Цитаты из книг автора «Аркадий и Борис Стругацкие»

ничего нельзя приобрести, не утратив,–

Там, где торжествует серость, к власти всегда прихо

Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать. Р. П. Уоррен

Путчи – путчами, а этак можно и до революции доиграться. У них ведь не так, как у нас.

эти люди не могут существовать и тем более функционировать в прежней атмосфере низкого корыстолюбия, кухонных интересов, тупого самодовольства и сугубо плотских потребностей.

Весь первый этаж был занят отделом Линейного Счастья. Здесь было царство Федора Симеоновича, здесь пахло яблоками и хвойными лесами, здесь работали самые хорошенькие девушки и самые славные ребята. Здесь не было мрачных изуверов, знатоков и адептов черной магии, здесь никто не рвал, шипя и кривясь от боли, из себя волос, никто не бормотал заклинаний, похожих на неприличные скороговорки, не варил заживо жаб и ворон в полночь, в полнолуние, на Ивана Купала, по несчастливым числам. Здесь работали на оптимизм. Здесь делали все возможное в рамках белой, субмолекулярной и инфранейронной магии, чтобы повысить душевный тонус каждого отдельного человека и целых человеческих коллективов. Здесь конденсировали и распространяли по всему свету веселый, беззлобный смех; разрабатывали, испытывали и внедряли модели поведений и отношений, укрепляющих дружбу и разрушающих рознь; возгоняли и сублимировали экстракты гореутолителей, не содержащих ни единой молекулы алкоголя и иных наркотиков. Сейчас здесь готовили к полевым испытаниям портативный универсальный злободробитель и разрабатывали новые марки редчайших сплавов ума и доброты.

– Вы фантастический нытик, Леонид Андреевич, – сказал Славин. – Ваше участие в Комиссии по Контактам – ужасная ошибка. Ты представляешь, Сергей, Леонид Андреевич, с ног до головы покрытый родимыми пятнами антропоцентризма, представляет человечество перед цивилизациями другого мира! – А почему бы и нет? – рассудительно сказал Кондратьев. – Я весьма уважаю Леонида Андреевича. – И я его уважаю, – сказал Горбовский. – Я его тоже уважаю, – сказал Славин. – Но мне не нравится первый вопрос, который он намерен задать тагорянам. – Какой вопрос? – удивился Кондратьев. – Самый первый: «Можно, я лягу?»

– А теперь, Леонид Андреевич, принесите-ка, пожалуйста, лаврового листа. – Зачем? – с огромным изумлением спросил Горбовский. – Неужели три взрослых, пожилых человека, три старика не могут обойтись без лаврового листа? С их огромным опытом, с их выдержкой… – Нет уж, – сказал Кондратьев. – Я обещал вам, Леонид Андреевич, что вы хорошо сегодня отдохнете, и вы у меня отдохнете. Марш за лавровым листом… Горбовский сходил за лавровым листом, а затем сходил за перцем и кореньями, а потом – отдельно – за хлебом. Вместе с хлебом он в знак протеста приволок тяжеленный баллон с кислородом и язвительно сказал: – Вот я принес заодно. На всякий случай, если надо… – Не надо, – сказал Кондратьев. – Большое спасибо. Отнесите назад. Горбовский с проклятиями поволок баллон обратно. Вернувшись, он уже не пытался лечь.

– Отец рассказывал мне, что в его время кое-кто пророчил человечеству вырождение в условиях изобилия. Все-де будут делать машины, на хлеб с маслом зарабатывать не надо, и люди займутся тунеядством. Человечество, мол, захлестнут трутни. Но дело-то как раз в том, что работать гораздо интереснее, чем отдыхать. Трутнем быть просто скучно. – Я знал одного трутня, – серьезно сказал Горбовский. – Но его очень не любили девушки, и он начисто вымер в результате естественного отбора.

Славин, неестественно растопырившись, стрекотал киноаппаратом. – Сделай лицо, – строго сказал он. Кондратьев сделал лицо. – Прекрасное лицо! – воскликнул Славин, припадая на колено.