Читать книгу «Пределы осуществления и защиты исключительного права патентообладателя» онлайн полностью📖 — А. С. Ворожевича — MyBook.

Глава I
Пределы осуществления и защиты исключительного права патентообладателя: понятие, механизм установления, система

§ 1.1. Реформирование догматической конструкции пределов осуществления субъективных прав сквозь призму особенностей патентных правоотношений

1. В отечественной цивилистике институт пределов осуществления субъективных прав традиционно рассматривается в неразрывном единстве со злоупотреблением правом[4]. Как отмечается отдельными исследователями, принцип недопустимости злоупотребления правом представляет собой не что иное, как требование к субъектам не выходить за пределы права в процессе их реализации[5]. На нормативном уровне (ст. 10 ГК РФ) институт пределов осуществления гражданских прав раскрывается через установление запретов на конкретные формы злоупотребления правом.

При этом под злоупотреблением правом принято понимать избранную правообладателем форму осуществления субъективного гражданского права, противоречащую цели, ради которой соответствующее право было предоставлено субъектам, и причиняющую вред интересам иных лиц и общества в целом[6]. Квалифицирующим признаком данного деяния в соответствии с действующей редакцией ст. 10 ГК РФ является заведомая недобросовестность. Слово «заведомо» в данном случае используется неспроста. Оно указывает на то, что правообладатель в полной мере осознает противоправность своих действий и намеренно реализует право в ненадлежащих целях, что способно привести к нарушению прав и законных интересов иных лиц. Иными словами, речь идет о действиях, совершаемых с прямым умыслом[7].

Подобному доктринальному толкованию в полной мере корреспондирует сложившаяся правоприменительная практика. Как неоднократно указывалось судом, для квалификации действий субъекта в качестве злоупотребления правом необходимо установить, во-первых, незаконную цель осуществления субъективного права[8], во-вторых, умышленный характер поведения субъекта[9].

Обозначенный догматический подход к пределам осуществления субъективных гражданских прав нуждается в переосмыслении. Во-первых, необходимо признать, что большинство российских цивилистов при исследовании данного института исходят не из его сущностных особенностей, потенциальных значений, которые он может принимать в системе гражданско-правовых отношений, а из нормативной конструкции ст. 10 ГК РФ.

Применение формально-юридической методологии обусловило полное «сращивание» института пределов осуществления субъективных прав с принципом незлоупотребления правом при выхолащивании содержания первого, подмене его вторым. Поэтому до сих пор не были раскрыты и реализованы все возможности, связанные с применением пределов осуществления субъективных прав, для обеспечения эффективного функционирования отдельных правовых систем и комплексных институтов.

Во-вторых, если даже рассматривать обозначенный вопрос сугубо в нормативной плоскости, нельзя игнорировать тот факт, что пределы осуществления субъективных гражданских прав и последствия за их нарушения установлены не только в ст. 10 ГК РФ, но и в иных положениях гражданского законодательства. Так, пределами осуществления прав членов органов управления хозяйственных обществ выступают требования добросовестности и разумности. В данном случае речь идет не о субъективных обязанностях, а именно о специфических критериях оценки правореализационных практик субъектов.

Немного забегая вперед, отметим, что в патентном праве (ст. 1362 ГК РФ) также определены способы осуществления исключительных прав, которые при установленных условиях представляют собой выход за пределы их осуществления и, как следствие, основание для вмешательства в сферу господства правообладателя[10]. Наличие подобных специальных требований и механизмов воздействия на правореализационные практики исключает применение в охватываемых ими ситуациях ст. 10 ГК РФ. Однако это не отменяет указанного факта, речь в таких случаях идет именно о пределах осуществления субъективных гражданских прав.

В-третьих, утверждение о необходимости сопоставления правореализационных моделей (форм осуществления права) с целями предоставления субъективного права[11], также являясь порождением позитивистского подхода, обладает незначительной эвристической ценностью.

Прежде всего в данном аспекте необходимо отметить, что устанавливающая конкретное субъективное право норма есть результат, с одной стороны, деятельности множества субъектов и инстанций, с другой – компромисса между различными социальными группами, определить общую цель которых является по меньшей мере затруднительным[12].

Если бы конкретная цель предоставления субъективного права была бы определима, то отпала бы сама по себе необходимость в установлении пределов осуществления такого права. Подобная цель учитывалась бы еще на стадии закрепления содержательных границ права, за пределами которых субъект перестает действовать на основании права. Кроме того, как будет подробно рассмотрено далее, допустимость форм реализации субъективного права во многом зависит от конкретного конфликта интересов, возникшего в отношении блага, принадлежащего управомоченному лицу. Таким образом, пределы осуществления права должны быть направлены не на обеспечение конкретной цели, с которым законодатель якобы связывал его предоставление, а на справедливое разрешение данного конфликта с учетом аксиолого-функциональных ориентиров правовой системы.

2. К раскрытию сущности пределов осуществления субъективных прав надлежит подходить с позиции системно-институционального подхода, рассматривающего их в качестве одного из элементов правовой системы, способствующего поддержанию ее стабильности.

На данном этапе важно сделать несколько общих замечаний относительно конструирования правовой системы. С одной стороны, данный процесс является результатом воздействия совокупности социально-экономических и политических детерминант, с другой – одним из факторов, определяющих преобразование общественных отношений в конкретной сфере. Разнообразие социальных практик, характеризуемых специфическим содержанием, субъектно-объектной структурой, обусловливает выделение в пределах общей правовой системы относительно автономных образований подотраслей, комплексных институтов (например, патентное право). Подобные правовые системы служат опосредованию отношений в определенной сфере, согласованию актуализируемых в рамках соответствующих социальных практик интересов.

