Глава 8

Будильник безжалостно прозвенел в семь утра. Я поплелась на кухню, поминая недобрым словом острова, императора, Третью службу и даже дядю. Будь я одна, обошлась бы чашкой чая, а теперь каждый день приходится готовить! От овсяного печенья остались только крошки, молоко Шен тоже выпил. Из ветчины и десятка яиц я сообразила пышный омлет. Островитянин тут же нарисовался в дверях, явно привлечённый запахом.

– Светлое утро, Шен, – безмятежно поздоровалась я. – Садитесь завтракать.

Он с недоумением следил, как я перекладываю весь омлет со сковородки на тарелку и ставлю перед ним.

– Льена Юлика, вы в него плюнули? Почему сами не едите?

Вместо ответа я достала чистую вилку, отрезала от омлета маленький кусочек, прожевала и проглотила.

– Убедились, что не отравлено? Мой аппетит просыпается к вечеру.

Допила свой чай, чашку закинула вместе со сковородкой в мойку и оценила получившуюся композицию.

– Вы умеете мыть посуду, Шен, или за вас это всегда делали слуги?

Островитянин вмиг вспыхнул.

– На что вы намекаете?!

– Сужу по вашим рукам. Настолько нежная кожа не сочетается с грязной работой. Вряд ли вам приходилось заниматься домашней уборкой или чем-то подобным.

Шен уставился на свои пальцы так, словно видел их впервые в жизни. А я мысленно прикидывала – на сколько дюймов отросли его волосы, раз теперь они полностью закрывают уши? От раны на шее не осталось и следа, кожа напоминала изысканный кардéнский фарфор – такая же гладко-матовая, белая, полупрозрачная.

– Это не значит, что я не справлюсь с элементарными вещами!

– Замечательно. Тогда посуда за вами.

– Решили вспомнить, что вы – моя хозяйка? – съязвил Шен.

– Обыкновенная справедливость. Я готовила – вам мыть. Встретите меня с обедом – без разговоров встану к мойке.

Возразить ему было нечего. Поэтому я удивилась, когда он нагнал меня в прихожей.

– Льена Юлика, вы уходите и оставляете меня одного в доме? Не связанного, не запертого? А вдруг я начну рыться в ваших вещах?

– А вы начнёте?

– Больно надо, – очень по-детски насупился он.

– Тогда о чём речь?

Хотелось рассмеяться, но я пощадила его самолюбие. Замоталась шарфом и шагнула в метель. Вьюга со вчерашнего дня только усилилась, пока я дошла до работы, снег облепил лицо и повис на ресницах. В холле управления постелили дополнительные грязезащитные коврики, но и это помогало мало. Уборщица не успевала убирать кашу из воды, снега и песка. Мои коллеги на разные голоса склоняли все природные аномалии в мире. Дамы в канцелярии на их фоне выглядели эталоном невозмутимости и спокойствия. Они пили чай – и сегодня это показалось мне чудесным. Если, несмотря ни на что, люди не изменяют своим привычкам, не так уж всё безнадёжно.

Бумажная рутина и вовсе подняла мой дух. Война, снежные бури, операции тайной службы – и бюрократическая переписка по поводу необходимости выделения плановому отделу дополнительных скоросшивателей, папок, скрепок и зажимов. Вопрос на двести пятьдесят реалов неделю решало несколько руководителей. Особенно позабавила резолюция директора на одном из приказов: «Они их едят, что ли?!» Я настолько развеселилась, что не сразу заметила Патришу, которая подошла вплотную к моему столу.

– Светлого дня, Юли.

Обычно весёлый голос Патриши звучал сдавленно. Она не отрывала взгляда от носков своих лакированных полусапожек и, что ещё хуже, не улыбалась.

– Светлого дня, Пат.

Следующую фразу Патриша буквально выдрала из себя:

– Юли, мне нужен твой совет.

– Всегда рада помочь, – опешила я.

– Не здесь, – она оглянулась на моих коллег, разумеется, навостривших любопытные уши. – Можно, я зайду к тебе после работы? Это очень-очень важно!

Раньше для Патриши «очень-очень важным» был фасон туфель, которые не сочетались с очередной сумочкой, но я заметила опухший нос и покрасневшие глаза. Вряд ли из-за ерунды Пат станет портить свою внешность и лить слёзы.

– Конечно, приходи.

– Спасибо! – от избытка чувств Патриша схватила мою руку, сжала и почти опрометью выскочила из канцелярии.

Всё время до обеденного перерыва и после, когда шла домой, я размышляла над странным поведением Патриши. Лишь у самого порога мысли переключились на Шена. Встретила меня подозрительная тишина. На секунду сердце ёкнуло: неужели всё-таки сбежал?! Понятно, что уйти далеко дядины агенты ему не дадут, но сколько лишних хлопот! Дёргалась я напрасно – островитянин нашёлся в гостиной. Сидел, уткнувшись в книгу, и при виде меня вздрогнул.

