Цитаты из книг автора «Аркадий и Борис Стругацкие»

– А я штаны распорол, – растерянно сказал Поль. Сказать «добрый вечер» он, конечно, забыл. – Неужели?! – восхитился учитель. – Тетраканэтиленовые? – Ага! – Поль немедленно возгордился. Лин желчно завидовал.

Учитель Тенин смотрел на них и думал… ничего не думал. Он очень любил их. Он всегда любил их. Всех. Всех, кого вырастил и выпустил в Большой Мир. Их было много, и лучше всех были эти. Потому что они были сейчас. Они стояли руки по швам и смотрели на него так, как ему хотелось. Почти так.

Так возник экипаж суперкосмолета «Галактион» в составе: Генка – капитан, Атос-Сидоров – штурман и кибернетист, Либер Полли – ВМ-оператор, Сашка Лин – бортинженер и охотник. Экипаж исходил светлыми надеждами и чрезвычайно конкретными планами.

– Этот ваш Человек, – сердито сказал Панин, – еще не знает толком, что у него под ногами, а уже хватается за звезды.

– Нет, почему же, фильм неплохой. Музыка хорошая. И гамма запахов хороша. Помнишь, когда они у моря? – Может быть, – сказал Панин. – Только у меня смелфидер испорчен. Все время разит копченой рыбой. Это было особенно здорово, когда она там заходит в цветочный магазин и нюхает розы. – Вах! – сказал Гургенидзе. – Почему ты не починишь, Борька? Малышев задумчиво сказал: – Было бы здорово разработать для кино методы передачи осязательных ощущений. Представляешь, Борька, на экране кто-то кого-то целует, а ты испытываешь удар по морде… – Представляю, – сказал Панин. – У меня уже так было однажды. Без всякого кино.

Сейчас здесь расположился пятый курс Штурманского факультета. Больше всего народа было под белым тентом, где играли в четырехмерные шахматы. Эту высокоинтеллектуальную игру, в которой доска и фигуры имели четыре пространственных измерения и существовали только в воображении игроков, принес несколько лет назад в школу Жилин

– Может быть, она принимает нас за мимикродонов? – Мимикродонов не стоит выслеживать и нападать на них именно справа, – сказал Опанасенко немного раздраженно. – К ним можно просто подойти и есть – с хвоста или с головы, как угодно.

Во всяком случае, когда в конце шестидесятых Прохор, переводя с листа, читал Иоанну-Агасферу избранные отрывки из своего Апокалипсиса, пророк хлопал себя по коленям от удовольствия и, похохатывая

Он попытался объяснить им, почему это невозможно. Впервые в жизни он ощутил, как это мучительно, когда все понимаешь, но не хватает слов. Лингвистическое удушье. Они не поняли его. Он стал кричать. Он бил кулаками в каменистую землю. Он сплетал и расплетал пальцы, силясь продемонстрировать механизмы. Он заикался, как паралитик. Он заплевал себе всю бороду. Пастухи в ужасе разбежались, и он остался один

Заколов Агасфера, ты нарушил волю Учителя, – вроде бы сказано было ему. Приняв имя Агасфера, ты сам определил себе наказание, – вроде бы сказано было ему. Отныне и до Страшного суда ты будешь ходить по миру, – сказано было ему.