Из тягостных раздумий меня вывел Лось, ловко подсунув мне на подпись листки протокола допроса и авторучку. Костик получил свою копию и бодренько её оттолмачил. Я прослушал, неторопливо подписал все листы и стал смотреть на своего адвоката. Тот поёрзал и сообщил:

– У нас с вами назначена встреча на сегодняшний вечер. Точное время мне пока ещё не сообщили. Нам предстоит обсудить некоторые проблемы.

– Да неужели? – я аж остолбенел, – А то-то я, глупенький, думал, что у меня никаких проблем нет. Пригласили лекции почитать о вкладе ленивых россиян в экономику Финляндии.

– В камеру, – голос Лося стал непреклонен и суров, – Дату следующего допроса вам сообщат дополнительно.

– А можно попросить бумагу и авторучку, а то в камере у меня их нет?

Лось брезгливо сунул мне несколько листков из принтера и обгрызенный жёлтый Bic, явно выбрав самый исписанный. Но, с паршивой овцы…

В камере я, как загнанная оса, барражировал, размахивая лапками, и старался понять, чего добивается Лось. Полный отстой получается. Лосю что, мой пустопорожний трёп нужен для отчётности? Или рабочее время нечем другим занять? Но, начнём по мере появления явных мутностей.

Турку. Что тогда Лося больше всего заинтересовало во время допроса? Сам факт посещения порта или непонятный телефонный звонок? А хрен его разберёт. Может, привлекая внимание к звонку, скрывал свой интерес к посещению порта? Или наоборот? Может я там секрет шишнадцатого веку выведал, как сигареты надо правильно контрабасить? Или уловил всеми забытую секретную разницу между нюхательным и жевательным табаком?

Стоп. Порт. Вот где может быть собака зарыта. А через какой порт уходили эти панели? Первые точно через Ханко. Потом, в основном, через Хельсинки. Да и пару раз через Турку, когда пробовали другой маршрут, исходя из надуманных клиентом экономических соображений. Но тогда почему Лося порт Хельсинки не заинтересовал? Я там вообще-то и живу неподалёку. Могу в порт как на работу ходить. Или вообще оттуда сутками не выползать. Сидеть себе в засаде до полного посинения. Там с этим проблем нет. Всё там так удачно способствует провёртыванию любых чёрных делишек, если они, конечно, вообразятся в его следовательской голове. Тьфу ты, какое непотребство в череп прорывается. Это отбрасываем.

Так, а кто на меня телегу мог накатать? Экспедитор? Бред полнейший. Он получает все документы и груз на свой склад прямо из России. Перегружает эти долбанные панели на таможенный склад, осматривает на предмет возможных повреждений и ждёт дальнейших распоряжений о дате отправки и маршруте. Потом, опять же по заказу из России, делает растаможку с дополнительной проверкой с привлечением инспекторов. Но это в теории. На практике все старательно берегут свои ноги, маникюр и такое дорогое личное время. Спокойно подмахивают полученные от экспедитора бумажки и выписывают счета на налоги и пошлины, если таковые предусмотрены. Потом экспедитор делает новые транспортные документы, и груз уходит к другому получателю. А это очередной перевалочный склад. И что экспедитор может такого знать обо мне? Тем более, что мы даже не встречались ни разу? Что я своевременно оплачиваю его услуги, а это выглядит страшно подозрительно?

Или всё же водила? Но он вряд ли попадает под упомянутую Лосём организацию, к которой, как сам он заявил, имеет полное доверие. Или что он там говорил о показаниях? Всё равно какая-то полная туфта.

