места битвы, то устремился храбро на неприятеля с одним только мечом в руках и нещадно поражал всех, кто только встречался на пути его. Страшно было смотреть, как благочестивый царь мужественно кидался в самые опасные места, как многих рассекал надвое, а иных с головы до конского хребта. Турки же бросали в него всякого рода орудия и стреляли непрестанно, но, как говорится, бранной победы и царского падения без Божия промысла не бывает – все орудия и стрелы пролетали мимо царя. Итак, турки, не в силах будучи переносить поражений царя и других вельмож, побежали к разрушенному месту в стене, но и там греки мужественно встретили их и прогнали за рвы. Так ввечеру все отступили от города. Николай епарх велел гражданам на другой день пометать из города вон все трупы убитых турок, на показание и страх неприятелям, – и оказалось таковых шестнадцать тысяч, которых турки, взявши, сожгли.

Епарх велел также разрушенное место заделать всё деревянной стеной и поставить башню. Магомет в течение целых трёх дней собирал своих пашей и прочих советников и, совещаясь с ними, говорил: «Мы видим гяуров этих охрабрившихся на нас, и если будем продолжать так дальше с ними драться, то я не надеюсь их одолеть, потому что на одном только разрушенном месте многим биться несовместно, а малым числом, то они нас одолевают. Итак, сделаем, как прежде, большой приступ, подвигнем туры и лестницы к стенам во многих местах, и когда греки разойдутся по всем им для сопротивления нам, тогда мы приступим к разрушенному месту. Итак, утвердясь на этом, он приказал исполнить всё так, как было им назначено. Когда же туры, лестницы и прочие приступные орудия были приготовлены в достаточном количестве, то турки бились с греками несколько дней, не давая им нимало времени для отдохновения, чтобы привести их в большее изнеможение.

В 21 день мая было страшное знамение над городом, именно, – ночью внезапно озарился весь город светом великим, так что стражи, видя то, подумали, что турки зажгли весь город, и потому бежали с ужасным криком, на который собралось множество людей, и увидели, что у великой церкви Святой Софии из верхних окон изошёл сильный огненный пламень, продолжавшийся долгое время; а потом пламень тот изменился и был неизреченный свет, который опять скрылся в высоте. Все, видя то, ужаснулись, и, горько заплакав, восклицали: «Господи, помилуй нас!»

Когда же свет тот достиг до неба, то оно разверзлось и приняло свет, чем и окончилось видение.

Наутро, следовавшее за тем, стражи уведомили о видении патриарха, и он, собрав бояр и советников, пошёл с ними к царю, и вновь уговаривал его, – выйти с царицей из города; когда же царь отказал по-прежнему, патриарх сказал: «Я знаю, что тебе, о царь, известно всё, предреченное о городе нашем, и нынешнее страшное видение не подтверждает ли то, – свет, более же благодать Духа пресвятого, действующего во святой великой церкви, с прежними светильниками, вселенскими архиереями и царями благочестивыми, также и ангел, от бога поставленный на хранение великой церкви и города этого (при Юстиниане царе великом), в эту ночь отошёл на небо, и это служит знамением, что милость Божия и щедроты его отошли от нас, и что Господь Бог хочет ради грехов наших предать и город этот и нас неприятелям нашим!» После того патриарх представил царю стражей и некоторых из народа, видевших знамение, и они всё подробно рассказали о видении том.

Царь, услышав то, упал как мёртвый и несколько времени не говорил ни слова, так что его с трудом привели в чувство. После того патриарх и весь синклит опять уговаривали царя, – пусть выйдет он из города с избранными им и ищет помощи. Царь настаивал в прежнем отказе и, между прочим, сказал им: «Если Господь Бог соизволил быть этому, то где мы избегнем его гнева! И прежде меня сколько царей славных и великих пострадали и получили смерть за любезное мне отечество, и я разве не могу сделать того же! Я решился уже умереть здесь вместе с вами!»

