Анализ обоих табличных списков показывает, что большинство освобожденных от мобилизации и получивших отсрочку находились на службе в уездных и волостных советских учреждениях, причем многие занимали в них высокие должности. Весьма красноречивым является тот факт, что отсрочку получали те, у кого уже был военный опыт. Все это не может не навести на мысль, что устроиться на службу в советские учреждения, несмотря на опасность для жизни, грозившей в случае прихода белых, стремились в том числе и по той причине, что советская служба избавляла от необходимости служить в Красной армии и защищать Советскую власть с оружием в руках на фронте. Кроме того, в ситуации, когда войска Уфимской директории в ходе своего наступления вплотную приблизились к Пермской губернии, а потом и вступили на ее территорию, советские работники сильно опасались – и справедливо – за свою жизнь в случае попадания в плен. Видимо, они считали, что у них гораздо больше шансов спасти свои жизни, если они останутся в тылу и смогут заблаговременно эвакуироваться.

16 октября 1918 г. начальник 5-й Уральской пехотной дивизии Домберг издал приказ, согласно которому призыву подлежали жители Бымовской волости Осинского уезда: Александр Николаевич Металлов – счетовод советской лавки, Алексей Николаевич Панов – секретарь волостного Земельного отдела и Федор Степанович Косухин – товарищ председателя комитета деревенской бедноты. В тот же день состоялось собрание Бымовского волостного Совета рабочих и крестьянских депутатов, на котором присутствовало 267 человек. Собрание единогласно постановило: подлежащие призыву – «отличные работники и заменить коих нет возможности… означенных граждан… на сборный пункт завода Ашап не посылать и ходатайствовать перед штабом 3-й армии об освобождении их от призыва в ряды армии, как незаменимых советских работников на местах»¹⁵¹.

26 октября 1918 г. на общем собрании 1-го Красноярского общества Бардымской области в составе председателя Ш. Габдушева и секретаря И. Тайгильдина было принято решение: «Заслушав разъяснения Белозеровой и Давлетбеева по текущему моменту и о том великом значении для деревенской бедноты комитетов бедноты и находя, что избираемый нами 5 сентября исполком бедноты работает вполне правильно и на пользу истинной бедноты, и если мы лишимся работников членов комитета, то за неимением среди нас других способных на эту работу людей, дела комитета бедноты расстроятся совершенно и мы будем бессильно вести классовую борьбу с нашими врагами, а потому постановили: просить приемочную комиссию дать отсрочку членам Красноярского комитета бедноты»¹⁵².

В Бымовской волости Осинского уезда, вслед за волостным Советом, Чрезвычайный комитет по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией завода Бым выдал удостоверение В.М. Пчелинцеву в том, что он состоял на службе в чрезвычайном комитете и выделялся как «примерный работник» по борьбе с контрреволюцией¹⁵³.

Случаев выдачи подобных удостоверений было много.

Например, в одном таком удостоверении указывалось, что «А.Н. Металлов действительно является партийным работником при местном волостном Совете рабочих и крестьянских депутатов, при котором он необходим со своею деятельностью, заключающейся в настоящий момент в том, что, кроме занимаемой должности секретаря-счетовода при торговом отделе волостного исполкома, состоит председателем комиссии по устройству торжества по случаю годичного юбилея рабоче-крестьянского правительства, и, кроме того, учителем пения во всех школах»¹⁵⁴.

Другое подобное «удостоверение» было «выдано библиотекарю Александру Павловичу Курочкину в том, что он действительно выбран в комиссию по устройству праздников Октябрьской революции, а также занимает должность заведующего внешкольным и дошкольным образованием и казначея рабоче-крестьянского клуба»¹⁵⁵.

Мотивация в подобных удостоверениях была разная, а цель одна – уберечься от призыва в армию, остаться в тылу, хоть как-то гарантировать себе сохранение жизни. При этом, несомненно, и руководство советских учреждений хотело сохранить «незаменимого работника», и сами работники не горели желанием попасть на фронт¹⁵⁶.

Приведем еще несколько примеров в обоснование нашего вывода.

Первый: «Удостоверение дано гражданину Бымовского завода Александру Ивановичу Меньшикову в том, что он действительно есть член трудовой коммуны и незаменимый работник по слесарному делу, так как наша организация нуждается в таких работниках и потому просим военный комиссариат освободить такового от призыва по мобилизации»¹⁵⁷.

Второй: «Удостоверение дано гражданину Бымовского завода Матвею Алексеевичу Лисину в том, что он действительно есть член трудовой коммуны и работник, занимающий должность молотобойца, и артель наша нуждается в молотобойцах, потому что это тоже отдельная специальность¹⁵⁸.

