Память услужливо подкинула карту мира. В центре раскинулась огромная Кергарская империя – от непроходимой тайги на севере до безжизненных пустынь юга. С востока её ограничивают безлюдные горные кряжи, а на западе расположено внутреннее море, где находятся сто тридцать восемь островов архипелага. Дальше – бескрайний Океан и десяток крошечных островков. Самый простой и лёгкий путь с юга Кергара на север лежит мимо этих островов. Беда в том, что корабли империи с каждым годом становились всё больше и больше, и гигантские грузовые теплоходы начали мешать островитянам – распугивали рыбу, загрязняли воду. В Кергар прибыло посольство Сайо, самого крупного острова, которое потребовало от империи перенести морские торговые пути.

Наверное, гнев спровоцировало именно это неудачное слово «требуем». Вряд ли Берган привык к тому, что от великого Кергара кто-либо смеет что-нибудь требовать. Подозреваю, он даже не стал углубляться в причины недовольства. Раз острова в столь бедственном положении по вине империи – значит, сделаем их частью империи, включим в общую экономику и продолжим развивать морские пути дальше. К островам отправили специальные отряды, а в обиход граждан Кергара после полутора веков мира вернулось слово «война». Нет, конечно, официально её провозгласили военной кампанией, но если два государства ведут боевые действия, то суть уже не в названии. Однако у империи не получилось подчинить острова с наскока: помешала стихия. Разыгрались неожиданно сильные шторма, и вот уже месяц крошечные Сайо, Койу, Майу, Пайю́ и им подобные сохраняют независимость. Позор для империи и удар по самолюбию Бергана.

Оглушительный грохот заставил меня бросить недопитый чай и опрометью метнуться в спальню. Отодвинула засов, рванула на себя дверь и замерла. Островитянин очнулся и, кто бы сомневался, первым делом попытался сбежать. Настежь распахнул окно и попытался выломать решётку, при этом опрокинул стол с кувшином, полным воды. Дальше силы его оставили, и я нашла горе-беглеца скорчившимся на полу среди битого стекла.

– Осторожно! – крикнула я в ужасе. – Вы же сейчас порежетесь!

Он с трудом поднял голову и посмотрел мне в глаза. Ненависть никуда не делась, но кроме неё была какая-то обречённость, отчаяние, почти боль. Я торопливо обошла лужу и захлопнула раму. Затем подняла перевёрнутый стол, носком домашней туфли оттолкнула подальше крупные осколки.

– Вы вообще соображаете, что творите? На улице мороз, вы в чём мать родила! Хотели замёрзнуть насмерть?

Скорее всего, на это он и рассчитывал. Вряд ли взрослый человек в здравом уме надеется зимой голым и без денег добраться до островов. Я подобрала с пола простыню и согнала воду со стёклами в угол.

– Самостоятельно на кровать заберётесь?

– Нет.

Светлые духи, заговорил! Хрипло и зло, но это уже свидетельство разумного поведения. Обнадёжило и то, что островитянин знает имперский язык. Я подхватила его под мышки, помогла подняться и перевалиться через край кровати, после чего накрыла ледяное костлявое тело свободным краем покрывала.

– Сейчас принесу ещё воды.

– Зачем? – он с трудом развернулся ко мне лицом.

– На пол вылью – лужа маленькая! – огрызнулась я. – Держите пижаму. Хватило сил добраться до окна – значит, штаны надеть сможете. И залезайте под одеяло, коли выстудили комнату.

Ходила я недолго. Разогрела суп, размяла овощи и добавила картофельного пюре. Поставила еду на поднос вместе с большой кружкой воды. Когда я вернулась, инго был уже в пижаме, однако не лёг, а сел, прислонившись к спинке кровати и подложив под спину подушку. Взгляд его изменился, стал настороженным и выжидающим. Сначала я подала ему воду: он жадно выпил и облизнулся.

– Ешьте, – я протянула ему поднос с тарелкой. – Сразу предупреждаю: готовлю я весьма средне. Но ресторанную еду вам пока нельзя, поэтому наберитесь мужества и считайте это тоже лекарством.