Темнит, гражданин начальник, ох темнит чудь белоглазая. Была бы правда, то очняками бы замучил, как говаривали некоторые знатоки по телеку. Или время не подошло? Не все бумажки ещё выстроены стройными шеренгами? Но вот с моими документами у него проблем не должно быть. У меня в компе всё разложено и систематизировано. Деловая информация занимает массу гигабайт, но доступ простой и, что самое главное, очень быстрый. Я очень давно понял, как сильно это экономит моё время. И сделал свой вариант хранения всей информации, взяв за основу Timex organizer⁷². В эру тотальной компьютеризации те первые organizers почти вымерли или сильно упростились, превратившись в personal digital assistant, сильно утратив свой первоначальный замысел. Но базовая идея осталась.

В своих компах я за считанные секунды найду все документы по интересующему меня вопросу, клиенту, событию, даже если не вспоминал об этом долгие годы. Легко, быстро и непринуждённо. Это как нетерпеливый сперматозоид запустить в нужном направлении. Правда часть информации я стерилизую или урезаю, исходя из защиты интересов клиентов, превращая их в безымянные шаблоны. Как задел на будущее. Может, через некоторое время, они пригодятся, а может и нет. Запас память не тянет, главное, чтобы техника не глючила от моего усердия.

Голова у меня одна, а она, как и у каждого, всегда и постоянно забита текучкой. О прошедших сделках я помню только в свете случившихся проблем. Этакий training на собственных и чужих ошибках. Самого себя надо не только внешне, но и внутренне уважать. Выглядеть дураком можно только раз. А если опять и снова, то значит, дурак и есть. Хоть и без справки с печатью. Да и место будет сразу определено. Истина уж больно нелицеприятная, но на то она и истина. А с такими людьми дело иметь – себе дороже выйдет. Проверено. Какой бы высокий пост сей чел не занимал. Исключая заоблачные. Там другие расклады. Иногда, правда, стоит и потерпеть, но обычно это бывает только в случае, если лезешь играть на чужом поле в ожидании солидного куша. Тактическая терпеливость. Но это совсем другие истории, хотя в подавляющем большинстве случаев и подтверждают избитую истину.

Так что Лось легко найдёт в моём компе документальные опровержения по всем своим теориям, если он не полный урод, конечно. Или сознательно постарается не увидеть того, что не в его интересах? Посидим -услышим. Надеюсь, что он также не любитель живописи и его не возбуждала в детстве патриотическая картина товарища Иогансона «Допрос коммунистов»? Хотя с такого станется. Не дай Бог, кровь белофиннов стучит в сердце его.

Слегка угомонившись, я несколько часов посвятил выработке возможных планов действий и накидал тезисы к встрече с адвокатом. Сволочь он, конечно. Нет, ну какая мне досталась ленивая и бомжеватая сволочь! Но, с другой стороны, если подумать, он то хоть и сволочь, но теперь будет временно защищает мои интересы. И ведь не придерёшься к нему пока никак и ни с чем. Подсунули мне его, убогого, в защитнички на деньги налогоплательщиков, сиречь государства. Вот и ответ за свои действия… точнее бездействия, он держать будет перед… а хрен его знает перед кем. Может тут живут по старому советскому принципу государственное – значит ничейное. А на нет, как известно, и суда нет. Хотя один уже был. И этот мой государственный предохранитель там даже гордо отметился одной фразой.

Я заставил себя несколько раз вслух прорепетировать краткую речь для адвоката. Вроде бы ёмко и доходчиво. Правда, в голове постоянно гнусавенько вертелось: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Точнее про его вечную сонливую неторопливость. Посмотрим. Где наша не пропадала. Живы будем, не помрём. Тьфу ты, Аника-воин. Опять мозги в цикл закручиваются.

От таких чрезмерных усилий я слегка расслабился и как-то незаметно вырубился, продолжая цепко держать авторучку в тяжело натруженной руке.

Я помотал головой, просыпаясь. В проёме двери молча стояла весьма смазливая разбитная бабёнка и зазывно поглядывала на меня, морща милый носик.

«Ну всё, вот ещё и фигуристую белочку подхватил в этом санатории. Delirium tremens», — как-то отстранённо подумал я, помаргивая, – «Осталось окончательно свихнуться, запустить руку в штаны, начать радостно гугукать, пускать слюни и признать себя побледневшим африканским шпионом за страшным секретом русских сигарет».

