– Мне пора, уже слишком поздно. Вы не проводите меня домой, Илья Григорьевич?

Теплов замялся, подбирая более мягкие слова для отказа. Прокашлявшись, он громко сказал:

– Наверное, нет, Ксения Федоровна. Мне сестер надо до дому сопроводить. К сожалению, я не смогу составить вам компанию.

Негодующий взгляд красавицы пронзил лицо Теплова. Ксения демонстративно убрала руку с локтя Ильи.

– Что ж, тогда прощайте, – сказала Михайлова холодновато и, бросив последний колкий взор на Илью, отошла к остальным.

Штуммер, который стоял ближе всего к Илье и Ксении, ненароком услышал их последние фразы. Едва Михайлова отошла от Ильи, Платон быстро приблизился к Теплову и стукнул друга по плечу.

– Ты что, ополоумел, Теплов? – выпалил нервно Штуммер и процедил другу на ухо: – Такая красавица сама просит проводить ее, а ты кобенишься?

– Слушай, Штуммер, по нраву тебе Ксения Федоровна, так и провожай, – отрезал Илья.

– Ежели бы она только захотела! Она не пожелает пойти со мной, – удрученно заметил Платон.

– Так ты поменьше крутись рядом да льстить ей прекрати, может, и захочет.

– Как это?

– Все просто. Ты думаешь, она ко мне чего липнет-то? Я на нее совсем внимания не обращаю, вот ей и интересно. А ты из кожи вон лезешь, чтобы понравиться ей, вот она и холодна с тобой.

– Неужели дело говоришь, Теплов? Надо проверить, – произнес, задумавшись, Платон.

Отойдя к брату и Даше, Ксения от обиды поджимала губки. Она нервно размышляла, как ей отомстить этому холодному обольстительному Теплову, который не только не клюнул на ее прелести, но и позволил себе пренебрегать ею. Где-то в глубине души Михайлова чувствовала, что Илья такой же, как она. Что он холоден, циничен, надменен и, непременно, уверен в своей неотразимости и живет с мыслью о том, что все должно крутиться у его ног, а если этого не происходит, тогда пусть все летит в тартарары.

Они с Тепловым словно были королями в этой обыкновенной жизни и могли позволить себе выбирать окружение: слуг, лакеев, друзей и, конечно, возлюбленных. Им все подвластно, и этим они были очень похожи, так считала Ксения. Именно поэтому Теплов и она должны быть вместе, сделала в итоге вывод Михайлова. Поскольку только она, Ксения, могла понять душу Теплова. И только он, этот величественный непревзойденный красавец-король, был достоин ее. Но Илья, видимо, еще не осознал того, что они созданы друг для друга, а Ксения поняла это с первого взгляда, едва взглянула в пленительные аквамариновые глаза молодого человека.

Она окинула опасным взором две парочки: Ивана с Дашей и Бибикова с Лизой. Обе девушки были сестрами Ильи. И тут в хорошенькой голове Михайловой созрел дьявольский план. Отомстить Теплову за его холодность, обидев одну из его сестер. Дашу Ксения решила не трогать, потому что ею был увлечен Иван. А брата хоть немного, но Ксения все же любила. Оттого жертвой для ее мести стала Лиза.

Михайлова медленно приблизилась к Дмитрию и Лизе и, призывно улыбнувшись Бибикову, спросила:

– Можно переговорить с вами, прапорщик? Наедине.

Ксения прекрасно знала, что Бибиков уже давно безответно влюблен в нее, потому в словах молодого человека не сомневалась. Дмитрий умолк и как-то затравленно взглянул на темноволосую красавицу, которая не спускала с него властного взора. Он быстро извинился перед Лизой и отошел вслед за Ксенией.

Иван и Даша, что стояли рядом, увидев это, переглянулись. Штуммер все так же спорил о чем-то с Ильей в стороне. Не прошло и пары минут, как Дмитрий Гаврилович вернулся к молодым людям, а Михайлова так и осталась поодаль. Не смотря на Лизу, которая так и стояла в недоумении, Бибиков глухо, но четко произнес:

– Ксения Федоровна устала. Я отвезу ее домой. Прощайте, господа!

Дмитрий немедля развернулся и стремительным шагом направился к темноволосой красавице. В следующий миг глаза Лизы наполнились слезами, так как все понимали, что ей нравится Дмитрий, поскольку весь день они провели вместе. И до этого никто из молодых людей и не сомневался, что прапорщик непременно поедет провожать старшую Теплову. Даша заметила слезы сестры и нахмурилась. Лиза быстро отвернулась ото всех и, отойдя, достала кружевной платочек, утирая хлынувшие слезы.