Через день после описанного видения, когда все жители Константинополя узнали о нём, то страх и ужас наполнил сердца их, и всё их мужество и храбрость растаяли, как воск. Патриарх утешал народ, сколько ему было возможно, обещая тому помощь Божию; сам же с архиереями и священным собором, взяв святые иконы и животворящее древо, обходил стены города и со слёзными молитвами просил господа о избавлении города; и весь народ наполнял храм, с жарчайшим усердием возносил моленье своё ко Господу, умолял Его о помощи; но турки и в это время нападали на греков и не давали им покоя. Султан Магомет, собрав всех своих военачальников, разделил им места, где каждому делать приступ, – Карачибею повелел быть против царского дворца, Калихорею против деревянных ворот, Беклербегу и восточному Мустафе Флабурару против Глигии и Золотого места, западному Беклербегу против Херсона, сам же назначил себе место посреди их против ворот Святого Романа и разрушенного места. Морским его воеводам приказано было Балтаули-паше и Гаган-паше атаковать город с обеих сторон моря, так, чтобы в одно и то же время и по морю и посуху наносить грекам тягчайшие удары.

И мая в двадцать шестой день турки, совершив свою молитву, с криком и угрозами устремились к Константинополю, волоча с собой все нужные для осады орудия, и пушки, и пищали, и туры, и лестницы, и все другие стенокрушительные орудия. В то же время и со стороны моря подошли все их корабли и каторги близко к городу, и страшная битва в минуту завязалась со всех сторон. Туркам скоро удалось сбить греков со стен, и они, перекинув мосты чрез ров и придвинув деревянные городки и башни, силились проникнуть на стены; но греки мужественно сопротивлялись им, и не допускали их до того. Сам Магомет, приказав ударять с шумом и громом в разные орудия, окружённый многочисленным воинством, как сильная буря, приблизился и стал против разрушенного места, надеясь тем привести всех греков в страх и трепет. Городские стратиги, Зустеней и многие благородные воины находились против султана и страшно сопротивлялись всем усилиям турок. Хотя греки и гибли повсюду, но последний час их конечной гибели не приспел ещё, и они боролись с неприятелем с неимоверным мужеством и храбростью. Битва эта далеко превосходила все прежде бывшие.

Патриарх и весь собор во святой великой церкви с плачем и рыданием просили Господа и пресвятую Его Матерь о низложении врагов и о укреплении христианского воинства. Царь поспешил сам к разрушенному месту с главными, избранными им воинами, и, увидев тяжкую брань, с плачем воззвал к воинству: «Други и братья мои! Вот наступило время обрести нам вечную славу; – более же всего, мученические венцы пострадавшим за православную веру!» И, ударив коня своего, хотел перескочить через разрушенное место и достигнуть самого Магомета, чтобы отмстить на нем пролитие христианской крови; но был удержан стратигами, представившими ему, сколь опасно было такое предприятие, и, тем более что султан находился посреди всего своего воинства. Тогда царь устремился на других турок и рассекал их, как и прежде, с удивительной силой и мужеством. Турки вынуждены были удалиться из города даже за рвы и, несмотря на крики и понуждения самого Магомета, они не могли снова ворваться в город, так как греки метали на них со стен зажжённые мешки со смолой и серой. Греки утвердились в разрушенном месте и, делая чудеса храбрости, беспрестанно восклицали друг другу: «Умрём за церковь Божию!» Так дрались до полуночи, и тогда по причине совершенной темноты турки удалились в свои притины, чем и прекратилась на сей раз битва. Турки, удалясь от города, зажгли огни и, поместясь возле их, стерегли город и свои стенобитные орудия, оставшиеся на месте, чтобы греки во время ночи не истребили их. Сам Магомет оставался с ними и провёл вместе всю ночь.