Третий: «Удостоверение выдано Ивану Афанасьевичу Короткову в том, что со дня открытия продовольственного отдела 13 марта по 17 октября 1918 г. он состоял на должности заведующего размолом и продажей хлебных продуктов населению волости, и что честно исполнял свою обязанность, и ни в чем предосудительном замечен не был»¹⁵⁹.

Подобные удостоверения об отсрочке от призыва о мобилизации выдавались самым разным категориям служащих, прежде всего – советских учреждений и организаций, созданных партией большевиков (как комбеды). Естественно, это ставило их более выгодное (в смысле возможности избежать риска быть убитых или покалеченным на фронте, а также попасть в плен к белым) положение по сравнению с другими категориями сельского населения.

Получившие отсрочку от призыва по мобилизации, как правило, вносились волостными военкоматами в особые списки (скорее всего, для посылки их в уездный военкомат), подобные приводимому ниже «Списку граждан, не подлежащих явке по мобилизации впредь до особого распоряжения по Аспинской волости, мобилизация на з. Ашап 18 октября 1918 г.»¹⁶⁰

Приказом Пермского губернского военного комиссариата от 25 октября 1918 г. мобилизации распространялись не только на рабочих и крестьян, но и на всех граждан, проживающих на территории Осинского уезда¹⁶¹.

В целях активизации работы и с подачи местных органов партии большевиков военкоматы пытались использовать в качестве организационно-идеологической формы поддержки мобилизационных мероприятий так называемые «недели

победы», приуроченные к различным революционным праздникам. В Чердынском уезде Пермской губернии в ноябре 1918 г. было заявлено проведение «Недели Красной победы». В ее рамках намечался комплекс мер: агитация за добровольное вступление в Красную армию, сбор находившегося у населения оружия и военного снаряжения (в том числе и для предотвращения восстаний), а также сбор продовольствия для передачи на снабжение Красной армии. Однако поскольку в числе чердынцев оказалось немало противников большевиков, которые якобы даже вынашивали планы восстания, захвата власти, убийства партийных и советских работников, «Неделю красной победы» поддержали немногие. Во всяком случае отчет уездного военкомата свидетельствует о отсутствии успеха этого мероприятия¹⁶².

В мобилизационные отделы уездных военкоматов начали поступать с мест в огромном количестве списки «незаменимых работников». Документы со всей очевидностью свидетельствуют, что все должностные лица, которые принадлежали к числу руководителей – даже самого низшего звена – местных советских и военных органов, максимально использовали все возможности для фактического уклонения от командирования в действующую армию.

Например, такой список был получен Осинским мобилизационным отделом от Аспинской волости на 37 человек, «не подлежащих явки по мобилизации». Список датирован 18 октября 1918 г. В этот период, как отмечалось выше, центральными органами Советской власти прилагались максимальные усилия по выполнению решения о создании трехмиллионной Красной армии. Таким образом, только по одной из 39 волостей Осинского уезда числится 37 человек. Между тем список содержит указания на лиц в возрасте от 19 до 22 лет, которые претендуют на освобождение от мобилизации в Красную армию. Среди них четыре учителя от 19 до 27 лет, восемь лесных сторожей от 28 до 33 лет, а также шесть секретарей комбедов и 10 председателей комбедов в возрасте от 18 до 33 лет. Кроме того, в этом же списке восемь чинов волостного военного комиссариата Аспинской волости, т. е. по существу весь личный состав военного комиссариата, включая волостного военного комиссара и его помощника, руководителей двух отделов, делопроизводителя, секретаря и даже его помощника в возрасте от 28 до 32 лет.

Разумеется, для сотрудников волостного военного комиссариата необходимы были отсрочки от призыва в армию. Именно на них возлагалась вся ответственность за проведение мероприятий по призыву. Однако трудно согласиться с тем, что делопроизводственное оформление этих многотрудных мероприятий превращало в абсолютно незаменимых в тылу делопроизводителей, секретаря и даже помощника секретаря волостного военкомата. Кроме того, легко представить себе, какое впечатление на «призывной контингент» деревень Аспинской волости производила «усидчивость» «на своих постах» комбедовцев – как на подбор «мужиков в соку», и это при том, что их односельчане явно не пользовались никакими льготами¹⁶³.

В Осе при уездном исполкоме существовала комиссия по отсрочкам от призыва в ряды Красной армии. В еще одном списке за 8 октября 1918 г. присутствуют 50 фамилий – незаменимых работников в возрасте от 18 до 32 лет. Среди них—11 председателей волостных отделов снабжения, управления, районного исполкома, волостных исполкомов, земельного отдела, городской коллегии по делам военнопленных и беженцев. Практически все они до революции служили в русской императорской армии, участвовали в Первой мировой войне, имели чин старшего или младшего офицера либо были «чиновниками военного времени»¹⁶⁴.

