Машенька выглянула из-за дерева и поманила рукой сестрицу Лизоньку, которая искала ее глазами. Лиза понятливо кивнула и быстро подбежала. Обе девочки проворно уселись на корточки, спрятавшись за невысокий кустарник, постриженный в виде боскета. Лизонька неожиданно чихнула, Маша строго посмотрела на нее и, прижав пальчик к губам, прошептала:

– Тише! А то мадам Боннет услышит, и придется нам опять учить эти французские спряжения.

– Я тоже не хочу их учить, – тихо прошептала семилетняя Лиза.

Девочки замолчали, услышав шаги на дорожке. Они прижались к кустарнику и, подглядывая через зеленые ветви и листву, отметили, что темная юбка платья гувернантки, мадам Боннет, проскользила мимо них. Довольные тем, что их не заметили, девочки захихикали. Но тут Лиза прошептала:

– А матушка сказала, что, если мы не выучим сегодняшний французский урок, она не даст нам пирожных.

– И что же? – нахмурилась восьмилетняя Машенька. Да, она тоже любила пирожные, но даже они не могли заставить ее учить эти злосчастные спряжения. – Ты, Лизонька, ради сладкого на все готова.

Девочки находились в приусадебном саду дачи Озеровых, где уже второй месяц жили с матушкой и гувернанткой. Их отец, что занимал при дворе Екатерины Алексеевны ответственную должность, приезжал в московскую усадьбу изредка, всего на пару дней в месяц. Оттого почти все лето Анна Андреевна Озерова проводила в своем загородном имении только со своими четырьмя детьми: двенадцатилетним Сережей, Лизой, Машей и малышом Костей. Две няни и гувернантка-француженка были ей в помощь. Но порой даже они не могли уследить за непоседами и озорниками господ Озеровых.

– Но пирожные из кондитерской месье Буланже такие вкусные. Прям оторваться невозможно. Особенно те, которые со взбитым кремом и лесными ягодами, – прохныкала Лиза и всхлипнула.

– Ты что, плакать вздумала? – обернулась к ней Маша, увидев, как мадам Боннет направилась в сторону дома. Отметив, что глаза сестры увлажнились и она начала морщить носик, Маша недовольно заявила: – Если хочешь, мы сами купим эти пирожные и без матушки.

– Как это? – удивилась Лиза.

– Пойдем к месье Буланже и купим.

– Но у нас нет денег, – пролепетала Лиза.

– А мы возьмем в кредит. Мама часто так делает. Я видела, и не раз, как она в лавках говорит: «Запишите на мой счет».

– И месье Буланже даст нам пирожные?

– Конечно. Главное, не робеть, – кивнула Маша.

– И когда мы пойдем за пирожными?

– Прямо сейчас и пойдем.

– Но надо будет выйти за ворота, – опасливо заметила Лиза, она была более скромной и послушной, чем Маша. – А матушка запретила нам выходить на улицу одним.

– Она и не узнает, что мы ходили. Пошли, – велела Маша и, схватив сестру за руку, потянула ее прочь из сада.

Девочки бегом преодолели путь до ажурных чугунных ворот и приблизились к небольшой калитке, которая служила выходом для прислуги. Здесь не было сторожа, оттого Маша привела сестру именно сюда. Когда девочки уже открыли калитку и выглянули на многолюдную в этот дневной час улицу, Лиза испуганно заметила:

– Я боюсь, Машенька, а вдруг с нами что-нибудь случится? Няня сказывала…

– Да перестань, Лизок, – оборвала ее Маша, уже выходя за ворота. – Лавка месье Буланже через два квартала. Мы дойдем до нее за четверть часа. Я знаю, куда идти.

Девочки, взявшись за руки, направились по пыльной улице, с интересом оглядываясь по сторонам, приподнимая длинные платьица из шелка и как можно быстрее передвигая ножками.

Москва в описываемое нами время являла собой второй по значимости город Российской империи. Спокойная жизнь в ней текла не спеша, вальяжно и более размеренно, нежели в столице. После «Манифеста о вольности дворянству», освобождающего от обязательной государственной службы, многие вельможи стали подавать в отставку и переезжать из Санкт–Петербурга в Москву. Также здесь покупали усадьбы опальные вельможи, высланные из столицы, привыкшие жить в модной роскоши, и те, что уже отошли от государственных дел в силу преклонного возраста, устав от суеты и шума столицы.