В двадцать седьмой день мая Магомет снова приказал громить стены города и в девятом часу навести большую пушку на разрушенное место. Выстрел был жесток и разбил башню, но греки держались отчаянно, и день тот кончился тем, что турки не сделали ничего особенного в свою пользу.

При наступлении ночи Зустеней с воинами начал опять делать башню, но вдруг каменное ядро, пущенное от неприятелей, ударило его в грудь, и он упал замертво; но его тотчас подняли и отнесли в дом. Бывшие с Зустенеем при устроении башни не знали, что им делать без него, так как одно только его благоразумие и мужество могли быть полезными в таком затруднительном положении греков. Царь, узнав о происшедшем, весьма опечалился и пошёл с вельможами своими к Зустенею, где уже собравшиеся врачи трудились над ним всю ночь, оказывая возможное вспомоществование, и Зустеней, почувствовав облегчение, вкусил немного пищи и заснул; но сон его был краток, и он велел нести себя в то место, где устраивалась башня, и там при его распоряжениях, дело устройства приняло совсем другой оборот.

В двадцать восьмой день мая, поутру, как скоро турки увидели, что греки делают башню, то тотчас устремились к разрушенному месту. Флабурар же восточный с великим множеством турок, в числе которых было пять человек страшных видом и чрезвычайно больших ростом, напал с быстротой на греков и нещадно умерщвлял их. На эту сечу поспешил Протостратор с сыном своим и воинами, и ударили на турок с яростью. Тогда началась престрашная сеча. На одной из стен городских стояли в то время трое благородных воинов, братьев, которые, увидя, как пятеро великанов турецких жестоко побивали греков, соскочили со стены и напали на них; и так храбро и искусно дрались, что им удивлялись сами турки. Убив двоих из тех великанов, герои эти удалились от прочих без вреда. Наибольшая брань кипела в том месте, где была разрушена стена, и турки жестоко стесняли греков; но стратиги, вельможи и Зустеней крепко держались на своих местах, и мёртвые падали с обеих сторон в чрезвычайном количестве. Пушки гремели беспрестанно. Одно ядро оторвало часть большого бревна, и оно ударилось в правое плечо Зустенея так сильно, что он упал как мертвый; но видевшие то вельможи с горькими слезами взяли его и отнесли с места сражения. Турки, услышав стоны и вопль греков, происшедший от горести по Зустенею, с большим жаром устремились на них, топтали их конями своими и в беспорядке прогнали в город. Видя такое стремление турок, стратиги и прочие старались всеми силами удержать бегущих греков и собственным примером вдохнуть в них мужество, но, будучи отовсюду одолеваемы, принуждены были и сами обратиться в бегство, и гибель города была бы тогда же совершена, если б сам царь Константин не успел прибыть им на помощь. Он, встретив Зустенея, которого несли чуть живого, горько заплакал и в ярости сердца устремился на неприятеля со своими храбрыми воинами, всё опровергая и нещадно убивая турок, и имея в руке только один меч; но удары его были так быстры, что никто не успевал от них уклониться, и так сильны, что никакая броня не могла устоять от них. Он рассекал надвое даже и всадников, и коней их. Турки чувствовали всю силу ударов царя и, потеряв надежду на победу, отбежали к разрушенному месту, но и там были встречены множеством собравшихся греков, побивавших их жестоко. Наконец турки были прогнаны за город, а те, которые не успели удалиться вместе с другими, были умерщвлены на улицах.

Так Константинополь избавился ещё раз от неприятеля, и греки предались отдыху. Та ночь прошла без всяких военных действий. Царь, патриарх и прочие, полагая, что уже был конец войнам, пошли в великую церковь и благодарили Господа Бога. Весь народ превозносил громкими похвалами мужество, геройство и храбрость царя.

