Он думал, долго, нудно, обстоятельно, чтобы по истечении десяти минут согласиться с сокрушенным видом:
– Ладно, договорились, – и протяжно зевнул, прикрывая рот ладошкой. – А теперь предлагаю вернуться в лабораторию. Я там портал устроил и буду вас из спальни наблюдать.
– К-куда? – Он повторил все с самым серьезным видом, и моя первоначальная радость сменилась изумлением: – Откуда вы меня наблюдать собираетесь, из спальни? А меня в лабораторию на кушетку?
– Ну… – хитро прищурился, – либо так, либо я ложусь на вашей кровати.
– Вы хотели сказать, в моей комнате.
– Хотел, но так как у вас здесь всего одна кровать, то я сразу же внес уточнение.
С удивлением отметила нахальную улыбку, которая так и норовила расплыться на лице стихийника. Так это очередная шутка или серьезный вопрос? Наверное, первое, а может быть, и второе.
– Лучше бы внесли ту кушетку, что стоит в лаборатории, – парировала я.
– В таком случае вам не стоило кидаться в меня предметами обстановки, – отчеканил профессор, – я выдохся.
– А зачем вы нервировали меня недосказанностью и новой навязанной ролью?
– И в мыслях не было. Но, во-первых, вы сами отказались пить успокаивающий состав, а во-вторых, роль была не столь нова, чтобы волноваться. По итогам всего вышесказанного сообщаю: если вам так нужна кушетка, вы можете ее принести, а я ложусь на кровать.
Хлопок – и гаснущий в комнате свет позволяет рассмотреть лишь широкую улыбку правообладателя, который уверенными движениями начинает разоблачаться. Шуршание одежды, шорох одеяла, довольный вздох, его, не мой, и слова:
– Если передумаете спать на кушетке, то так и быть, вторая половина постели ваша. Я сегодня милостив.
Некоторое время я стояла в недоумении, глядя на свою кровать и занятую девятым половину. Накрыло странное ощущение дежавю и осмысление того, что ситуация не изменится, даже если я буду кричать и настаивать. А потому я без слов направилась в гардеробную, а затем и в ванную комнату. Думала тщательно помыться после недельного сна, но вернулась не через час, а через минуту и разбудила