7. Человек, который вернулся

Однажды вечером в начале июня в приемную, где сидел Финлей, вошел человек, которого он никогда раньше не видел в Ливенфорде. Незнакомцу было, вероятно, от тридцати пяти до сорока лет, но не обязательно, поскольку на его худом, изможденном, желтушного цвета лице, обожженном тропическим солнцем, лежал отпечаток сомнительного опыта, который старит лики юности.

Манеры этого молодого старца были развязными, показными, почти наглыми. Он был в летнем костюме ультраспортивного покроя, с облезлой тросточкой из ротанга, в желтых потертых перчатках; шляпа, которую он не потрудился снять, была водружена на затылок под таким лихим наклоном, что пятна на ее потертом ворсе были почти незаметны.

– Добрый вечер, доктор-сагиб, – самоуверенно произнес этот необычный посетитель и без приглашения рухнул в кресло перед столом Финлея. – Заглянул к вам, чтобы познакомиться. Я Хэй, Боб Хэй, эсквайр Северо-Восточной индийской компании. Только что вернулся из Бомбея, чтобы снова лицезреть этот старый городишко.

Финлей удивленно уставился на странную личность. Подобных персон в его приемной еще не бывало. Придя в себя, он открыл было рот, чтобы задать вопрос, но вездесущий Хэй, постукивая тросточкой по своей остроносой туфле, сверху слегка потрескавшейся, но при всем том прекрасно начищенной, снова заговорил в своем нахрапистом стиле:

– Чертовски забавно выглядит старый городишко, в котором ты не был пятнадцать лет. Могу сказать вам, что, когда поболтаешься на Востоке и повидаешь мир, просто пупок надорвешь от смеха в такой заднице, как эта. Ха! Ха! Назови ее хоть королевской, хоть древней. С древностью тут все в порядке. Никакой жизни, док, никаких ярких огней – ничего! Чтоб мне лопнуть! Не знаю, как я теперь тут выдюжу, дома-то.

С легким смешком бывалого человека он вытащил из жилетного кармана сигару и небрежно сунул ее в рот.

Не отводя взгляда, Финлей с растущей антипатией изучал этого показушного Хэя – Боба Хэя, эсквайра, как он себя называл, – этого сына Ливенфорда, вернувшегося в родной город после многих лет за рубежом. Наконец он сухо спросил:

– Видя, что вас тут все не устраивает, можно ли поинтересоваться, почему вы вернулись?

Боб Хэй рассмеялся и беспечно помахал своей сигарой, которую зажег по-простому – позаимствовав спичку со стола Финлея и ловко чиркнув ею о подошву туфли.

– По состоянию здоровья, доктор-сагиб! Климат играет с печенью злые шутки и гасит огни Востока… жизнь, к которой привык, званые обеды, танцы, полковые балы. Господи, когда человек не может без общества, док, – о, вам ли этого не знать, старина! Пришлось на время отказаться от этого и вернуться. Пара моих приятелей в Бомбее, большие специалисты, отличные ребята, оба посоветовали мне немного отдохнуть и съездить домой.

Финлей помолчал, усваивая эту малоубедительную информацию.

– Значит, затем вы возвращаетесь в Индию? – спустя минуту спросил он.

– Возможно, все возможно, – уклончиво ответил Хэй. – Посмотрим, как оно пойдет в старом родном городишке. Может, и вовсе осяду здесь. Куплю небольшое поместье за городом. Кто знает. Ха! Ха! Компания хорошая, чтоб ей пусто было, – чертовски хорошая! Устроила знатную пенсию Бобби Хэю!

– Вас отправили на пенсию? – тут же отозвался Финлей.

При всей напускной беспечности, которую демонстрировал Хэй, было совершенно ясно, что если он получил пенсию от компании, то Индии ему больше не видать. Но в чем причина? Финлей еще пристальнее глянул на гостя, за натужливо-бодряческой бравадой которого при ближайшем рассмотрении обнаруживалось что-то явно неблагополучное. И, приглядевшись, Финлей отметил скрывавшуюся под загаром болезненную бледность Хэя, учащенное дыхание, мелкую нервную дрожь тонких желтых от никотина пальцев.

Доктор решительно придвинул к себе лист бумаги и взял ручку.

– Похоже, мы попусту теряем время, – заявил он. – Вы хотите, чтобы я вас осмотрел? Что именно я могу для вас сделать?

– О, ничего особенного, доктор-сагиб, ничего особенного, – милостиво отмахнувшись, возразил Хэй. – Консультация мне не нужна. И не беспокойтесь о диагнозах и всем таком прочем. У меня есть лекарство, назначенное моими бомбейскими друзьями. Принимаю, когда вспоминаю о нем. Собственно говоря, я заглянул к вам только потому, что компания попросила меня отмечаться у местного доктора. Мне придется каждый месяц посылать им от вас медицинскую справку о моем здоровье. – Он выразительно помолчал. – Разумеется, из-за моей пенсии, разве не понятно?

– Нет, – отрубил Финлей. – Мне не совсем понятно. Я не могу дать вам справку, пока не узнаю, что с вами. Мне очень жаль, Хэй, но, если вы хотите получить от меня справку, я должен вас осмотреть.

