Цитаты из книги «Цитадель»

произошел случай, который снова заставил взлететь вверх ртуть в термометре его упований.

Минуты близости между ними, взаимного понимания, общей радости были теперь такой редкостью, что Кристин ужасно хотелось продлить их.

Он тихонько обнял ее одной рукой и прошептал странным голосом: – Как тебя зовут, любимая?– Кристин, – ответила она, недоумевая.– Кристин… а дальше? – Кристин Мэнсон. – Она задышала часто-часто, и Эндрю ощутил теплоту ее дыхания на своих губах.

Он признавался себе, что, в сущности, все чаще ничего не знает. Но он учился самостоятельно мыслить, старался за очевидным разглядеть наиболее вероятную причину болезни. Никогда еще не испытывал он такого мощного влечения к науке. Он давал себе клятву никогда не опускаться, не быть корыстолюбивым, не делать поспешных выводов, никогда не доходить до того, чтобы писать на сигнатурках: «Повторить». Он желал делать открытия, трудиться для науки, стать достойным Кристин.

Ему казалось странным и печальным, что душа человека способна оправиться от такого смертельного удара, как тот, который поразил его

Он вступил на ту головокружительную дорогу, которой проходят миллионы людей, и каждый считает себя единственным, на избитую дорогу восторгов, всем предопределенную, вечно благословенную.

Я думаю… Я всегда твержу себе: ничего не считать аксиомой.

Он желал делать открытия, трудиться для науки, стать достойным Кристин.

И вдруг мгновенным острым испугом пришло сознание своей неопытности, нервности, полной неподготовленности к такой задаче.

Виновата система. Больной приходит на прием. Он ожидает от врача своей «бутылки». И получает ее, хотя бы это был просто жженый сахар, сода и добрая старая aqua. Вот для чего рецепт пишется по-латыни, ведь тогда больной ничего не поймет. Это нечестно и недостойно науки.