Михайлов, мрачно смотря на удаляющуюся парочку, Бибикова с сестрой, недоуменно заметил со вздохом:

– Бибиков-то ей зачем? Не могла мне сказать, что желает уехать, я бы проводил ее. Ведет себя опять вызывающе, впрочем, как и всегда.

– Бедная Лиза, – прошептала Даша.

– Действительно, нехорошо вышло с Елизаветой Григорьевной, – тихо заметил Иван, наклоняясь к ней. – Но обещаю вам, Дарья Сергеевна, как только вернусь домой, я строго поговорю с сестрицей.

– Благодарю, – прошептала она и улыбнулась Михайлову. – Вы очень понятливы, Иван Федорович.

Штуммер и Илья отметили, что Ксения ушла вместе с Дмитрием, и, приблизившись к молодым людям, Платон с удивлением спросил:

– А отчего Бибиков с Ксенией ушли?

– Он до дому ее поехал провожать, – ответила Даша.

– Вот дьяволица, – невольно выплюнул Штуммер и хмуро взглянул на Михайлова. – Прости, Иван, но скажу, как есть. Твоя сестрица – это сущий компот! Меня в упор не видит. На Илью так и вешалась весь вечер. А уехала с Бибиковым, который, видимо, у нее на коротком поводке вместо собаки, – добавил он уже зло. – Хорошо еще, что ты ее брат, а то и с тобой она тоже чего-нибудь вытворила бы.

На этот недовольный монолог Штуммера Михайлов промолчал и, лишь печально вздохнув, мрачно посмотрел на Платона.

– Платон Николаевич, вы очень зло говорите, – пожурила его тихо Даша.

– Вы, Дарья Сергеевна, еще слишком юны и наивны, чтобы понимать ее игры, – обратился к ней по-доброму Платон. – А лучше уж их совсем не видеть, так спокойнее.

– Поедемте тоже домой, – предложил громко Илья, подходя к Лизе и обнимая ее за плечи. – Все устали.

– И правда, поедемте, – кивнул Михайлов.

Молодые люди покинули заснеженный парк Разумовских уже после семи. Илья, оставив компанию ждать у чугунных ворот, вышел на широкий бульвар, где толпилось множество саней, поджидавших многочисленных гостей, которые потихоньку покидали усадьбу. Теплову удалось нанять теплые сани с печкой, но в них было мало места. Оттого было решено, что девушки поедут в закрытых теплых санях. А молодые люди втроем последуют сзади в открытых.

Итак, уже спустя четверть часа вся компания, не считая Бибикова и Ксении, которые уехали чуть ранее отдельно, направилась домой к Тепловым.

Поначалу молодые люди в открытых санях ехали молча. И каждый думал о своем.

– Ох, Илья Григорьевич, что за прелесть это твоя сестрица, Дарья Сергеевна! – заметил вдруг Штуммер, едва они проехали версту. – Весь день хотел тебе об этом сказать.

– Угу, – кивнул Илья, не смотря на друга. Теплов думал о том, что этот долгий напряженный день уже заканчивается, и он наконец-то будет избавлен от общения с этой прелестницей, которая весь день не просто задевала его за живое, а, как заноза, сидела в мыслях и то и дело маячила перед ним своим соблазнительным видом.

– Глазищи-то у нее прямо так и горят сапфировыми каменьями, – продолжал Платон. Он был уже довольно пьян, и его тянуло на разговоры. – А фигурка-то как хороша.

– А по мне, так из всех прелестей Дашеньки, – тут же в разговор включился Михайлов, – лучшее ее достоинство – нрав: спокойный, веселый, ласковый и нежный. Уж больно мне по сердцу такие девицы. Да и не встречал я таких, как она. Особенная она.

– Ничего особенного я не замечал в ней, – пожал плечами Илья недовольно. – Вам вино в голову ударило, вот и все. Вам теперь даже жена трактирщика красавицей покажется.

– Ну не скажи! – возмутился Платон. – Ежели бы ты сам поболее общался, а не сторонился ее, как чумной, тоже бы разглядел, какая она завидная краля.

– Да уж и умна, и красавица, а как зальется смехом, словно колокольчик звенит, – добавил с нежностью в голосе Иван.

– По мне и Лиза не хуже, – заметил колко Илья, желая перевести разговор в другое русло, ибо восхваление его друзьями прелестей Даши действовало Теплову на нервы.

– Ну не скажи! – опять повторил Штуммер. Он замялся, и, чтобы продолжить мысль, ему пришлось сосредоточиться. – Ты, конечно, прости меня, Илья, но Лизавета твоя уж до того развязна да ветрена, что пора бы тебе, как старшему брату, ее образумить.

– Что это еще значит? – нахмурился Илья.

– Верно Платон говорит, – кивнул Михайлов. – Я сам видел, как во время иллюминации она позволила Бибикову себя дважды поцеловать. И притом в губы!