Последовала несколько курьезная пауза, которую Хэй с готовностью прервал своим характерным хохотком:

– А вы правы, старина. Я ничуть не против. Ни на йоту, чтоб ее… Ха! Ха! Поехали. Измерьте мне грудь чертовым метром. Боб Хэй может дышать, не дышать не хуже других.

С тем же притворным безразличием Хэй встал и снял пиджак и жилет, оставшись в более чем ветхом нижнем белье. По пояс обнаженный, в брюках и носках, он являл собой жалкое зрелище: руки – кожа да кости, ребра торчат, как корабельные шпангоуты, а в центре узкой грудной клетки – странная пульсация.

Весь облик Хэя свидетельствовал о скверно прожитом времени. Но Финлея меньше всего заботило телосложение этого человека. Взгляд доктора был прикован к пульсации посередине грудной клетки. Она выглядела неестественной, эта пульсация, и зловещей – ужасно зловещей.

Финлей осматривал Боба Хэя довольно долго, не задавая вопросов, лишь осторожно и методично прикладывая стетоскоп. Затем с совсем другим видом он снова сел за стол и сказал:

– Можете одеваться, на сегодня все. Я дам вам справку.

– Отлично, доктор-сагиб! – весело воскликнул Хэй. – Я знал, что не возникнет ни малейших препон. Старый боевой конь в добром здравии. Если не считать глупых придирок со стороны этих супердокторов в Бомбее. Они мои добрые друзья, заметьте, но нервные, словами не описать какие нервные. Со мной все будет в порядке, как только я нарою, где в этом городишке заняться спортом и развлечься.

Финлей ответил не сразу; он продолжал не спеша выписывать справку. Но когда Хэй оделся, он поднял глаза и бесстрастным профессиональным тоном, скрывавшим неприязнь, заявил:

– Спорт и развлечения – это не для вас, Хэй. Вы больной человек. Вам нужен полный покой и никаких волнений.

– Это чепуха, ясен пень, док! – засмеялся Хэй. – Я в полном порядке.

– Вы не в порядке, – с нажимом повторил Финлей. – Вы наверняка в курсе, почему вас отправили сюда. – (Пауза.) – Неужели вам не известно, что у вас прогрессирующая аневризма аорты?

После того как в приемной прозвучало роковое название этого ужасного недуга, снова повисла странная тишина. Затем Хэй улыбнулся, хотя на сей раз улыбка на его усохшем желтушном лице вышла несколько кривоватой, невольно превратившись в ухмылку, чуть ли не в гримасу.

Во взгляде, который он бросил на Финлея, были горечь, протест, искренность. Но лишь на мгновение. Тут же снова раздался дежурный смех – развязный, беззаботный, неудержимый смех.

– Хорошенькое дело, доктор-сагиб. Но вам меня не напугать этими фантазиями. Ха! Ха! Этот парень покрепче гвоздя и прочнее дубленой кожи, док. Старый насос немного забарахлил, только и всего. Ничего серьезного. Боба Хэя вам не прикончить, доктор, нет, клянусь Богом, сэр! Этого парня еще на сто лет хватит.

И, взяв справку, он неторопливо сложил ее, сунул в карман жилета, сдвинул шляпу набок, натянул свои дешевые перчатки, небрежно кивнул Финлею и, размахивая ротанговой тростью, самоуверенно вышел из приемной.

Финлей, нахмурившись, неподвижно сидел за столом, удивленный нахрапистостью Хэя и в то же время озадаченный безразличием этого странного пациента к своему ужасному недугу.

Осознавал ли Хэй, что это за страшная болезнь: аневризма – выбухание стенки самой крупной артерии, отходящей от сердца, на каком-то ее участке, где она могла в любую секунду разорваться, что привело бы к мгновенной смерти?

Неужели он не понимал, что его жизнь висит на волоске? Что в конце концов через какие-то несколько месяцев он будет лежать в холодной могиле? Финлей вздохнул, и им поневоле овладело огромное любопытство: кто же такой этот Хэй и какова его судьба?

Когда прием закончился и Финлей пошел в столовую, чтобы поужинать, он и в самом деле решил осторожно навести справки.

Камерон был на вызове, но Джанет, неиссякаемый источник сведений по вопросам, связанным с Ливенфордом и его жителями, охотно выдала ему всю необходимую информацию.

– И правда, – ответила она, качая головой и плотно сжимая губы, как бы осуждая и сожалея. – Я знаю Боба Хэя – и все-все про него. Сколько горя горького он принес своим родным, а особенно Крисси Темпл. – Джанет помолчала, снова покачала головой и продолжила суровым тоном: – А между прочим, каким чудесным парнем был он раньше. Из приличного рода – да, его предки были уважаемыми людьми в Ливенфорде. Они жили на Ноксхилл-вей, и у них был прекрасный большой дом. А Боб был единственным сыном. Он поступил в гимназию, как и почти все парни с Ноксхилл-вей, а потом стал работать на верфи в чертежной конторе. Да, он подавал немалые надежды в своем деле, люди в конторе его любили, он с удовольствием участвовал в городской жизни. И самое-то главное, когда ему было двадцать три года, он познакомился с Крисси Темпл и начал всерьез и самым достойным образом за ней ухаживать. Может, вам следует познакомиться с Крисси Темпл, доктор?

Финлей утвердительно кивнул, и Джанет, вдохновленная его интересом к этой истории, продолжила рассказ: