– У меня ещё и челюсти испортились, – моментально наябедничал я, – От молока с кашей с утра тошнит. А это теперь моя основная еда.

– Учтём. Это очень важные доводы для судьи.

– А почему суд не требует хоть каких-то доказательств?

– Ну… это сложно вот так прямо сказать. Так исторически сложилось. У нас суд всегда старается помочь следствию. Они же представляют государственные структуры.

– Помочь? Или выполнить прямое указание следователя?

– Ну… это не так явно. Всё зависит от судей. Хотя такие случаи бывают. Но это редко. У нас все очень честные люди… почти.

– У меня как-то сложилось совсем другое впечатление. Вот про местных следователей этого не скажешь. Видно, не повезло. Да и всё это дело можно было раскрутить за несколько дней, а я здесь сижу уже более двух недель.

– У них, очевидно, пока нет других подозреваемых.

– Или кем-то поставлена конкретная задача.

Я вкратце поведал о последнем допросе с враньём о переполненности тюрьмы.

– Может, мне нужно приезжать на ваши допросы?

– А зачем? О контрабанде следователь молчит, а остальное просто поиски наугад.

– Хорошо, мы ещё это обсудим. Когда вы уже будете на свободе. А пока приведите себя в порядок, – он бегло осмотрел меня, – Ну, по возможности. До заседания суда осталось ещё четверть часа.

Возможностей для придания себе добропорядочного вида у меня не очень много. Но всегда есть выбор, зависящий от настроения и цели. Я намочил волосы и постарался придать им видимость причёски, а потом старательно прополоскал рот. Почесал ногу. Сыпь какая-то странная вылезла. Надеюсь, что не от клопов, а просто раздражение от этого прогрессивного постельного белья.

Вот теперь медленно-медленно можно выкурить сигарету и в последний бой. Наступает пора валить из этого заповедника. Но даже докурить не дал неугомонный Костик. Он всполошено влетел в камеру и привычно заныл:

– Мы опаздываем на суд. Вы опять не готовы. Срочно убирайтесь.

– Собирайтесь или убирайтесь? Для меня в этом есть определённая разница.

– Одевайтесь.

– Вообще-то я одет, а вот всё остальное мне надо получить у вертухая.

– Тогда срочно идём.

У него получилось, как срачно.

– Как срочно, так срачно. Надо бы запомнить, – задумчиво проговорил я, направляясь за Костиком, – С вами такого наберёшься, что Черномырдина⁸⁸ переплюнешь.

У вертухайской дежурки никаких посторонних не было.

– А где мой конвой?

– Вы сегодня пойдёте со мной и одним из местных охранников.

– Что, уже все так прониклись доверием ко мне?

– Нет, просто все остальные заняты.

– Нашли новую партию контрабанды?

– Нет, – Костик мотнул головой и отошёл к дверям.

Под надзором вертухая я быстро влез в кроссовки и нацепил куртку. А вот ремень стал длиннее на одну дырочку. Тощеем. Сделал короткую паузу, вроде как присесть на дорожку, и наша троица гуськом двинулась в суд.

Холл перед залом судебных заседаний был битком набит народом. Я обернулся к Костику:

– Здесь сегодня что, будет рассматриваться много дел?

– Нет, это только наши таможенники. Они пришли на ваше дело.

– Граница осталась без замка? Это вы опрометчиво.

– Это очень важное дело. Крупнейшая контрабанда за всю историю страны.

– Да неужто? А на мой взгляд, просто нашли повод для безделья.

Я заметил своего адвоката, который одиноко сидел в уголке и просматривал документы.

– Могу пообщаться с адвокатом? – спросил я Костика.

– Да.

Я разделся, подсел к адвокату и тихо спросил:

– А это нормально, что тут вся таможня собралась?

– Нет, но это такая неявная форма давления на судью. Город очень маленький. Да и приезжий столичный адвокат для них как…

– Деревенская коррида. Красная тряпка для быка.

