Разве не лучше, – думала она, – вовремя встать, прилично одеться, благопристойно пойти в церковь, как подобает дружной семье, а не валяться неодетой в кровати и насмехаться над верой
– Трудно смеяться по принуждению, – с сомнением ответила Люси, в растерянности щурясь, – ведь она приехала сюда молиться, а не хохотать. – Особенно, – робко добавила она, – особенно смеяться над чепухой.
Собственными поступками Люси вогнала свое существование в такие узкие рамки, что давно чувствовала себя изолированной, странно обособленной от других людей.