Все же комиссия по отсрочкам иногда отказывала, и тогда в графе напротив фамилии отмечали: «в отсрочке отказать, так как легко заменим»¹⁶⁵. В основном это были лица, «занятые в производстве».

Мобилизационные удостоверения об отсрочке от призыва выдавались самым разным категориям служащих, выходцам из крестьян, прежде всего, как уже говорилось, – работникам советских учреждений и организаций, созданных партией большевиков. Однако многие в действительности нигде не работали, проживали дома или прятались в лесу. Впоследствии, в 1919–1920 гг., о чем уже говорилось, отряды по борьбе с дезертирством находили такие удостоверения в землянках дезертиров.

Анализ сохранившихся количественных сведений об освобождениях от мобилизации показывает, что большинство получивших отсрочку являлись служащими преимущественно руководящего звена уездных и волостных советских учреждений. Характерно, что отсрочки от призыва часто предоставлялись именно обладателям опыта военной службы. Это явное доказательство того, что устройство на советскую гражданскую службу, несмотря на потенциальную угрозу жизни в случае прихода белых, – избавляло от прямой угрозы жизни, связанной со службой в Красной армии. Правда, когда наступавшие войска Уфимской директории вступили на территорию Пермской губернии, местным советским работникам пришлось серьезно побеспокоиться за свою жизнь. Тем не менее остается фактом их расчет на то, что гораздо больше шансов спасти жизнь, оставаясь в тылу и заблаговременно заботясь о собственной эвакуации, чем участвовать в борьбе за Советскую власть с оружием в руках на фронте.

* * *

Очевидная нехватка энтузиазма со стороны основной массы сельского населения в отношении мобилизационных мероприятий властей вовсе не свидетельствовала о преобладании дезертирских настроений. Иначе говоря, известные документальные источники не содержат сведений, позволяющих предположить, что летом-осенью 1918 г. на территории Пермской губернии среди сельского населения наблюдалась массовая склонность к дезертирству.

Во второй половине 1918 г. ход и результаты мобилизаций в Пермской губернии непосредственным образом связаны с событиями, длительное время трактовавшимися в историографии как «Пермская катастрофа». Согласно ортодоксальной историко-партийной историографии 1920—1930-х гг., отступление войск Восточного фронта и сдача Перми белым были обусловлены в том числе и в значительной мере «массовым дезертирством» в частях РККА¹⁶⁶.

Между тем документальные источники, обнаруженные нами в пермских архивах, опровергают это общепринятое мнение. На наш взгляд, неправомерны заявления о «массовости», ведь военкоматы Пермской губернии еще не приступили к проведению действительно массовых мобилизаций, и, следовательно, учет уклонившихся от призыва еще не велся.

Тот очевидный факт, что продвижение 3-й армии «могло идти с большим успехом», отмечал главнокомандующий всеми вооруженными силами Советской республики И.И. Вацетис, хорошо знавший Восточный фронт¹⁶⁷, в директиве главного командования об активизации действий на Восточном фронте 11 ноября 1918 г.¹⁶⁸

В середине декабря 1918 г. В.И. Ленин в телеграмме Л.Д. Троцкому просил обратить внимание «на крайне тревожные вести из-под Перми»¹⁶⁹, предписывал срочно выслать подкрепление, указав на важность Кизеловского района, снабжавшего углем все заводы и Пермскую железную дорогу¹⁷⁰.

Сдача Перми была обусловлена просчетами командования и общей политической обстановкой момента. Части Красной армии (300 тыс.) растянулись на 8000 км по фронту, не имея прочного оперативного тыла. А противник смог сосредоточить основные силы на одном направлении¹⁷¹.

Сохранившиеся лишь частично документы не дают полной картины дезертирства на территории Пермской губернии во второй половине 1918 г. Так, в цитированном выше докладе Пермской губЧК за сентябрь 1918 г. отмечалось: «Солдаты бегут, а местная и военная власти не в состоянии справиться с этим. Отряду губЧК удалось задержать более 150 дезертиров»¹⁷². Ясно, что речь идет о дезертирстве красноармейцев 3-й армии, но далеко не все эти красноармейцы были мобилизованы на территории Пермской губернии. Кроме того, по выявленным нами документам, мобилизации, согласно данным Осинского уездного и Пермского губернского военкоматов, проходили в целом успешно.

Для понимания и оценки результатов проведения мобилизаций в Пермской губернии во второй половине 1918 г. важен и более поздний документ – доклад Пермской губернской комиссии по борьбе с дезертирством, составленный уже после освобождения Перми Красной армией. Он позволяет уточнить некоторые причины сдачи города белым:

«В Пермской губернии в 1918 году была проведена только частичная мобилизация, но и то, ни губвоенкомату ни уездвоенкоматам не известно, за какие годы были мобилизованы, а по взятию губернии советскими войсками только сейчас проведена мобилизация от 18 до 35-летнего возраста и кончается поверочным сбором. До сих пор были лишь мобилизованы фабрично-заводские рабочие и также были частично мобилизованы по некоторым уездам действующими 2 и 3 армиями, благодаря чему губкомдезертир не могла проявить решительную борьбу с дезертирством и до сих пор еще приходится вести не вполне решительную борьбу со всеми трусами и шкурниками»¹⁷³.

