Цитаты из книги «Профессорская служка»

– Извините, я не должен был… – И конечно же, вы сожалеете обо всем сказанном и сделанном, – предвидела я его следующую формулировку. – Что? – девятый удивленно вскинул брови, восклицая: – Нет-нет, Ирэна, я всецело убежден: что ни происходит, все к лучшему!

ваша способность находить неприятности побила мое умение выкручиваться из них,

Ах вы… – Руки сами собой потянулись к Дейру. Наши взгляды встретились, и новоявленный маг-опекун улыбаться перестал. Покосился в сторону стакана, стоящего на столике, перевел взгляд на меня и замер, не дыша. То, что я его за шею схватила, вряд ли бы остановило мужчину, но дерзостей от него более не последовало, наоборот, он самым дипломатичным тоном попросил себя отпустить. – А я вместе с грехами вас отпущу! – ответила сквозь зубы и усилила хватку.

– И о каких аргументах идет речь? А влюбленную играть потребовалось для чего? И сколько дней я была под наблюдением? Ответил напряженно вглядывающийся в меня профессор, но с обратной последовательностью: – Семь, для правдоподобности, и с некоторых пор вы не просто служка, а лю… – Лю?! – Я вскочила с кресла. – Какая еще лю? – Любимая почти жена, – изменил определение девятый

– Ирэна, – Дейр резко развернул меня к себе, прижал и… чарующе улыбнулся, – возьмите себя в руки. Произнесено это было то ли с угрозой, то ли с утонченной издевкой, на что я саркастически вспыхнула: – Или что? – Или в руки возьму вас я.

– Ваш экипаж угнали! – Почти правда, но рядом со мною все равно раздался наглый хмык. – И кто это был? – не понял Лесски. – Кто-то с аппетитно большой и голой… – начал говорить дворецкий, абсолютно спокойным голосом абсолютно неприемлемые детали. – Совестью, – закончила я фразу за якобы сдержанного огневика. – Несомненно, экипаж вам вернут. – И менее уверенно: – Надеюсь.

«Он идет своей дорогой, всегда шел и всегда будет идти. И, чтобы не стать безвольными птицами в клетке, вы должны быть максимально защищены от отцовской воли».

«Чего изменить не в силах, о том не сожалей»

Он думал, долго, нудно, обстоятельно, чтобы по истечении десяти минут согласиться с сокрушенным видом: – Ладно, договорились, – и протяжно зевнул, прикрывая рот ладошкой. – А теперь предлагаю вернуться в лабораторию. Я там портал устроил и буду вас из спальни наблюдать. – К-куда? – Он повторил все с самым серьезным видом, и моя первоначальная радость сменилась изумлением: – Откуда вы меня наблюдать собираетесь, из спальни? А меня в лабораторию на кушетку? – Ну… – хитро прищурился, – либо так, либо я ложусь на вашей кровати. – Вы хотели сказать, в моей комнате. – Хотел, но так как у вас здесь всего одна кровать, то я сразу же внес уточнение. С удивлением отметила нахальную улыбку, которая так и норовила расплыться на лице стихийника. Так это очередная шутка или серьезный вопрос? Наверное, первое, а может быть, и второе. – Лучше бы внесли ту кушетку, что стоит в лаборатории, – парировала я. – В таком случае вам не стоило кидаться в меня предметами обстановки, – отчеканил профессор, – я выдохся. – А зачем вы нервировали меня недосказанностью и новой навязанной ролью? – И в мыслях не было. Но, во-первых, вы сами отказались пить успокаивающий состав, а во-вторых, роль была не столь нова, чтобы волноваться. По итогам всего вышесказанного сообщаю: если вам так нужна кушетка, вы можете ее принести, а я ложусь на кровать. Хлопок – и гаснущий в комнате свет позволяет рассмотреть лишь широкую улыбку правообладателя, который уверенными движениями начинает разоблачаться. Шуршание одежды, шорох одеяла, довольный вздох, его, не мой, и слова: – Если передумаете спать на кушетке, то так и быть, вторая половина постели ваша. Я сегодня милостив. Некоторое время я стояла в недоумении, глядя на свою кровать и занятую девятым половину. Накрыло странное ощущение дежавю и осмысление того, что ситуация не изменится, даже если я буду кричать и настаивать. А потому я без слов направилась в гардеробную, а затем и в ванную комнату. Думала тщательно помыться после недельного сна, но вернулась не через час, а через минуту и разбудила

Веселый взгляд дворецкого заставил вспомнить металлистку и ее большую голую… совесть.