– Что-то в этом роде. Очень важно для вас вести себя раскованно и с достоинством. Иначе это будет восприниматься всеми, что вы чувствуете себя виновным.

– Учту. И постараюсь не сорваться в falling sickness (падучую). Это шутка, – быстро добавил я, глядя на его изумление, – Просто я нервничаю.

– Это естественное состояние. Расслабьтесь.

В коридоре появилась секретарша, которую я надолго запомнил с прошлого раза. Она открыла дверь в зал и приглашающе кивнула головой.

– Нам пора, – сообщил адвокат и стал засовывать бумаги в свой портфель.

– Ну, с Богом! Где наша не побеждала, — пожелал я себе по-русски и мысленно трижды перекрестился, не отрывая задумчивого взгляда от мерно качающихся ягодиц секретарши, выразительно подчёркнутых эластичными джинсами. Просто вещественное олицетворение ожидаемой свободы.

Мы с адвокатом заняли своё место. К нам протиснулся Костик и демонстративно сдвинул свой стул к краю стола. Я оглядел зевак из таможни. Они, возбуждённо переговариваясь, быстро заняли все стулья для зрителей, но часть так и осталась стоять. Маловата оказалась аудитория для страждущих. Хотя могли бы скинуться и стадион арендовать по такому случаю.

– Нет, ну это уже ни в какие рамки не лезет, – негромко пробормотал я, – Как свора шакалов в ожидании чужой охоты. Даже повизгивают в предвкушении. В очередь, сцуки, в очередь.

– Что вы сказали? – Костик повернулся ко мне.

– Ничего. Это я о своём, о сокровенном.

– Не болтайте много. А то я могу ошибиться в переводе. Это ещё больше усугубит вашу вину.

– Слушай, толмач, – немедленно взъярился я, – Давай без своих задолбанных комментариев. Переводить будешь, когда я попрошу. Лучше вон своих собратьев успокой. А то раскаркались тут как у себя в гадюшнике. Гопота соромная⁸⁹.

Костик обиженно отвернулся и стал рыться в своих карманах.

– Проблемы с переводчиком? – негромко спросил адвокат.

– Нет, просто нервы. Мой переводчик – человек таможни. А я сейчас постараюсь успокоиться.

– Да уж, пожалуйста. У нас сегодня будет трудный день.

– Total ambush (Полная засада).

Вновь открылась дверь, и величаво вплыл давешний судья со своей неизменной спутницей.

«Опять этот самодовольный боров», – застонал я про себя – «Ну, неужели в округе нет ни одного приличного человека? Хотя бы элементарно порядочного»?

Судья долго устраивался в своём кресле. Потом сонно и тяжело осмотрел притихшую публику. Из толпы рванулись несколько человек и заняли свои места за соседними столами. Судья неодобрительно покачал головой и уткнулся в подсунутые бумаги. Началась отработанная им до мельчайших деталей процедура вникания.

«Опять дежа вю»⁹⁰ – с тоской подумал я, – «А ведь «My Deja Vu»⁹¹ когда-то была моей самой любимой песней Ace of Base… а этот спесивый выпердыш уже своим видом полностью обгадил сокровенное. God please deliver me from fools (Господь, упаси меня от дураков).»

Пока судья вникал в бумаги, я оглядел соседей. Прокурор с кислой миной листал бумаги. А вот за столом обвинения собралась активная группа. Пять человек. Ставки за мою голову растут. Нехорошо.

– А это кто там? – спросил я Костика, ткнув пальцем в их сторону.

– Руководитель следствия, его помощники и руководитель нашей юридической службы.

– «Наши» – это сейчас таможня?

– Да.

– Название до боли знакомо. А где мой горе следунец-следо-поц со своей следо-пыткой? Я их что-то не вижу.

– Они среди приглашённых.

– Их пригласили, или они сами сюда припёрлись в рабочее время?

– Их официально пригласило руководство.

– Посмотреть на торжество беззакония? Или быть под рукой на случай публичной порки?

– Я не понимаю, – Костик отвернулся.

– Да всё ты понимаешь, – сказал я ему в спину, – И тебя это также касается. Ты же у нас тут главный толмачила… servile interpreter (холопский переводчик). К тому же полностью бесконтрольный с моей стороны.

Судья очнулся и, точно, как и в прошлый раз, монотонно забубнил.

– Слушается дело 08/1847 от двадцать первого ноября 2008 года… – стал негромко вторить Костик.

– А почему номер другой? – не удержался я.

– Это уже новое дело… слушайте дальше… вам перечислить обвинение… оно не изменилось… а имена всех присутствующих?

– Нет и нет. Чтоб им потом всю жизнь не икалось.

Судья умолк и уставился в сторону обвинения. Там посовещались, и поднялся поджарый седовласый мужчина.

– Подожди, а это ещё кто?

– Это наш старший инспектор, которого назначили сегодня быть представителем таможни.

– Ещё один примазавшийся. Ну и что нового?

– Просим продлить содержание подозреваемого под стражей… по ранее сообщённым причинам… следствие ещё не закончено… но вскрылись новые обстоятельства, – Костик перевёл дух и стал очень внимательно вслушиваться. По мере выступления старшего инспектора, на лице Костика стала проявляться кривая ухмылка и, наконец, он неприлично злорадным тоном произнёс: – Да, так и должно быть.

– Что так и должно быть?

– В результате следствия выявлено ещё шесть тождественных поставок… итого их семь. Есть причины подозревать вас… с большой вероятностью… как организатора русской мафии. Ты… – с этими словами Костик обвиняюще уставился на меня, – … и именно ты устраивал эти перевозки из России, обслуживание и экспорт под прикрытием своей компании. Да, это твоя компания… полностью доказано.

– Слушай, ты мне или тыкай, или выкай. Проще будет. И вообще причём здесь это? О ранних поставках я сам подробно говорил, и информация об этом есть во всех базах данных. Могли бы и не изображать здесь… плодовитую работу. Сыскун, блин. Просто счастливый представитель роддома с шестью новорождёнными.

– Подожди… – Костик выставил перед моим лицом раскрытую ладонь, – Он говорит, что во время дознания ты всё отрицал… говорил, что не знал, что в строительных материалах находились сигареты… так вот… сейчас твоя информированность о российских сигаретах, стала центральной темой дознания.

– Не, ну надо же, какой прогресс! А о чём они раньше думали?

– Следователи пока не смогли вскрыть компьютер подозреваемого… – не обращая на меня внимания, упоённо продолжал вещать Костик, – Но следователи уверены, что в ближайшую неделю они… или в его… ну, в твоём компьютере… или в переписке компании… найдут недостающие доказательства твоей причастности к этой цепочке преступлений…

– Предсказатель вещательный, твою мать.

– Преступления были сделаны каждый раз одинаково, и количество сигарет, нелегально ввезённых из России… также… каждый раз… было почти одинаково.

– Лихо сказанул, как в лужу… плюнул.

– Специальные причины задержания… они остаются теми же. Пока неизвестно, есть ли другие подозреваемые, которые скрываются в Финляндии или где-нибудь ещё… но мы их настигнем!

– Да он просто как Буш-младший… бушемеля.

– Существуют возможности… порча доказательств… побег из страны… ты же гражданин России… у тебя есть российский паспорт… ты можешь помешать следствию.

– Blah-blah-blah…

– Для тебя это не бла-бла-бла, а серьёзные обвинения, – осуждающе прошипел Костик.

– Пусть он засунет их себе в… – я вовремя осёкся и вежливо закончил, – … в разработку своим распи… следователям. А уж там пободаемся. Мечтун из Лапёры.

Таможенник слегка поклонился и сел под бодрый шёпоток коллег. Только аплодисментов не дождался. Но вот теперь понятно наличие такой массовки. Предусмотрительный, однако, попался господинчик и знает, как использоваться свой административный ресурс в столь скользких вопросах.