Между тем к концу ноября, после военного переворота в Омске и провозглашения адмирала А.В. Колчака верховным правителем России и верховным главнокомандующим, обстановка на Восточном фронте обострилась. На Пермском направлении наступала Екатеринбургская группа, образованная в октябре из войск бывшего Северо-Уральского фронта в составе Западного фронта Сибирской армии (в нее входили 1-й Средне-Сибирский стрелковый корпус и 2-я чехословацкая дивизия). Ее наступление на Пермь-Вятку-Котлас началось 29 ноября¹⁷⁴.

В первых числах декабря войска 1-го Средне-Сибирского корпуса генерала А.Н. Пепеляева заняли Лысьву, 12–14 декабря – станции Чусовскую и Калино. 3-я армии, командующим которой 30 ноября был назначен М.М. Лашевич, основными силами отступила на Пермь, часть – на север. 21 декабря 30-я стрелковая дивизия В.К. Блюхера оставила Кунгур, который заняла Екатеринбургская группа. 23 декабря на сторону белых перешел полк под командованием бывшего полковника Бармина, который должен был прикрывать район станции Сылва. 24 декабря в с. Ильинское восстал 10-й кавалерийский полк¹⁷⁵.

Наконец, 24 декабря части генерала Пепеляева заняли Пермь, после чего Колчак на основе Екатеринбургской групп организовал Сибирскую отдельную армию под командованием чешского генерала Р. Гайды.

А 26 декабря приказом командира 1-го Средне-Сибирского корпуса генерал-майора А.Н. Пепеляева Советская власть объявлялась «низверженной». При этом все офицеры русской армии обязывались явиться к начальнику Пермского гарнизона. Неявившиеся должны были считаться дезертирами и подлежали военно-полевому суду. Новоназначенным местным воинским начальникам предписывалось взять на учет молодых людей призывных возрастов для последующего призыва в армию¹⁷⁶.

За период боев с 22 по 29 декабря 1918 г. 3-я армия понесла потери: 29-я стрелковая дивизия, включая 4-ю Уральскую дивизию, – убитых около 350, раненых около 900, без вести пропавших около 4300. Последняя цифра включала 1-й Советский полк, а также другие части, перешедшие на сторону противника. 30-я стрелковая дивизия потеряла примерно 560 человек убитыми, 1800 были ранено, около 900 без вести пропали. Общее число потерь за указанный период составило 8600 человек¹⁷⁷.

С января 1919 г. на Пермском участке Восточного фронта шли упорные, кровопролитные бои между советской 3-й армией М.М. Лашевича (позже, с марта по август, армией командовал С.А. Меженинов) и Сибирской армией генерала Р. Гайды. От исхода этих боев в стратегическом плане, в общероссийском масштабе, зависела судьба «Совдепии», в региональном масштабе – судьба Советской власти на территории Пермской губернии, равно как и успешность проведения мобилизаций в Красную армию на той части губернии, которую не заняли колчаковцы и которая превратилась, по сути, в ближний тыл 3-й армии.

6 января 1919 г. А.Н. Пепеляев приказал бывшим солдатам 1911, 1912, 1913 и 1914 годов призыва явиться на службу к 12 января в волостные и уездные правления для укомплектования «партизанских отрядов», формируемых при полках 1-го Средне-Сибирского корпуса «временно» (на 8 месяцев). Этот «временный призыв» назначался на участках от левого берега Камы в Соликамском уезде, Пермском и Кунгурском уездах, а также от правого берега Камы в Чердынском, Соликамском, Оханском уездах соответственно начдивами 1-й и 2-й Сибирских стрелковых дивизий. Гражданской администрации (губернскому комиссару), а также органам городского и земского самоуправления вменялось в обязанность оказывать «полное содействие и помощь военным местным властям». Особо подчеркивалось, что «неявившиеся будут преданы военно-полевому суду и расстреляны, как дезертиры, а сельские и волостные самоуправления будут строго наказаны, как за укрывательство дезертиров и за пособничество врагу»¹⁷⁸.

Таким образом, белые на территории Пермской губернии также были готовы к дезертирству со стороны местного населения. И обоснованно: в приказе А.Н. Пепеляева от 7 января 1919 г. упоминалось, что «часть офицеров и солдат призывного возраста до настоящего времени не явилась на службу»¹⁷⁹. И это при том, что официально выражалась полнейшая поддержка военным властям со стороны «благодарного населения».