– И я это видел. Стоял от них в двух шагах, – поддакнул Платон.

– А ведь они знакомы всего-то сутки! – добавил Михайлов. – Это совсем неприлично.

После этих заявлений друзей Илья помрачнел, а про себя подумал, что действительно надо строго поговорить с Лизой. А еще – с Бибиковым и выяснить, намерен ли Дмитрий жениться на его сестре? Если нет, то более в их дом допущен не будет. Ведь Илья прекрасно знал, что девицу, лишившуюся девственности, потом вряд ли кто замуж позовет. А если Лиза будет продолжать отношения с Дмитрием в том же духе, то и до постели недалеко.

– Понял я. Спасибо, что сказали, – буркнул Теплов.

Молодые люди на некоторое время замолчали, как вдруг Михайлов спросил:

– А что, Дарья Сергеевна с кем-то обручена?

– Нет, – нахмурившись, вымолвил Илья и повернулся к Ивану, сидевшему рядом.

– А если я предложение ей сделаю? Да замуж за себя позову? Ты на это как смотришь, Илья Григорьевич? – сказал громко и твердо Михайлов.

– Вот так компот! – воскликнул Штуммер. – Неужто ты влюбился, Михайлов?

– Может, и влюбился, – нахмурился Иван. – Разве не имею права?

– Да имеешь, конечно, – сказал хитро Платон. – Но ты знаешь-то Дарью Сергеевну всего один день.

– И что из того? – с вызовом заметил Михайлов. – Я ее, едва увидел, сразу же понял, что любить мне ее суждено навечно.

– Во как?! – рассмеялся Платон.

– Смешного ничего не вижу, штабс-капитан, – угрожающе вымолвил Михайлов. – А ты, Илья, прямо скажи, будешь ли против нашего венчания с Дашенькой или нет?

Разговор принял странный оборот, к которому Теплов явно не был готов. Он, конечно, видел, что Даша нравится Михайлову. Но не думал, что до такой степени, чтобы Иван в первый же вечер заговорил о свадьбе.

– Ну что ты опять молчишь, как сыч? – окликнул Иван друга. – Ответ-то твой каков будет? Ты ведь старший в роду, тебе и решать.

– И о чем тут говорить? – хмуро ответил Илья. – Считаю, что предложение твое глупо.

– Отчего же? Объяснись! – выпалил Михайлов.

– Оттого, что Дарья бедна как церковная мышь, – умело соврал Илья. Теплов точно не знал, какое состояние оставили девушке покойные родители. Но помнил, что усадебный дом и пара деревень за ней имеются, и доход, хоть и небольшой, должен быть ей положен, когда она достигнет совершеннолетия. Так Марья Ивановна всегда говорила. Однако Илья решил прямо на корню пресечь все поползновения друга в сторону Даши. – Живет в нашем доме из милости.

– И что же? – строго спросил Иван. – Разве у нее незнатное имя? Она не дворянка?

– Дворянка.

– И сестра же она тебе двоюродная по отцу, ведь так?

– Так, – кивнул невольно Илья.

– Этого достаточно, – сказал твердо Михайлов. – Я не сильно богат, но состояние у меня имеется. И нам с Дарьей Сергеевной хватит. А то, что она бедная родственница, только к лучшему, не будет сильно притязательна к деньгам. А уж за ее глазки яхонтовые да за характер ладный ей не то что бедность, но и другое простить можно.

– Не хочу тебя печалить, – вымолвил Илья, – Но матушка моя и слышать ничего не хочет о помолвке Даши до ее восемнадцатилетия. Она уже отвадила одного ухажера, – вмиг соврал Илья.

– А когда у Дарьи Сергеевны именины? – поинтересовался Михайлов.

– Двадцатого января.

– Так скоро уже. Вот что я тебе скажу, Илья Григорьевич, – сказал Михайлов и, выдержав паузу, твердо добавил: – Двадцать первого числа следующего месяца, как раз после именин Дашеньки жди меня к себе в гости. Свататься приеду.

– Ты уж точно решил? – пораженно спросил его Штуммер.

– Точно, – кивнул Михайлов. – Ну что, будем зятьями или как? – и хлопнул по-дружески Илью по плечу. Теплов же в ответ лишь поморщился и как-то зло заметил:

– Слушай, Михайлов, я устал и сейчас не в настроении разрешать твои любовные амуры!

– Ладно, оставь его, Иван, – заметил желчно Платон. – Он сегодня сам не свой. Смурной весь день, даже не узнаю нашего весельчака и балагура Илью.

– Вижу сам, что сегодня его просто подменили, как бирюк весь день, – кивнул Михайлов. – И меня понять совсем не хочет. А что, если без твоей сестрицы мне покою не будет?