Тут поднялся мой адвокат и загремел хорошо поставленным голосом. Костик поморщился, но послушно стал переводить:

– Подозреваемый категорически не согласен с претензиями таможни… просит отпустить его по причинам, указанным в его petition (заявлении)…

Я поднял вопросительный взгляд на адвоката. Ни о каком моём заявлении у нас с ним речи не было. Но видно так надо. Ему лучше знать местную legal measures (судебную процедуру).

– То, что твоя фирма указана грузополучателем… это… это не делает тебя контрабандистом… твоя фирма оказывала логистические услуги… существовал долгосрочный контракт… всё это не делает подозрение вероятным… а дальше перечень законов. – монотонно пробубнил Костик.

– Пропускаем.

– Теперь адвокат рассказывает про какое-то старое политическое дело, когда шофёр переносил чемодан своего шефа… а там оказались деньги на взятку… его осудили, а потом оправдали… так как он совершенно не знал о содержимом. Только выполнял свою обычную работу.

– Ну и правильно сделали.

– Ага, только через три года, – мстительно добавил Костик.

– Теперь адвокат… он просит судью о том, что будет… ох ты… например, судья получит на свой домашний адрес… это… почтовую посылку с наркотиками из Голландии… разве он будет виноват, если ничего не знал о её содержимом?

– Не-а. Молча скурит и не поморщится, – уверенно подтвердил я.

Костик стал мрачнеть прямо на глазах.

– А теперь он требует… показать твой дымящийся пистолет…

– Что??? А-а-а… тьфу ты, smoking gun… по-русски это означает предъявить явную улику… а то я с ходу не въехал и из-за тебя чуть Кондратия не подцепил. Не шали так больше… полиглотчик.

– Да, он опять требует для суда… живых доказательств, а пока их нет. Только одни слова.

– Вот это он правильно сказал. Я бы ещё добавил об местной эпидемии чрезмерной брехливости.

– Он говорит, что ты… живёшь здесь уже 19 лет… никогда не было никаких проблем с государством… а язык так и не выучил⁹²! – явно от себя язвительно ввернул Костик, – Так вот, у таможни нет возможности указать, что ты делал попытки скрыться или уничтожить улики… всё наоборот… все данные записаны… э-э-э… по системе и сохранены. Вызывает сожаление, что таможня не успела изучить… конфискованные материалы… и компьютерную информацию.

– Опять в точку. Я весь такой… систематический.

– Дознание проходило бы… гарантированно лучше, если бы ты был на свободе, – тут Костик аж скривился, – И во всём помогал таможне.

– Так мы это… завсегда.

– К твоему заявлению об освобождении есть… ну как это? Описание болезни… очень страшное. Если будет нужна повторная операция, то твоё сердце… кирдык!

– Типун тебе на язык, зараза… надо же, какое слово вымучил. Ты хоть сам-то знаешь, что кирдык-базар это надгробная речь? А за такой базар вы по полной ответите.

Костик непонимающе посмотрел на меня и продолжил:

– Ты подтверждаешь отмену на запрет… на засекречивание… этой… твоей больничной истории?

– А что, должен? Конечно, отменяю, если их свои же вояки потом не замочат. Пусть картинки изучают. До полного омерзения.

Адвокат выдал последний возмущённый аккорд и сел.

– Как понравилось моё выступление?

– Блестяще и очень эмоционально, – искренне ответил я, – Осталось только дождаться judgement for defendant (позитивного решения суда).

Костик дёрнул меня за рукав:

– Говорит прокурор… он это… говорит, что есть причины подозревать тебя… с большой вероятностью…

– Далась ему эта вероятность! Ещё один Эйнштейнёныш в деревне вылупился.

– Кто?

– Albert Einstein, Айнстайн, блин, лохматый такой. Просто у него в России до сих пор старая погремуха.

– А-а-а… Так вот. Ты единственный человек, который сам решал о перевозках… подставных грузов через Финляндию…

– Ага, уже договорился до подставных… ну, даёт кадаврун, как лихо дело шьёт!

– Никто не действовал в Финляндии кроме него… то есть тебя…

– Странно. А следователь только что другое говорил.