На зеленых окраинах Москвы обустраивались дачи и усадьбы, помпезные, уединенные и изысканные, в которых богатые петербургские семейства проводили летние месяцы в неге, на природе. Дворянские семейства имели здесь дачи с небольшими земельными угодьями. Маскарады и балы в Москве в богатых домах давались не так часто, как в Петербурге, и в основном московское общество довольствовалось закрытыми частными приемами или визитами к знакомым и родственникам.

Как и предрекала Маша, девочки добрались до лавки кондитера довольно быстро. Войдя внутрь, они услышали, как прозвенел дверной колокольчик. Дверь закрылась, и девочки испуганно замерли на пороге, словно не решаясь пройти далее в глубь лавки. В этот час в кондитерской находилась только одна полная дама в ярко-лиловом парчовом платье, она покупала сладости. За прилавком стоял немолодой мужчина с черными усиками. Едва рассчитавшись с дамой, он обратил взор на вошедших девочек и поинтересовался по-французски:

– День добрый, мадемуазели. Вы что-то хотите?

Первой нашлась Маша и, пройдя чуть вперед, ближе к большим витринам, в которых красовались пирожные, торты, засахаренные фрукты, зефир и другие сласти, ответила также по-французски:

– Здравствуйте, месье Буланже. Мы с сестрой хотели бы купить у вас пирожные.

Кондитер вскинул брови, отчетливо вспомнив дочек мадам Озеровой, и, приветливо улыбнувшись, предложил:

– Как вам будет угодно, мадемуазель. Пройдите к витрине и скажите, какие вы хотите.

Лиза и Маша боязливо приблизились к витрине с пирожными, переглядываясь друг с другом и бросая на кондитера испуганные взоры. В этот момент грузная дама открыла двери, и Буланже пожелал ей всего наилучшего. Он вышел из-за прилавка и подошел к девочкам.

– Вы будете выбирать или знаете уже, какие вам по вкусу? – спросил он по-французски.

Девочки вновь переглянулись, Лиза ткнула сестру в бок и по-русски тихо сказала ей на ухо:

– Спроси его про деньги.

Маша кивнула и, повернувшись к кондитеру, стоящему рядом, улыбнулась и произнесла:

– Мы уже выбрали, месье Буланже. А можем мы взять пирожные в кредит?

– В кредит? – переспросил кондитер и вскинул брови.

– Ну да. Вы запишете сумму в свою книгу, а потом наша матушка рассчитается.

В это время в лавку вошел высокий военный в зеленом мундире офицера. Сняв треуголку, он умелым движением сунул шляпу под мышку и поздоровался по-русски. Кондитер ответил ему на французском и вновь обернулся к девочкам.

– Да, вы можете взять пирожные в кредит, – согласился кондитер.

– Фух, пронесло, – выдохнула облегченно Маша, и довольно переглянулась с сестрой.

– Сударь, пройдите, пожалуйста. Я сейчас обслужу мадемуазелей Озеровых и буду в вашем распоряжении, – заметил кондитер, снова заходя за стойку.

– Хорошо, не торопитесь, – кивнул русоволосый военный и почтительно встал рядом с прилавком.

– Так что вы выбрали, мадемуазель? – спросил Буланже.

– Два, нет, три пирожных с ежевикой, – выпалила Лиза, – и еще вот эти два со взбитыми сливками, – показала девочка на витрину пальчиком. – И одно…

– Хватит, – выпалила раздраженно и тихо Маша на ухо сестре, дернув ее за руку. – Матушка и так рассердится.

– И все, – тихо добавила Лиза, обращаясь к Буланже.

– Итак, два «Весенних» и три «Сладкие грезы», – подытожил кондитер, быстро укладывая пирожные в коробку и накрывая ее крышкой. – Итого с вас один рубль с четвертью.

Приблизившись к кондитеру, девочки протянули руки к коробке, которую тот умело перевязал атласной лентой, но месье Буланже поставил коробку рядом с собой и важно заметил:

– Но сначала надо расписаться в книге.

Он достал из-под прилавка большую красную бархатную книгу и, положив перед собой, начал листать. Лиза и Маша испуганно переглянулись, не зная, как расписываться, и уж тем более боясь показать кондитеру и офицеру, который почтительно стоял рядом, всего в трех шагах, что они пришли сюда без разрешения. Кондитер наконец нашел то, что искал, и, повернув книгу, положил ее перед девочками на стойку. Указав пальцем на строку с фамилией мадам Озеровой, он сказал:

– Вот здесь. Укажите сумму и поставьте свою роспись.