– Здравствуйте, – внятно произнесла белочка по-русски.

– Здравствуйте. А вы кто? – спросил я, нервно косясь на её руки в напряжённом ожидании увидеть поднос с запотевшим графинчиком водки и парой малосольных огурчиков. И услышать обыденный ответ: «А я ваша белая горячка».

– А я… ваша переводчица для адвоката. Он ждёт вас в комнате для переговоров.

– Ух ты, – у меня даже слов подходящих не нашлось, так отлегло от сердца, – Сейчас буду готов. Только быстренько общнусь с другом. С вашего разрешения, конечно.

– А вы разве здесь не один? – она сделала шаг в камеру.

– Я один, но о двух головах.

–А-а-а, так вам просто пописать захотелось? Прямо бы и сказали. А то я уж испугалась. Писайте, не стесняйтесь.

Она демонстративно отвернулась, но не тронулась с места.

– Ничего, если вы дверь прикроете?

– Вы что это, смущаетесь? – в её голосе настолько явно прорезалось удивление, что я даже опешил.

– Да вот такой я, предпочитаю гадить и пакостить в гордом одиночестве и без всяких свидетелей.

– Как хотите, – она отступила в коридор и слегка притворила дверь.

Я, тихо чертыхаясь, приложил все усилия, чтобы пустить свою нетерпеливую струю по стенке унитаза. Хоть не так громко. Как там? Энт хтой то там ссыть як пожарная лошадь? Просто стыд и срам какой-то. И откуда столько накопилось? От нервов, что ли? Не исключено. Моему активно работающему мозгу явно требовалось водяное охлаждение. Теперь идёт слив отработанных отходов. Других версий нет.

Громыхнув спуском воды, я бездумно перешёл к мытью рук. И только задушенный писк вывел меня из этого состояния.

– Ох, извините, это я не специально. Тут кран сломан. Сильно брызгает.

– Да? – недоверчивость в её негодующем голосе была уж слишком очевидной, – Это точно вода?

– Точно. А вы что подумали? – хотя догадка пришла раньше, чем я задал свой вопрос, – Нет. Это чистая озёрная вода без всяких вредных примесей. Надеюсь. Можете понюхать.

С последним я явно переборщил, так как переводчица потемнела лицом, смахнула крупные капли с блузки и отодвинулась на пару шагов в глубь коридора.

– Это… извините… я уже иду. Мне только свои записи надо взять. А где конвой?

– Он сказал, что я вам сама покажу куда надо, а вы уж дойдёте. Я тут уже несколько раз была. А он пока ушёл искать ключ от второго входа в переговорную комнату.

Я умилился такой патриархальной доверчивости. Что ни день, то всё ближе познаёшь местную деревенскую жизнь. Очень надеюсь, что хоть за мелкие провинности руку рубить или клеймо ругательное выжигать перестали. Ушли в далёкое прошлое добрые дедовские обычаи.

Переговорная, собственно, являлась двумя анфиладными комнатами со своими отдельными дверьми. Комнаты соединены вместе окном с толстой стеклянной перегородкой и были оборудованы микрофонами и телефонными трубками.

Охранник так и не нашёл ключа от второй комнаты – маленькой и тёмной конуры, предназначенной явно для меня, то есть для неприхотливого временно задержанного. Он несколько раз чертыхнулся, ковыряясь во внушительной связке ключей, но потом разрешил нам сидеть вместе с адвокатом и его переводчицей в одной, более просторной, комнате.

– Когда закончите, позвоните вон в тот звонок, – буркнул он раздражённо, – А пока я вас тут запру.

– Мы не представлены друг другу. Как вас зовут? – обернулся я к переводчице.

– Агрипина.

– Как? – от неожиданности я дёрнулся, – Из местных староверов что-ли?