– Идёмте обедать, Шен, – я показала ему завёрнутые в бумагу контейнеры, от которых шёл пар. – Вам сегодня повезло: в столовой управления продавались комплексные обеды на вынос, а там прекрасно готовят.

– Я разбил чашку, – невпопад ответил он.

– Печально, – преувеличенно горько вздохнула. – Это были любимые чашки Зеи. Хорошо, что осталась вторая, уберу и сохраню на память.

– Вторую я тоже… разбил, – с трудом выдавил Шен. – Простите, льена Юлика.

Стоило огромного труда изобразить не просто серьёзное, а грустное лицо.

– Шен, вы прямо орудие разрушительной силы. Идёт всего четвёртый день нашего совместного проживания, а я уже лишилась кувшина, стакана и двух чашек. Надеюсь, сковородка цела?

Если б это зависело только от меня, я любовалась бы его виноватым лицом вечно.

– Цела, но…

– Светлые духи! – всплеснула я руками. – Шен, Всевышнего ради, скажите – что можно сделать с чугунной сковородкой?

– Поцарапать?

Честно – он выглядел так, словно ожидал, что я прямо сейчас достану кнут. Или оставлю его голодным. А когда осмелился поднять голову и заметил мою улыбку – остолбенел.

– Обед стынет, – напомнила я.

Порции в столовой управления были рассчитаны на взрослого мужчину, я осилила салат и суп, а жаркое с мясом пододвинула Шену.

– Выручайте.

– Вы это нарочно? – сердито спросил он.

– Берегу фигуру.

– Было бы что беречь, – выпалил Шен и тут же поправился: – В смысле, вы и так слишком худая.

– Спаси-ибо, – протянула я. – Забавно слышать это от вас.

– У меня есть оправдание, – он прищурился. – Почти неделю я ничего не ел.

– Решили таким мучительным способом отправиться на Небеса?

– Сначала меня наказывали за плохое поведение. Потом – да, смерть предпочтительнее рабства.

– Живой человек в состоянии вернуть свободу, мёртвый – нет.

– Вы, несомненно, поступили бы умнее, – усмехнулся Шен. – Притворились бы покорной и сбежали в удобный момент.

– Я не могу предугадать, как бы себя повела, – почему-то захотелось быть с ним откровенной. – Возможно, тоже перестала рассуждать здраво и с отчаяния грызла себя зубами. Это сейчас мне кажется, что я сумела бы всех обмануть, ослабить бдительность и улизнуть. Но знаете, Шен… Чтобы понять, что такое устрицы, надо попробовать устрицу. Всё остальное – сотрясение воздуха.

Первый раз в ярко-голубых глазах появилось нечто человеческое. Не благодарность, но весьма близкое к ней чувство.

– Интересная вы особа, льена Юлика, – наперекор взгляду, он подпустил побольше сарказма в голос. – Даже странно, что с подобным характером вы удовольствовались бумажной рутиной. Из таких, как вы, выходят искательницы приключений, безжалостные авантюристки с холодным сердцем. Вас легко представить естествоиспытателем, учёным-исследователем, даже шпионкой, только не канцелярской крысой.

Мне потребовалось время справиться с холодком между лопаток.

– Вы раскусили меня, Шен, – трагично вздохнула. – Я агент секретной службы. Между отправкой писем и регистрацией документов я обольщаю врагов империи и подсыпаю яд в бокалы с вином. Теперь моя карьера зависит от вашего умения хранить тайны.

Он громко фыркнул:

– Не больно вы похожи на коварную обольстительницу.

– Что верно, то верно, – согласилась я. – Сока хотите?

Дом я покинула в смешанных чувствах. Вышла в метель, направилась в противоположную сторону от управления. В небольшом магазинчике сувениров пожилой продавец – он же хозяин – тепло улыбнулся мне.

– Юли, ты вся в снегу.

– Сыпет и сыпет, – повторила я прицепившуюся фразу. – Льен Сéшир, помогите подобрать подарок.

Продавец без лишних слов протянул мне пластиковую карту-ключ. Неприметная дверка привела в кладовую, заставленную нераспечатанными коробками с товаром. Я присела на табурет у окна, провела рукой под выпирающей столешницей и достала из тайника вифон. Наверное, мы все перестраховщики, и я спокойно могла бы поговорить из дома и по собственному устройству. Но рисковать не хотелось.

– Юли? – мгновенно отозвался дядя.

– Нужно встретиться.

– Сегодня в девять у Нариты, – быстро сориентировался он.

– Хорошо.