– Роспись?

– Вы, надеюсь, умеете ставить роспись? – уже нахмурившись, спросил Буланже.

– Маша, мы не, – начала было Лиза испуганно, но сестра толкнула ее в бок и важно сказала:

– Да, я умею.

Машенька взяла перо из руки Буланже и в нужной строке очень аккуратно написала словами сумму. Далее она вывела свою фамилию и в конце сделала небольшой завиток, стараясь подражать подписи матушки. Роспись получилась как у Анны Андреевны, красовавшаяся строчкой выше. Кондитер довольно улыбнулся и, захлопнув книгу, протянул девочкам пирожные.

– Благодарю за покупку, мадемуазели.

Девочки поблагодарили кондитера, и Маша, быстро сжав рукой ленту, какой была перевязана коробка, вместе с сестрой поспешила к выходу. Едва они вышли, офицер улыбнулся кондитеру и попросил:

– Я бы приобрел три «Весенних» для сынишки, раз девочкам они по вкусу. А вот для моей жены посоветуйте что-нибудь легкое, месье.

– Да, конечно, сударь.

Машенька и Лиза вылетели из кондитерской лавки и поспешили обратно к дому, счастливые, гордые и довольные тем, что у них все получилось, и они в тайне от матушки достали пирожные, хотя и не выучили спряжения французских глаголов. Они отошли совсем недалеко от кондитерской, когда Лиза попросила:

– Машенька, давай попробуем пирожные.

– Нет, дома.

– Ну, Маша, я сейчас хочу! – капризно заканючила Лиза, топнув ножкой и останавливая за локоток сестру.

– Лиза, ты что же, предлагаешь прямо здесь, на дороге, их есть?

– Да поблизости никого нет, – протараторила возбужденно Лиза.

– Как же, а та дама с кавалером? – указала взором Маша на противоположную сторону улицы, где прохаживались благородно одетые горожане.

– Давай отойдем в сторонку, вот сюда, – предложила Лиза и потянула сестру в сторону, на маленькую улочку. – Дома ведь нас могут увидеть. Заберут пирожные, а нас еще и накажут.

– Лизок, давай дойдем хотя бы до нашего сада, – предложила Маша, сворачивая за сестрой в проулок и прижимая к себе коробку с пирожными. – Это не по этикету, есть пирожные прямо на улице, да еще и руками.

– Ну что ты говоришь, Машенька? – возмутилась Лиза. – Какой этикет? Нас же никто не увидит здесь. Мы быстро съедим их, и все. Пожалуйста! Они такие вкусные. Я прямо чувствую, как они пахнут!

Маша нахмурилась, поняв, что сестра не отстанет, и, вздохнув, сказала:

– Хорошо, давай здесь.

Она огляделась и, не заметив никого на пустынной улочке, протянула коробку сестре, а Лиза начала проворно развязывать атласные ленты. Раскрыв коробку, она схватила первое пирожное и тут же откусила. С полным ртом девочка пролепетала:

– Как вкусно! Я сейчас съем его, Машенька, подержу коробку, и ты тоже попробуешь.

– Да и впрямь они так чудесно пахнут, – улыбнулась Маша, смотря на счастливое личико сестры, которая откусила еще.

Неожиданно сбоку от девочек раздался собачий лай. Маша и Лиза обернулись и увидели, как к ним быстро приближается небольшая свора собак. Испуганно прижавшись к стене бревенчатого двухэтажного дома, девочки округлившимися глазами смотрели на дворняг, которые уже через миг окружили их. Уличные собаки были разномастные, большие и помельче. Четверо из них начали злобно лаять на девочек. Остальные, переминаясь с лапы на лапу, рычали и скалились, показывая острые зубы.

Маша испуганно прижала коробку с пирожными к груди, а Лиза, перестав есть пирожное, притиснулась к сестре. Едва первый испуг прошел, Машенька встала перед младшей сестрой, как бы загородив ее от собак, и храбро выпалила:

– А ну, пошли отсюда! – Но псы залаяли еще сильнее, и Маша, поняв, что дворняги совсем не боятся их, уже тише попросила: – Собачки, идите прочь!

Но те продолжали злобно лаять, еще приблизившись к девочкам. Вмиг придумав, как от них отделаться, Машенька засунула руку в коробку, схватив первое попавшееся пирожное, и кинула им. Две собаки тут же жадно проглотили лакомство, а остальные продолжали лаять. Маша кинула еще пирожное, и псы также съели его.

– Не давай им наши пирожные! – воскликнула истерично Лиза, видя, как собаки поглощают безумно вкусные пирожные месье Буланже.

– Ты хочешь, чтобы они съели нас? – нервно выпалила Маша, не оборачиваясь к сестре. Съев второе пирожное, собаки вновь начали скалиться, и Маша мгновенно выкинула им остальные пирожные. Собаки стремительно все съели и вновь начали лаять. Маша посмотрела на последнее пирожное в руках у Лизы и велела:

– Отдай им пирожное!

– Нет, – замотала головкой Лиза. – Оно мое.

– Кидай, я тебе говорю, Лиза! Они не отстанут, пока мы не отдадим им все!

Лиза кинула собакам свое пирожное. И те, проглотив его, опять начали злобно скалиться и рычать.

– Мы уже все вам отдали! – сквозь слезы прохныкала Лиза. – У нас больше ничего нет!

Но собакам словно нравилось держать девочек в окружении и травить их. Чувствуя свое превосходство над детьми, они злобно скалились и продолжали лаять.

– Ты что плачешь, Лиза? – нервно воскликнула Маша, повернувшись к сестре. Она была на полголовы выше Лизы и чувствовала себя сейчас гораздо взрослее, хотя была старше всего на год. – Я запрещаю тебе плакать!

– Но я их боюсь! Они никогда не отвяжутся от нас, – прохныкала Лиза.

– Собачки, у нас нет больше пирожных, – начала увещевательно Машенька, показывая пустую коробку животным. – Ступайте куда бежали!

– Пошли прочь! – вдруг раздался сбоку от них грозный мужской голос, и девочки затравленно обернулись. Офицер, которого они видели в кондитерской, уже приблизился с небольшой палкой. Мужчина больно ударил ближайшую к нему собаку, и уже спустя минуту вся свора, поджав хвосты, ретировалась на соседнюю улицу, а военный, обратив взор на испуганных девочек, участливо спросил:

– С вами все в порядке, барышни?

Придя в себя, Маша вымученно улыбнулась незнакомому молодому мужчине, который уже отбросил палку в сторону и теперь стоял лишь с одной коробкой в руке, и пролепетала:

– Спасибо вам, сударь.

– К вашим услугам, – кивнул он, снял треуголку и снова надел ее. – Хорошо, что я решил посмотреть, что тут за лай.

– Они напали на нас. Мы с сестрицей даже убежать не успели, – объяснила Машенька, рассматривая высокого офицера с приятным добрым лицом и серыми глазами. На вид ему было лет двадцать пять, его густые усы и волосы были русы. Мужественное волевое лицо и плотно сжатые губы выдавали в нем человека с характером.

– Почему вы гуляете одни по улице? Где ваша няня или гувернантка? – спросил строго военный.

– О, мы живем поблизости, в усадьбе, – ответила Лиза.

– Нас отпустили, – сказала сухо Маша, нахмурившись. – Еще раз благодарим вас, сударь, но нам пора идти, – добавила она и, схватив сестру за руку, потянула ее, боясь, что офицер начнет расспрашивать далее и поймет, что они тайком убежали из дома.

– Спасибо вам, – протараторила Лиза, устремляясь за сестрой, которая тянула ее за руку по улице. – Собаки съели все наши пирожные, – всхлипнула Лиза, вытирая кулачком слезы от обиды, едва они отошли на три шага от военного, и он невольно услышал слова девочки.

– Перестань! Это все ты, – строго заметила Маша, устремляясь вперед по улице и дергая сестру за руку за собой. – Давай на улице да давай на улице. Вот видишь, как все вышло!

– Барышни, постойте! – окликнул девочек офицер, в несколько шагов догоняя их.

– Да? – обернулась к нему Маша, останавливаясь. Лиза тоже внимательно посмотрела на мужчину.

– Если вам угодно, я могу отдать вам свои пирожные, – предложил молодой человек учтиво . – Чтобы вы не расстраивались.

Офицер ласково улыбнулся малышкам, стоящим перед ним, и вновь внимательно посмотрел на темноволосую девочку в голубом шелковом платье, которая была чуть выше сестры и имела невозможно яркие большие синие глаза.

– Ваши пирожные? – опешила на миг Машенька.

– Вы правда хотите отдать их нам? – промямлила Лиза, и ее глаза загорелись.