– Не-а. С Выборга мы. Папуля перед моими родами грипп подхватил. Заранее отмечал такое событие сильно очень. Ожидал сына, а тут вот я народилась. Вот он и изгольнулся. И получилась Агрипина Никифоровна Лушина. Это моя девичья фамилия.

– Оригинальное сочетание, – осторожно сказал я, – А как правильно Агрипина или Агриппина? Я, если честно, никогда с таким именем вживую не сталкивался.

– Да чего уж там оригинального. Скажете тоже. Всю жизнь кефирным гриппом дразнили. А некоторые гады ещё и клушей гриппозной. А зовут меня правильно Агрипина. Папуля утверждал, что в честь святой мученицы Агрипины. Может и врал. Но в паспортном столе у меня завсегда проблемы были.

– Но сейчас уже никто не дразнит?

– Сейчас меня здесь все кратко Pinne зовут. Очень похоже. Но это что-то навроде прищепки или скрепки. От английского слова pin у них в языке так сохранилось. Ласково, но смешно.

– Да уж, обхихикаешься.

– Что есть, то есть. Да и фамилия у меня по мужу Venäläinen. Pinne Venäläinen⁷³. Но звучит красиво только для тех, кто финского совсем не знает.

– Ничего. Мне нравится. А чем вы тут занимаетесь?

– Сюда вот переводчиком иногда приглашают поработать. Говорят, у меня язык уж больно хороший, – она кокетливо стрельнула глазками.

Я сглотнул, прочистил горло и вежливо поинтересовался:

– А до приезда сюда?

– Ну… – тут она слегка замялась, – Тоже переводчиком… в таких, ну знаете… индивидуальных турах… контракты, переговоры там всякие… то-сё. Другой работы тогда у нас почти никакой не было. Так вот с мужем и познакомилась.

– А кто муж по профессии?

– Водитель автобуса.

– Да-а-а. Хорошая профессия, – я решил больше не углубляться в её историю знакомства с водителем-крутым-бизнесменом и особенностям выборгских переговоров и контрактов. Можно было по её виду догадаться.

Здесь от таких супружеских пар можно со счёта сбиться. Хваткое у нас женское поколение выросло. Такие не по локоть откусят, а целиком заглотнут и запором не будут мучаться. Ещё годик-другой и разведётся она со своим водителем. Станет более обеспеченной и опять независимой. Для новых свершений и дальнейшего продвижения по социальной лестнице. Знакомая картина. Эх, Семёныч, Семёныч… ты не в бровь, а просто по самому сокровенному вмазал:

А после из прораба до министра дорастешь, -

Но, если туп, как дерево – родишься баобабом.

И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.⁷⁴

Прав наш народ, утверждая, что если баба под тобой превратилась в бревно, то сам скоро заметишь переизбыток кальция в организме. С половинной потерей всех сбережений. Да, по местной статистике, наши ушлые дамы из Финляндии уже больше полутора миллиардов евро урвали себе после разводов. Легко и непринуждённо.

Адвокат всё это время безучастно сидел с полузакрытыми глазами и слегка покачивал головой в такт нашему разговору. Со стороны посмотреть, так просто он ей свои ранее отданные наставления подтверждает. Как пить дать. Вон и камера к стене пришпилена. На мониторе у охраны любопытные могут наблюдать нашу оживлённую беседу. Интересно, они нас сейчас пишут или это только по заявкам заинтересованных слушателей?

Нет, но орёл так орёл! Солдат спит, но службу бдит. Такую закалку сразу не пропьёшь, это уж точно. Какой, интересно, у него жизненный принцип? Отработан зек – ask for paycheck (требуй оплаты)? И ведь отсыпят ему малую толику грошиков на карточку.

Я, как юный пионер, медленно и чётко изложил свою отрепетированную речь. Даже самому приятно стало, как от зубов у меня эта свободолюбивая хрень отскакивает. Вот что значит на волю захочешь, не так раскудахчешься.

Главный постулат: я невиновен.

Основания для задержания: отсутствуют, потому то их нет, и никогда ни один следователь ничего не сможет мне предъявить.

Перечень срочных мероприятий для моего незамедлительного вызволения из этих абсолютно антисанитарных условий: девять пунктов с краткими подпунктами.

Перечень неотложных дел компании: двадцать один пункт.

Варианты помощи следствию с моей стороны: три пункта, хотя я уложился бы и в три коротких слова-маршрутизатора.

Уф-ф! Я закончил и гордо посмотрел на адвоката. Он дослушивал игриво щебечущую Агрипину без всяких эмоций, как преподаватель, которому всё вокруг давно обрыдло, но, невзирая на острые приступы геморроя и подагры, ему обязательно требуется принять экзамен-обязаловку у нерадивой студентки, которая ещё и азбуку не осилила. Вот так. Обидно, но сейчас мы имеем наглядную иллюстрацию к пособию для детей «Метание бижутерии перед типичными представителями млекопитающих». Мой пыл потихоньку начал угасать.

Но я мужественно сделал последнюю попытку:

– Как срочно вы сможете нанять необходимое количество юристов, которые быстро докажут мою полную невиновность? Лучших. Тех, кого вы считаете нужными. Желательно местных и хорошо знающих специфику работы. Оплата по самым высоким расценкам.

Мой непотребный адвокат пошамкал губами, закатил очи горе. Это у него очень хорошо получилось. Явно отработанно годами тяжёлых тренировок. Даже соизволил толкнуть речугу:

– Вам не надо сейчас платить вообще никаких денег. Всё оплачивает государство. У нас одна из самых старых демократий в Европе. Мы здесь все очень честные люди. А ваши деньги только вызовут лишние подозрения. Наши следователи самые… – он надолго задумался, пошевелил в воздухе пальцами и, наконец, выдал, – Самые квалифицированные и очень честные. Здесь не так, как у вас там в России. Там вы все… абсолютно коррумпированы. Вплоть до руководства страны. А у нас… демократия и порядок.

Последнее он особо выделил, что меня страшно вздёрнуло.

– А давно ли вы были в России?

– Я там вообще никогда не был.

– А откуда такие познания о коррупции и беспорядках?

– Это все знают.

– Знайки-такие-фуняйки, блин. Агрипина, это что за гнилой наезд на мои деньги и коррупцию?

– Не знаю, но он говорит, что до окончания следствия любые ваши действия могут негативно повлиять на конечный результат.

– Не понял. Это что, типа прозрачного намёка сиди и не рыпайся, а то хуже будет?

Не знаю, что там Агрипина перевела, но ответ был достойным:

– Вы всё правильно поняли. Надо только очень терпеливо ждать. Оказывать следователям любую помощь. У нас хорошие и честные следователи. Самый честный и демократический суд. Все работают в точном соответствии с нашими демократическими законами.

Я громко скрипнул зубами:

– Он издевается или это такие издержки перевода? Всё также верно, как российские жирафы самые толстые в мире. Можно не переводить. Всё равно этот сонный гриб моей мысли не догонит. Спроси его лучше о следующем. Его демократический… вот уж привязалось, прости Господи… его суд основным основанием… всё, сам уже заговариваться стал… Итак, для моего задержания суд нашёл только одно реальное обоснование, что я являюсь гражданином Российской Федерации. Это что, ненавязчивое преследование по национальному признаку? Или что-то мне пока неведомое новое, но, очевидно, блин, строго демократическое?

– Нет, суд посчитал, что вы можете спешно покинуть страну и создать трудности следствию.

– А зачем мне бежать? У меня тут семья и бизнес.

– Таково мнение следователей. Вы же русский… имеется в виду иностранец.

– Ага, инорусская иносрань. Но любое мнение должно основываться хоть на каких-то бесспорных фактах!

– Ну… они предполагают это с высокой долей вероятности.

– Но это уже полный беспредел. В Москве говорят, что кур доят.