Илья же, отвернувшись от Михайлова, упорно немигающим взором смотрел на заснеженный пейзаж, пробегающий перед глазами, всем видом показывая, что более не расположен разговаривать на эту тему.

– Говорю же, оставь его, – опять по-доброму предложил Платон и дружески приобнял Ивана за плечи. – Ты мне лучше вот что скажи, Иван. Как так может быть? Есть две девицы, – Платон икнул и помотал пьяной головой, пытаясь сосредоточиться. – Так вот… одна из них разряжена в пух и прах, с декольте таким глубоким, что аж все прелести на стол вываливаются. А вторая, наоборот, закутана до ушей. Так вот на ту, что вся наголо, смотреть не хочется. А к той, что закрыта вся, взор так и липнет, прям к ее полной грудке, так и хочется стянуть с нее платье и полюбоваться, что там? А там наверняка очень даже прелестно, нежно да упруго, я так думаю.

– И не говори, Платон, – поддакнул ему такой же пьяный Михайлов. – Я тоже всю трапезу не мог от той самой грудки в темно-синем платье взор отвести.

– Господа! – взорвался недовольно Илья, наконец он осознал, о ком говорят его друзья. – Вы говорите о моих сестрах! Имейте приличие!

– Ой, простите, господин злюка! – воскликнул, рассмеявшись, Платон. – И что мы такого сказали? Разве не можем мы прелести женские восхвалять?

– Я запрещаю говорить при мне о моих сестрах в таком тоне! Вам понятно, штабс-капитан?

– Понятно, понятно, – проворчал Штуммер и окликнул кучера: – Эй, любезный! Останови вон у того трактира. Дальше мы сами, Илья Григорьевич, а то с тобой сегодня каши не сваришь!

Теплов высадил Штуммера и Михайлова у нужного заведения и велел ямщику ускориться, чтобы нагнать сани, в которых ехали девушки.

То и дело поглядывая на Лизу, Даша отчетливо заметила, что сестра опять вот-вот заплачет. Даша нахмурилась и, осторожно подбирая слова, спросила:

– Лизонька, ты из-за Дмитрия Гавриловича расстроилась?

– Нет, – зло отмахнулась от нее Лиза.

– Ну, я имела в виду, из-за того, что он с этой Ксенией уехал?

– Тебе-то что за дело? – огрызнулась та.

– Ты ведь сестрица мне, Лиза, – начала Даша ласково. – Я хочу сказать, чтобы ты не расстраивалась так. Прапорщику ты нравишься, я это точно разглядела. А Михайлова лишь мучает его.

Лиза тут же вскинула глаза на сестру и непонимающе спросила:

– Как это?

– Я думаю, эта Ксения не только его мучает, но и других мужчин. Роль у нее такая. Понимаешь? – как-то по-детски наивно, просто, но верно объяснила Даша. – Она с ним побалуется и отпустит от себя. Не нужен он ей. Ты же видела, она холодная, как лед, и не может любить. А он сразу же к тебе вернется и еще больше влюбится.

– Как же ты это поняла? – уже более спокойно спросила Лиза, икнув, смотря в доброе лицо сестры.

– Думается мне так. Он сравнит вас и, если не глупый, все поймет. Что ты полюбить его сможешь, а она никогда.

– А ведь ты правду говоришь, я смогу полюбить его, – кивнула вдруг Лиза.

– Я об этом и говорю. А Ксении этой он точно не нужен. Я видела, как она весь вечер только с Ильей нашим и говорила. Но не могу понять, отчего братец не поехал ее провожать?

– А с чего ты взяла, что я нравлюсь Дмитрию Гавриловичу?

Даша по-доброму звонко рассмеялась.

– Все это заметили, не только я. Если бы ты не по нраву ему была, он бы с тобой весь день не провел.

– Хоть бы было правдой то, что ты говоришь, – тихо заметила Лиза.

– Так и будет, сестрица, поверь мне.

Полночи Илья проворочился без сна. В его мыслях все всплывали события сегодняшнего бесконечно долгого дня, не давая ему расслабиться. Образ Даши, такой близкий, притягательный и прекрасный, не давал ему сомкнуть глаз. И Теплов все думал, думал и думал.

Наконец его сморил сон. Но и во сне ему не было покоя от нее. Ему снилось, что Даша убегает от него по цветущему лугу. В той самой прозрачной мокрой рубашке, что и три года назад на Купалу. Что он догоняет ее. И, подхватив ее легкое тело на руки, начинает целовать девушку в губы. Сначала она сопротивляется ему, но чуть позже Даша становится ласковой, и сама прижимается к нему всем телом. Он кладет ее на мягкую траву, и они любят друг друга. Долго, упоительно и страстно…