– Вот, возьмите, – по-доброму улыбнувшись, сказал военный, протягивая коробку темноволосой девчушке. Еще в лавке кондитера она показалась ему довольно бойкой, и, когда собаки напали на них, она также своей позой словно защищала русоволосую сестру. Невинскому импонировал ее характер.

– Но вы, наверное, купили их своим детям, – замялась неуверенно Маша, боясь взять коробку.

– Да, сыну, – кивнул он. – Но вы не переживайте, я вернусь в кондитерскую и куплю еще. Берите.

– О, спасибо вам большое, – выпалила довольно Лиза и тут же схватила за сестру коробку. – Вы очень добры.

– На здоровье, – кивнул военный и, поднеся руку к треуголке, тихо сказал: – Честь имею.

Он уже почти развернулся, но Лиза выпалила:

– А как ваше имя, сударь? Мы расскажем матушке о вас. Что вы помогли нам избавиться от этих злобных собак.

– Лиза, – Маша ткнула сестру в бок. – Негоже так расспрашивать.

– Невинский Михаил Александрович, – сказал, улыбнувшись, он и, обратив взор на Лизу, добавил: – И на вашем месте я бы не стал ничего рассказывать вашей многоуважаемой матушке. Накажет она вас за то, что ушли без спроса из дома.

– Это не так, – смутилась Маша в ответ.

– Не так? – он перевел свой взгляд на темноволосую девочку и, хитро прищурившись, добавил: – Вы можете обмануть француза кондитера, но не меня, мадемуазель Озерова.

– Откуда вы знаете мое имя? – опешила Маша, теряясь от настойчивого какого-то укоряющего и в то же самое время изучающего взора молодого офицера. – Ах да, месье Буланже называл нас…

– Я могу проводить вас до дому, чтобы с вами еще что-нибудь не приключилось, – предложил Невинский.

– Нет, благодарим вас, сударь, но это лишнее, – тут же выпалила Маша, понимая, какой будет конфуз, если офицер приведет их домой, да еще с пирожными. – Мы сами дойдем, тут недалеко.

– Что ж, дело ваше, – прищурился Невинский, еще раз осматривая храбрую темноволосую девчушку с яркими глазами и вновь отмечая, что никогда не видел подобной насыщенной синевы глаз у кого бы то ни было. И добавил: – И ступайте побыстрее домой, барышни. Пока вас не хватились.

– Спасибо вам, мы пойдем, господин Невинский, – сказала Машенька, нахмурив лобик и потянув за собой сестру. Девочки, взявшись за руки, быстро поспешили по дороге, а Михаил, проводив взглядом их маленькие фигурки в дорогих платьях, развернулся и направился обратно в кондитерскую, чтобы вновь купить сладости сыну и жене, с которыми не виделся уже несколько лет, поскольку только на той неделе получил увольнение со службы. А сейчас направлялся в московскую усадьбу тещи, у которой гостили Надежда с Сашей.

Девочки пробрались обратно в сад, спрятавшись в маленьком боскете, уселись на траву и, развязав коробку, начали с упоением поглощать пирожные. Лиза, набив рот и облизывая пальчики, довольно произнесла:

– А все же хороший он, этот господин Невинский. Уж очень мне понравился.

– Да, – кивнула Машенька, также откусывая от большого пирожного с ягодами. – Как он вовремя появился, когда собаки чуть было нас не покусали.

– Мне кажется, он очень добрый и положительный. Вот бы мне такого мужа, – увлеченно добавила Лиза.

– А по мне, так он в мужья совсем не годится, – сморщив носик, сказала Маша.

– Отчего же? Он такой смелый, собак не испугался, и очень добрый, раз пирожные свои нам отдал.

– Потому что он вовсе некрасивый. А я хочу найти мужа по любви. И полюбить я смогу только красивого молодого человека, никак иначе, – сказала важно Машенька. – И обязательно, чтобы он умел красиво говорить и одеваться по моде. А этот, что ж, в форме офицерской зеленой. Фу. Да и некрасив лицом.

– Неправда это. Он вполне приятный, – сказала в защиту Невинского Лиза.

– Ничего-то ты не понимаешь, Лизок. Любить можно только красивых, с ними жить приятнее, я так думаю. А этот смотрит так строго, словно провинились мы. Нет, мне его взор совсем не понравился…

1 2 3

...

Стандарт

4.5

(28 оценок)