Когда Скарятин пришел в себя и открыл глаза, он увидел над собой прелестное лицо девушки. Она склонилась, внимательно глядя на него огромными бархатными глазами цвета темного ореха. Тонкие миловидные черты ее овального лица, чувственные губы, алые щечки, мягкий взгляд с поволокой, светлые косы показались Дмитрию слишком прекрасными, чтобы принадлежать обычной женщине.

– Ангел… – прошептал он, внимательно глядя на незнакомку, которая неотрывно смотрела на него. Он так и лежал на земле. Скарятин попытался приподняться, и тут же к нему вернулась боль. Он глухо застонал, сжав челюсти от напряжения. Не спуская взора с лица девушки в белом платье, он произнес: – Помогите мне…

Молодой мужчина вновь потерял сознание и безжизненно упал на песок. Глаша охнула, подумав, что он, возможно, умер. Она порывисто склонилась ниже, прислушиваясь к его сердцу. Тяжелое болезненное дыхание со свистом вырывалось сквозь его приоткрытый рот, и это немного успокоило ее. Бросив заинтересованный взгляд на большое неподвижное тело в темном военно-морском мундире, она начала более тщательно рассматривать его. Камзол на груди был весь в крови, так же, как и правая нога. Рассеченный висок и болезненный оскал губ говорили о том, что он сильно ранен.

Его лицо, красивое, мужественное, волевое, с твердыми высокими скулами, гордыми крыльями носа, притягательными полными губами, обрамленное черными волнистыми волосами, заставило ее задрожать всем телом. Девушка ощущала, как сердце отчего-то бешено стучит, а в горле пересохло. Ей безумно захотелось помочь этому незнакомцу, которого она нашла на берегу несколькими минутами ранее.

Более не мешкая, Глаша быстро поднялась на ноги и, высоко подняв юбки, дабы они не мешали, бегом устремилась к узкой тропинке, которая вела на утес. Ловко взобравшись по неровной дороге на вершину, девушка бросилась дальше по направлению к первым небольшим избам, стоящим на окраине городка. Менее чем через четверть часа она оказалась на одной из центральных улиц города, у деревянного двухэтажного строения. Влетев в отчий дом и проигнорировав вопрос старой тетки Матрены, Глаша вбежала в убогую гостиную с зелеными выцветшими шторами.

Ее старый отец сидел у камина, грея руки. Было видно, что он только что вернулся из лавки, где пробыл весь день, и теперь, устало откинувшись на стуле, курил трубку.

– Отец, мы должны помочь ему! – воскликнула девушка прямо с порога. Михаил Емельянович хмуро посмотрел на дочь.

– Чего голосишь, сорока? – проворчал он, не понимая, отчего дочь Аглая так возбуждена.

– Он ранен и может умереть! Его надо забрать к нам и доктора позвать! – на одном дыхании произнесла девушка, останавливаясь напротив отца.

– Да кто он-то? – уже недовольно спросил Кавелин.

– Офицер! Я нашла его там, на берегу, – выпалила девушка, заламывая руки. – Скорее, прошу вас. Надо телегу запрячь!

– Опять, что ли, шаталась невесть где? – пробубнил отец. – Я тебе уже говорил, Аглая, чтобы ты дома сидела да Матрене помогала по хозяйству. А ты опять?

– Отец, вы не понимаете, он ведь умрет! – воскликнула Глаша.

– И что ж? Мне какое до этого дело? Я устал и хочу спокойно потрапезничать и отдохнуть, – он вновь отвернулся от девушки и откинулся на стул.

Глаша стояла, нервно перебирая в голове доводы, которые могли бы заставить ее отца помочь раненому. И тут ее осенило.

– У него есть ценные вещи и мундир из дорогой ткани. Наверняка он дворянин. Отец, вам же нужны деньги. Я думаю, что он щедро расплатится с вами, если мы поможем ему, – выпалила девушка. Кавелин вновь обернулся к дочери и прищурился.

– Говоришь, выглядит как дворянин? – спросил он недоверчиво.

– Да, да, – закивала Аглая. Михаил Емельянович долго внимательно смотрел на дочь и лишь спустя минуту прокричал:

– Ванька! – Появился троюродный племянник Кавелина. Высокий угловатый парень с рыжими волосами. – Запрягай телегу. Поедешь с Глашкой к морю. Там офицер, раненый. Она покажет тебе. Привезешь его к нам. Да Матрене вели, чтобы пока за доктором сбегала.

– Спасибо, отец! – воскликнула Глаша и, почти неучтиво подталкивая Ваньку к выходу, исчезла с ним из гостиной.

Отец Глаши был купцом третьей гильдии. Он держал скобяную лавку в соседнем доме и все дни напролет проводил именно там. У Кавелина не было сыновей, лишь две дочери, Наталья и Аглая. Покойная жена Кавелина, Алина Сергеевна, происходила из семьи бедных разорившихся дворян. Только из-за нужды выйдя замуж за Михаила Емельяновича, Алина Сергеевна, мать Глаши, терпела много несправедливости от мужа. Матушка Глаши была красива, утонченна, хорошо воспитана и в девичестве даже вращалась в высшем обществе. Однако Кавелин, будучи приземленным и недалеким, не мог по достоинству оценить Алину. Явно воспользовавшись ситуацией, когда отец Алины оказался в долговой яме, он склонил ее к браку. Да, Михаил Емельянович любил Алину и первое время даже боялся прикоснуться к красавице-жене, которая была слишком хороша для него. Однако вскоре он стал требовать от нее ответного чувства. Но Алина Сергеевна не могла полюбить простого невзрачного купца-торговца. Кавелин злился, постоянно пребывая не в духе, ибо Алина Сергеевна оставалась холодна к нему. Когда родились их девочки, Наталья и Аглая, названные изысканными дворянскими именами по просьбе Алины Сергеевны, Кавелин вновь негодовал. Он хотел сыновей, и дочери ему были ни к чему. Ибо его дело, скобяная лавка, должно было быть передано сыну. К тому же доктор сказал, что Алина Сергеевна не сможет больше родить, и Кавелин окончательно возненавидел жену.