Вифон отправился обратно, я покинула кладовую и вернула хозяину ключ. Всё дорогу до управления метель ледяными иголочками колола щёки. Прохожая часть тротуаров сузилась до пары ярдов. Люди шли, низко наклонив головы, к магазинам вели снежные коридоры. Два уборщика с лопатами второй раз за день расчищали площадку перед входом в здание управления. Я добросовестно стряхнула прилипший к подошвам снег.

На долгие игры по завоеванию доверия островитянина не было времени. Нужны решительные действия, иначе Шен с его чёртовой интуицией докопается до правды.

Глава 9

Патриша пришла в половине шестого, я едва успела переодеться в домашнее. Она по-прежнему выглядела глубоко несчастной, по сторонам не смотрела и рассеянно поздоровалась с Шеном, который не покидал облюбованного дивана в гостиной. Островитянин оторвал взгляд от книги:

– Добрый вечер.

– Ой! – словно очнулась Патриша. – Добрый вечер! Простите, вы – тот самый инго, которого спасла Юли? Вы так быстро поправились?!

– В империи прекрасные врачи, – Шен поднялся и издевательски поклонился. – Льена Юлика, я пойду к себе.

Это «пойду к себе» прозвучало так царственно, что я поставила в памяти зарубку. Патриша забыла об инго через секунду. Опустилась в предложенное кресло, отказалась от чая.

– Прости, Юли… Я сама не своя. Самое ужасное, что больше мне совершенно не с кем поделиться! Десятки подружек, но ни одна не даст разумного совета. Раньше я прибежала бы с подобным к маме, только мама ничего не должна знать. Иначе всё окончательно рухнет!

Она потянулась к крохотной сумочке, вынула носовой платок, промокнула блестящие глаза.

– Я говорила тебе, что подала документы для присвоения Джи гражданства?

– В прошлом месяце, – подтвердила я.

– Вчера вечером я получила положительный ответ из Департамента. Обрадовалась и рассказала Джи, – Патриша всхлипнула. – Понимаешь, я от него всё скрыла – не хотела напрасно обнадёживать. Мало ли, ведь случаются и отказы. Тем более что Джи с севера архипелага, а у нас сейчас военная кампания…

Рука сжала платок с вышитым в углу вензелем.

– Мы с Джи любим друг друга, Юли. Уже семь лет. Мне не нужен другой мужчина, будь он каким угодно богатым, влиятельным… да хоть самим императором! Замуж я выйду только за Джи, и не важно, что он с нищего крошечного островка. Но вчера, когда я показала ему разрешение, он меня отругал! Заявил, что наш брак никогда не примут мои родители, что я порчу себе жизнь, что потом я его же возненавижу!

– А твои родители действительно будут против? – осторожно спросила я.

– Прыгать от счастья до потолка точно не станут, – выдохнула Патриша. – Папа здорово рассердится, мама примется каждый день звонить и плакать. Скорее всего, прекратят помогать деньгами. Только если они меня любят, должны понять. Но пусть даже не поймут – это моя жизнь и мой выбор!

– Подобные громкие заявления звучат замечательно, когда ты не задумываешься о последствиях, – осадила я её порыв. – Пат, ты хоть примерно представляешь, что значит – жить на зарплату? И Джи не захочет сидеть на твоей шее, он же не бездельник какой-нибудь. Ему придётся работать. Высшего образования у него нет, значит, остаётся низкооплачиваемый труд. Разнорабочий, подсобник, грузчик… Предположим, ты продашь свой шикарный особняк в центре Скирона и переберёшься в домик попроще где-то на окраине, а вырученные деньги положишь в банк. Это даст небольшой месячный доход. Ещё тебе придётся уйти с непыльной должности в управлении и поискать другое место. Вместе вы сможете рассчитывать тысяч на сто пятьдесят – сто семьдесят. Сколько стоят твои сапожки, Пат?

– Тридцать тысяч, – она невесело улыбнулась. – Поэтому я и пришла к тебе, Юли. Ты такая рассудительная. Всегда всё взвешиваешь и планируешь каждую мелочь. Мои подруги с жаром поддержали бы меня и даже не заикнулись о проблемах.

– Пат, предложи Джи после получения гражданства закончить какие-либо курсы – он ведь неглупый парень. Отлично разбирается в машинах, а механики неплохо зарабатывают. Есть даже курсы с последующим трудоустройством от профильных предприятий. И сама обратись в агентство – у тебя ведь диплом экономиста? Если вы не будете спешить, то спокойно подберёте нормальные варианты. Так, чтобы контраст между прошлой жизнью и настоящим не ударил по вашим отношениям. Тебе же не обязательно сразу ставить родителей в известность о том, что твой инго – больше не инго. А когда почувствуете себя защищёнными в денежном плане – тогда и оформляйте официальный брак. В этом случае родители убедятся в серьёзности твоих намерений и окажутся сговорчивее.

Патриша взвизгнула и кинулась обниматься.