Под интересом в данном случае необходимо понимать требования или желания, которые субъект индивидуально или в сообществе стремится удовлетворить[13]. Иными словами, речь идет о потребности, имеющей социальный характер[14]. В зависимости от установок конкретных субъектов, характеристик объекта, в отношении которого они возникают, интересы способны приобретать самые различные значения, направленность, вступать в противоречие как друг с другом, так и с требованием стабильности системы. В подобном аспекте они с очевидностью не могут определять назначение субъективного права и иных системных институтов.

Ориентиром при конструировании и реализации правовых институтов должны служить прежде всего заложенные в основе правовой системы ценности. Под ними здесь и далее предлагается понимать ключевые установки соответствующей системы, отражающие наиболее значимые типизированные интересы, поддержание которых в рамках конкретной социальной практики является условием ее эффективного осуществления.

Важно подчеркнуть, что с позиции характера их воздействия на правовую систему такие ценности, цели являются внутренними – они задают саму сущность такой системы, являются детерминантами ее существования, критериями оценки эффективности. При этом областью их актуализации могут служить все сферы общественного развития.

Направления воздействия правовых институтов на общественные отношения, сообразуемые с обозначенными ценностями, та роль, которая им отводится в рамках правовой системы, характеризуются понятием функций. Принципиально важно разграничивать данное понятие с категорией цели. Как было отмечено Р. Мертоном, понятие функции включает в себя точку зрения наблюдателя и необязательно точку зрения участника. Социальная функция относится к наблюдаемым объективным последствиям, в то время как цели относятся к субъективным планам[15].

Институциональное назначение субъективного права как одного из элементов правовой системы заключается в обеспечении заложенного в основе соответствующей правовой системы (подотрасли права) ценностно-функционального баланса, стабильности самой такой системы. Вместе с тем здесь важно сделать два принципиальных замечания.

Во-первых, любые правовые установления являются в значительной мере типизированными. В случае с субъективными правами на нормативном уровне, как правило, четко устанавливаются лишь временны`е и содержательные границы такого права, при выходе за которые субъект перестает действовать на основе права. В то же время допустимые правореализационные модели определяются весьма абстрактно. Как в случае с правом собственности, так и с исключительным правом, законодатель устанавливает общие, входящие в содержание субъективного права правомочия, осуществление которых способно привести к воплощению в конкретных социальных практиках назначения данного правового института, но может и не привести.

Во-вторых, конструируя те или иные правовые институты, предоставляя субъективные права, законодатель всегда основывается на принципиальном допущении – презюмировании участников общественных отношений рациональными и добросовестными[16] субъектами.

Под рациональностью в таком случае понимается нацеленность поведения субъекта на достижение «строго определенных результатов»[17]. Добросовестность же характеризует соответствие действий субъекта таким признакам, как честность, соблюдение интересов иных участников общественных отношений, отсутствие попыток введения другой стороны в заблуждение, неприемлемость осуществления права во вред[18].

Учитывая вместе с тем, что в реальности правообладатели могут в конкретной ситуации не проявлять данных свойств, субъективное право на правореализационной стадии может обернуться во вред ценностно-функциональным основам соответствующей системы. При этом высока вероятность, что пострадают правомерные интересы иных участников гражданских правоотношений.

В подобном аспекте неотъемлемым элементом правовой системы должны являться механизмы, служащие согласованию действий конкретных субъектов с институциональным назначением субъективного права, обусловленным системными ценностями и функциями. В терминах известной кибернетической модели «обратной связи» речь идет об «устройствах», которые измеряют удаленность от желательного состояния системы и начинают функционировать в ситуации, когда отклонения принимают слишком большое значение. Подобными правовыми инструментами и призваны быть пределы осуществления субъективного права.

Функциональное назначение пределов осуществления субъективного права – пресечение ненадлежащих правореализационный моделей определяет форму их воплощения как запрет на определенные действия. В качестве рабочей гипотезы важно при этом отметить, что в отдельных случаях подобные пределы должны устанавливаться посредством не негативного обязывания правообладателя (ограничение возможностей по реализации права на собственные действия), а наделения правами в отношении объекта иных субъектов (ограничения возможности правообладателя требовать определенного поведения от других лиц). В последующем данный тезис будет раскрыт на основе исследования исключительного права патентообладателя и его пределов.

Закрепленная ст. 10 ГК РФ система пределов осуществления гражданских прав изначально разрабатывалась применительно к злоупотреблению вещными и обязательственными правами[19]. Установленные в ее рамках основания и условия, а также средства пресечения действий правообладателя в полной мере отвечают особенностям форм осуществления таких прав, порождаемых ими конфликтов интересов.

Во-первых, осуществление вещных и обязательственных прав в противоречии с их социальным назначением предполагает инициативные действия управомоченного субъекта, в отношении которых возможным является определить преследуемую субъектом цель и оценить ее с позиции субъективной добросовестности. Во-вторых, избрание правообладателем конкретной правореализационной модели способно воздействовать на интересы ограниченного круга лиц, актуализируя конфликт частных интересов[20]. Прямого вреда общественным интересам как признаваемым потребностям того или иного сообщества, представленного принципиально неограниченным кругом лиц, в сохранении благоприятных форм его жизнедеятельности[21]