Уверяют, что и царь сам несколько возгордился своею храбростью и слишком понадеялся на неё, думая, что неприятель оставит дальнейшие действия; но увы! Не ведал воли Божией, хотевшей того. Магомет, увидев, что турок пало бесчисленное множество, и слыша, как превозносили похвалами храбрость и мужество царя, провёл всю ночь без сна и советуясь с своими военачальниками, – не отступить ли им в ту же ночь, чему и морской путь благоприятствовал; но по воле Божией намерения его не состоялись.

В ту же ночь было над городом следующее знамение, – в седьмом часу ночи появилась над городом густая и мрачная тьма, и воздух чрезвычайно сгустился, и начали падать на город капли, подобные слезам, величиной с воловое око, и цветом кровавые и оставались те капли лежащими на земли очень долгое время. Все ужаснулись и были в непомерном страхе. Патриарх же и синклит, видя такой гнев божий, решились снова прийти к царю и умолять его, говоря ему следующее: «Сам знаешь, царь, всё, предсказанное о нашем городе премудрыми мужами, по воле Божией за грехи наши, что ныне и сбывается с нами. Прежде того ты видел отшествие отсюда на небо всякой святыни, ныне же и сама тварь является плачущей, что не иное что, как гибель нашего города возвещает; а потому и молим тебя, – выйди из города, пусть не погибнем все вместе с тобой».

Царь не слушал их моления, но говорил: «Да будет воля Господня! Я обещал уже вам не один раз пострадать вместе с вами за любезное отечество наше, более же за веру христианскую и за православных христиан!»

Магомет-султан, видя тьму, бывшую над Константинополем, созвал своих книжников и спрашивал их, что они думают об этом, и они отвечали ему: «Тьма эта ничто иное являет, как только гибель города». Магомет очень обрадовался тому и отменил своё намерение оставить осаду города, но готовился с возможною поспешностью на новую брань.

Мая в двадцать девятой день султан повелел идти вперёд бесчисленной своей пехоте, за ними везти пушки и пищали, и, придя, построились прямо против разрушенного места и начали производить такую страшную стрельбу, что вскоре отбросили назад греков; тогда пехота турецкая, очистив путь конным воинам, равняла рвы и в разных местах делала мосты. Когда путь коннице был очищен, то она понеслась прямо в город и топтала всех сопротивлявшихся греческих воинов и граждан. Тут стратиг и магистр со многими конными воинами поспешил встретить турок, уже рыскавших по площадям города. В это время и царь с вельможами и войском вмешался в ряды сражающихся и принудил турок отступить к разрушенному месту; но Флабурар Мустафа со всем своим полчищем, прискакав, сделал столь сильный натиск, что рассеял полки греческие, и с копьём в руке устремился на самого царя Константина. Царь отвёл щитом копье и, поразив Мустафу мечом в голову, рассёк его надвое. Турки с громким криком схватили труп Мустафы и отвезли к султану. Тут греки успели выгнать неприятеля за город; но вскоре свежие турки принялись за сечу, и утесняли ужасным образом уже ослабевших греческих воинов. Султан, узнав о смерти Флабурара, сильно опечалился, так как крайне любил его за храбрость и благоразумие, и решился сам идти на брань с новыми силами, а на царя велел навести пушки, страшась его мужества. Новые силы, пришедшие с султаном со многими пушками, принудили вновь греческих воинов отступить далее в город.

Магомет послал еще пашу Балтаули с новыми пушками в среду сражающихся, а против царя отрядил три тысячи воинов с повелением поймать его или убить; – в противном случае угрожал им смертью.

Вельможи, стратиги и магистры греческие, постигнув дерзкое намерение неприятеля, старались отвести царя и тем избавить от явной гибели, но царь, обливаясь слезами, говорил им: «Оставьте меня! Пусть я умру с вами вместе ради веры христианской». Однако вельможам удалось его отвести несколько от народа, и тогда они вновь уговаривали его всеми возможными средствами и просьбами оставить тотчас город, но царь не согласился. Тут вельможи, видя, что ничто не может принудить царя исполнить их просьбу, простились с ним, отдав ему последнее целование и устремились все к разрушенному месту, где встретили пашу Балтаулия с его полками и, вмешавшись в ряды своих соотечественников, усилили еще более свирепствовавшую там битву. Эта битва была жарче всех; множество вельмож, стратигов и магистров падали ежеминутно, воины ложились целыми рядами и готовы были пасть от изнеможения. Некоторые греки известили о том царя, и благочестивый царь, слыша гибель войск, пошёл в великую церковь и, упав на землю, каялся, прося у Господа отпущения грехов.