– Подожди! – я выставила вперёд ладони. – Всё, что я тебе насоветовала, хорошо в том случае, если ты целиком и полностью в себе уверена. Не пожалеешь через пару лет, что вышла замуж за бывшего инго. Не попрекнёшь его бедностью, в запале не бросишь ему в лицо: «Да я могла бы сейчас купаться в деньгах!»

– Ты обо мне плохого мнения, Юли! – вспыхнула она. – Я была готова даже на архипелаг переселиться, лишь бы вместе с Джи! Он самый лучший, самый надёжный, самый-самый! Пойду, передам ему твои слова. Мы непременно так и поступим. Сначала найдём работу, потом поженимся.

Она вылетела в прихожую, кое-как влезла в полупальто, не замечая, что пропускает пуговицы. Звонко чмокнула меня в щёку и исчезла в снежной круговерти. Я перевела дух. На коврик у порога оседали снежинки.

В гостиную я не вернулась, сразу прошла в кухню. Заглянула в холодильник, прикидывая, что приготовить на ужин.

– Льена Юлика…

– Шен! – возмутилась я. – Почему вы вечно подкрадываетесь?! У меня сердце в пятки провалилось!

– Извините, – он застыл в дверном проёме. – Могу я сесть?

– Садитесь, – указала на стул в углу. – Вы едите свинину? На каких-то островах архипелага она считается нечистой пищей.

– Скорее, непривычной. Но в данный момент я согласен на что угодно, лишь бы это было съедобно.

– Прекрасно.

Выложила куски мяса на сковороду и посыпала приправой. Теперь отварить пасту на гарнир, и получится вполне приличный ужин.

– Законы империи – увлекательное чтение, – Шен забросил ногу на ногу.

Чем дальше, тем сильнее в нём проявлялись черты человека, привыкшего вести себя, как ему заблагорассудится, без оглядки на чьё-то мнение. Уверенного, что никто его не одёрнет. Из всех близко знакомых мне людей так поступал один дядя Бриш.

– И поучительное, – добавила я.

– Несомненно. Особенно статьи о наказаниях за жестокое обращение с инго. Забавно было узнать, что мой предыдущий хозяин, – на слове «хозяин» Шен хищно усмехнулся, – нарушил почти все из них. И любой законопослушный гражданин – например, вы, льена Юлика, – обязан немедленно доложить о злостном нарушителе в контролирующие органы.

К этому вопросу я успела подготовиться.

– И я поступила бы именно так, не будь вы островитянином. Любое разбирательство приведёт к тому, что вас у меня заберут и ликвидируют, – повторила я корректную формулировку доктора Тодеша.

– Потому что вам жаль потраченных денег, – усмешка Шена превратилась в издёвку. – Уникальное сочетание жадности и сострадания. Ещё удивительнее то, что хладнокровная, рассудительная девушка, к которой более эмоциональные подруги обращаются за советами, поддалась внезапному порыву и забрала себе доходягу, которого нужно лечить, кормить, содержать… Льена Юлика, признайтесь, для чего я вам нужен?

Я резко подалась вперёд и обвила руками его шею.

– Заставлю удовлетворять меня в постели – такой ответ устроит?

Шарахнулся он так, что снёс стол. Перец из разбитой вдребезги перечницы усеял пол тонким слоем, рассыпанная соль дополнила картину, салфетки белыми бабочками разлетелись по кухне и стыдливо прикрыли это безобразие.

– Ше-ен!.. – я не знала, плакать или смеяться. – Чёрт, нельзя же так! Мойте теперь пол, мне не отойти – мясо пригорит. Я знаю, как выиграть войну: нужно просто отправить вас обратно на острова, они сами сдадутся империи.

Он тоже не мог определиться с чувствами: гнев боролся с комичностью ситуации.

– Знаете, льена Юлика… Если однажды меня спросят о самой невероятной женщине в моей жизни, я честно назову ваше имя. Это вас следует использовать в качестве оружия – ни один противник не сравнится с вами по непредсказуемости.

– Не заговаривайте мне зубы, – я перевернула мясо на сковородке золотистой корочкой вверх. – Ведро, швабра и тряпка в кладовой. Сначала соберите и выбросьте в мусор салфетки, соль и перец сметите веником в совок, и то, и другое в тумбе под раковиной.

Шен не спорил. Сделал широкий шаг, нога поехала по соли. Островитянин покачнулся, нелепо взмахнул руками, зацепился за штору и рухнул вместе с ней. Ткань затрещала, но не порвалась. Вместо этого отлетел карниз, краем стукнув поверженного парня по уху.

– Признайтесь, Шен, – вы мне мстите? – простонала я.

Он поднялся, пошатываясь. Потёр заалевшее ухо, оценил устроенный погром и глубоко вздохнул.

– Если бы… Очевидно, это вы на меня так влияете, льена Юлика. Где там ведро?