– … по бумагам все грузы одинаковые… эти, как их… панели для строительства?

– Сэндвич-панели.

– Вес всех машин также примерно одинаковый. Да, две машины прошли рентген… ну, эту… проверку…

– Когда?

– Он не сказал. Но они тогда прошли проверку на другой установке… это та, которая стоит у нас в Нуйямаа… а вот через таможню Ваалимаа… машина проверку не прошла… у них установка значительно лучше.

– Винтики-Шпунтики. Только голову судье морочите, а там и без вас ветер раздольно гуляет.

– Теперь о твоем здоровье… лекарства получаешь ежедневно по часам… находишься под постоянным наблюдением квалифицированных сотрудников…

– Ух ты, а я их и не заметил. Пару таблеток дали, а уже наблюдение…

– По мнению стражи у тебя хорошее самочувствие.

– Вот пусть он к вертухаю со своим геморроем запишется.

– Наши следователи потом самостоятельно решат, будет ли он… то есть ты… дальше содержаться в полицейской тюрьме… или переведён в государственную тюрьму… или освобождён.

– Вижу, у вас тут таможенное словоблудие… дерьмократия в полный рост.

– В ближайшие дни будет изучаться документация и переписка и он… это значит ты… будет требоваться ежедневно для допросов. Следствие будет продвигаться быстрее… если ты будешь сидеть в тюрьме. Всё.

Я посмотрел на адвоката. Тот сделал утешающий жест и встал.

– Твой адвокат… подтверждает, что действительно была серия ранних перевозок… но он говорит, что оскорбительно… применять к ним термин «подставные поставки» … этим заранее прокурор тебя обвиняет… и этим нарушаются финские законы.

– Да я и так вижу, что вы тут совсем распустились, ханурики деревенские.

– Он говорит, что использовать такое понятие, как… «причины подозревать с большой вероятностью» … можно, если только есть доказательства и доказанные преступные связи… а вот то, что человек оказался в неправильном месте… недостаточно для обвинения…

– Ещё бы, только правильный памперс оказывается в нужное время и в нужном месте.

– … ну, это вроде и всё… дальше идут финские законы… но я этих параграфов не знаю.

– А мог бы и вызубрить, раз прислуживаешь закону.

– Твоё слово.

– Пошли все…

– Нет, твоё выступление.

– А, понял.

Я встал, выдавил из себя бледную улыбку и постарался собраться. Прокашлялся, оттягивая время, и начал:

– Ваше благородие…

– Ваша честь, – прошипел Костик.

– Сам его обзови, он всё равно ничего не педрит… Ваша честь, я постараюсь подробно ответить на все эти… высказанные, но ничем не обоснованные подозрения.

Тут мой голос непроизвольно завибрировал от едва сдерживаемой ярости, и я испугался, что сейчас сорвусь и уж такого наговорю, что потом и армии адвокатов этого вовек не расхлебать.

– Во-первых, я вообще не понимаю, почему меня постоянно пытаются обвинить по национальному признаку. Это что, основной аргумент? Тут предполагают, что я, причём исключительно… и только как российский гражданин, могу сразу сбежать из Финляндии. Да вы уже сегодня можете конфисковать мой паспорт и вернуть его мне только после окончания следствия. И забыть о моей национальности. Уберите этот основной аргумент и тогда вообще ничего не останется.

Я сделал паузу, давая время Костику закончить перевод.

– Кроме того, у меня здесь семья, двое детей. Нет никакого смысла всё бросать и сбегать из-за неясных догадок, которые здесь были озвучены.

– Говорите просто и коротко, – Костик сердито дёрнул щекой.

– Я провёл уже 18 дней в одиночной камере, где постоянно горит яркий свет. Сплю на бетонной плите. За это время я не получил никакой медицинской помощи. Даже мои собственные лекарства мне дают нерегулярно. И вообще смешно слышать об охранниках с медицинским образованием. Может мне покажут хоть один диплом кардиолога? Или любой другой.

– Я не успеваю переводить.