Он простился с патриархом и прочими, отдал последнее целование супруге своей, благочестивой царице и двум дочерям своим, еще девицам; после того поклонился на все стороны до земли и приобщился Святых Тайн. Сколько слёз было тогда пролито, сколько стонов раздавалось повсюду! Все, кто только был тогда в церкви, проливали слёзы и испускали тяжкие воздыхания и вопль, от которого, казалось, колебался сам храм. Царь спешил удалиться от подобного зрелища, и, выходя из храма, сказал: «Кто хочет пострадать за Божии церкви и веру христианскую, тот пусть идёт со мной. И, сев на коня, он поскакал к святым воротам в том ожидании, что найдёт там и Магомета-султана. К нему присоединилось всего войска только три тысячи человек, и они нашли у ворот множество турок, стерегущих их. Царь сразился с ними и многих убивал; но его желание было встретиться с султаном и отмстить ему за кровь христианскую, для чего он старался достигнуть ворот городских, но по причине множества валявшихся трупов не мог того сделать. На пути к воротам царь был окружён множеством турок, с которыми долго боролся он, но, как их было чрезвычайно много и беспрестанно присоединялись ещё и другие, то он изнемог. Но если б имел крепость льва или тигра, то и тогда бы не мог противиться, поскольку так было угодно Богу. Он был убит турками.

Так пострадал благочестивый царь Константин и принял славную мученическую кончину за церковь Божию и за православную христианскую веру, в лето от сотворения мира 6961 мая в 29-й день, умертвив множество турок собственной своей рукой. С ним пало много и вельмож греческих.

Тогда город представлял страшное зрелище, – священные сосуды и одежды расхищаемы, святые храмы попираемы, священников и монахов, связанных, как овец, волокли на заклание, благородных жён, девиц и вдов – мучительски насиловали и терзали.

Несмотря на то греки ещё сопротивлялись туркам, и в тот день много еще пало народа. Даже ночью греки убивали турок и метали на них с верхов домов камни и плиты. Паши и сенжаки, ужасаясь этого, послали к султану и велели сказать ему, что если он сам не войдёт в город, то они не в состоянии покорить его совершенно, потому что греки явно и тайно ещё сопротивлялись им.

Султан, страшась, не был ли ещё царь жив, велел призвать к себе вельможей, стратигов и магистров греческих и послал их вместе со своими пашами и сенжаками в город для прекращения брани, обещая верным султанским словом соблюсти всех невредимыми, не делая никакого убийства; но если же его не послушают, то всех без исключения, даже жён и детей клялся поразить мечом. Греки поверили всему им сказанному и предались в волю вельможам и стратигам греческим и пашам турецким.

Как скоро султан узнал, что граждане покорились ему совершенно, обрадовался тому несказанно и повелел в городе очистить все улицы, площади и дома от мёртвых трупов и сжечь их вне города.

В одиннадцатый день после взятия Константинополя Магомет со всеми чиноначальниками своими и со всем воинством отправился в город святыми воротами Святого Романа к великой церкви, где уже был патриарх с прочим духовенством и бесчисленным множеством народа, мужей, жён и детей.

Придя на площадь перед великой церковью, султан слез с коня и пал ниц на землю, взял прах и посыпал на голову свою. Удивляясь прекрасному зданию города, он сказал: «Не дивлюсь, что греки так храбро защищали город; где можно найти лучше его?»