Мать Глаши прожила в браке недолго. Когда девочкам было пятнадцать и тринадцать, она умерла от сердечного приступа. Однако за те пятнадцать лет, что была рядом с дочерьми, Алина Сергеевна смогла, несмотря на недовольство мужа, воспитать девочек по-своему. Она научила их читать, говорить по-французски, петь, даже немного танцевать. Втайне от мужа она покупала им красивое белье, учила правильно, красиво говорить и вести себя за столом, как это полагалось в великосветском обществе. Она всегда повторяла:

– Истинная женщина должна оставаться утонченной и изысканной, даже если она живет в избе.

Все эти уроки и манеры, которые прививала Алина Сергеевна дочерям, сильно не нравились Михаилу Емельянычу. Ибо он считал, что простой девке, дочери купца, незачем знать французский и музыку. Наташа и Аглая обожали свою нежную печальную мать и во всем слушались ее, иногда даже наперекор отцу.

После смерти Алины Сергеевны нрав Кавелина стал еще злее. Оттого старшая Наталья, только ей исполнилось шестнадцать и подвернулся подходящий жених, титулярный советник из Москвы, быстро покинула отчий дом. А Глаша, хоть и была гораздо красивее своей сестры, все сидела в девках. Отец то и дело заставлял двадцатилетнюю дочь выбрать жениха, но Аглая твердила, что никто из соседских парней ей не нравится.

Сейчас в доме Кавелина еще жили Матрена, старая тетка Михаила Емельяновича, которая помогала Глаше по хозяйству, да его троюродный племянник, Иван. За неимением сыновей Кавелин уговорил свою сестру из Калуги прислать к нему одного из пяти сыновей, дабы после своей смерти передать дело. Иван, долговязый невзрачный парень с тусклым взглядом, явно хотел угодить дяде и беспрекословно слушался его во всем. Кавелин же, довольный, что нашел наконец преемника, относился к Ивану почти как к сыну.

Когда Иван и его друг Петр, кряхтя, внесли раненого Скарятина в избу, положив его на скамью, Кавелин критически осмотрел военного. По дорогому камзолу, сшитому из добротного сукна, и оружию, которое было при нем, Михаил Емельянович определил, что офицер не из простого сословия. В голове купца сразу же возникла мысль о том, что он может хорошо подзаработать, как и предрекала ему дочь.

Вначале раненого, который так и находился без сознания, оставили на лавке до прихода доктора. Затем земский врач после часовых манипуляций вытащил пули из плеча и голени больного и с помощью Глаши отмыл молодого человека от крови и перевязал. На бессознательного Скарятина надели длинную рубаху Ивана и переложили в небольшую комнатку, рядом с гостиной. Офицер так и не приходил в себя, и вскоре у него начался жар.

Почти всю следующую ночь больной бредил и ворочался на постели, что-то неразборчиво шепча. Глаша, которой отец дозволил смотреть за раненым, вытирала его лицо холодной мокрой тряпкой и следила, чтобы молодой человек не упал с кровати. Наутро Скарятин забылся тяжелым сном и громко захрапел. Глаша, отметив, что офицеру стало лучше, ибо его тело уже не горело так сильно, направилась в свою горницу, чтобы отдохнуть, и несколько часов проспала.

Затем весь день девушка хлопотала по дому и то и дело заглядывала в комнату к раненому офицеру, проверяя, не пришел ли он в сознание. Около полудня вновь явился доктор, которому Кавелин заплатил пять рублей за визит, и сказал, что больной, скорее всего, выживет, благодаря крепкому телосложению и отменному здоровью. Уходя, доктор заметил, что будет ежедневно приходить на перевязки.

Только к вечеру Скарятин пришел в себя. Едва заслышав скрип кровати через открытую дверь, Глаша поспешила к раненому. Когда она приблизилась к молодому человеку и наклонилась над ним, в нее вперились яркие голубые глаза, выразительные и невозможно притягательные. Девушка тут же смутилась и опустила взгляд. Она быстро отстранилась от раненого и, засуетившись, намочила тряпку, поднеся ее к лицу Скарятина.

– А я было подумал, что вы мне привиделись, – морщась от сильной боли в бедре, произнес Дмитрий, не спуская взгляда с прелестной девушки, которая протирала его лицо влажной тканью. Ее волосы были собраны в две толстые косы, которые умело оборачивались вокруг головки. Весьма необычная притягательная красота юной девушки до крайности заинтересовала Дмитрия.

– Доктор велел вам молчать, ваше благородие, – произнесла Аглая, смущенная его настойчивым оценивающим взглядом.

– Где моя одежда? – спросил он хрипло, пытаясь приподняться.

1 2 3

...

Премиум

4.47

(113 оценок)