– Тоже? – едко переспросил он.

– Доктор сделал вам два десятка уколов, поэтому вы и не чувствуете боли.

Инго переводил взгляд с подноса на меня.

– Зачем? – повторил он.

– Понятия не имею, – ответила с напускным равнодушием. – Я заканчивала исторический факультет, а не медицинский. Врачу виднее, что и почему он вам колол.

Он усмехнулся и тут же болезненно поморщился: чуть затянувшиеся трещинки на губах лопнули и выступила кровь. Я машинально поставила поднос ему на колени и промокнула кровь бумажной салфеткой.

– Ешьте, – повторила строго. – Холодное будет совсем невкусное.

– С условием, – он прищурился. – Вы расскажете, на кой чёрт вам понадобился полудохлый раб.

Последнее слово резануло по ушам сильнее, чем лёгкий акцент. Островитянин прекрасно говорил по-кергарски, хотя чувствовалось, что язык ему не родной.

– Инго, – поправила я.

– Раб, – выплюнул он. – Вы привыкли лицемерить, но суть от этого не меняется. Ваша великая и могущественная империя возродила и узаконила рабство. Наряду с домашними питомцами вы заводите себе людей. Приравняли их к вещам!

– Инго не вещи, у них есть права.

– Серьёзно? Может, сострадательная льена, это – доказательство прав рабов? – он задрал голову, демонстрируя едва зажившую рану от ошейника. – Или это? – он указал подбородком на перевязанное плечо, откуда раз за разом выгрызал знак.

– Жестокое обращение с инго запрещено законом, – произнесла я и сама почувствовала, насколько фальшиво звучат мои оправдания. – Мне очень жаль, что вам попался плохой хозяин.

– У меня нет хозяев! – островитянин вскинулся, чуть не опрокинув поднос. – Я родился свободным и умру свободным!

– Тем более мне жаль. Но вы попали в империю как инго. Мне продали вас как инго. А если не начнёте есть, то и помрёте как инго. Вам нравится последний вариант? – докончила я мрачно.

– Нет, – буркнул он и взялся за ложку. – Рассказывайте.

Его приказной тон меня задел. Всё-таки из нас двоих хозяйкой была я.

– Послушайте, то, что я не хочу быть с вами строгой, не значит, что вы можете командовать мной.

Инго зло скривился.

– Желаете, чтобы я лебезил? Вилял хвостиком? К каждой фразе добавлял: «Да, хозяйка», «Как скажете, хозяйка»?

– Меня зовут Ю́лика. Льена Юлика Дигиш. Будет достаточно, если вы перестанете грубить и начнёте называть меня по имени.

– Так зачем вам, льена Юлика, – он издевательски выделил имя, – полуживой хамоватый недрессированный раб? Вы воплощённая добродетель? Подкармливаете бездомных кошечек? Протестуете против отстрела бродячих собак? Спасаете птичек с подбитыми крыльями?

– В Кергаре не отстреливают бездомных животных, – возразила я. – Их отлавливают и помещают в приюты.

– Ах да, гуманное отношение! – инго ухмыльнулся. – Как я мог забыть! А что вы делаете с беглыми рабами? Грозите пальчиком?

Вместо ответа я подалась вперёд и потрогала тарелку. Разумеется, суп уже остыл. Забрала тарелку, сходила на кухню, разогрела повторно и вернулась. Инго встретил моё возвращение непередаваемой гримасой.

– Я уж думал, в наказание за дерзость вы решили уморить меня голодом.

– Не судите о других по себе, – хмыкнула я. – Вы – моя собственность, забыли? Причинять вам вред не в моих интересах.

Он открыл рот.

– Ешьте! – рявкнула в третий раз со всей силы. – Слова не скажу, пока не увижу пустую тарелку!

Невероятно, но подействовало. Неуклюже, потому что мешали повязки, островитянин начал есть. Помочь ему я не предлагала, поскольку не сомневалась, что он не позволит. Я воспользовалась паузой для того, чтобы убрать осколки разбитого кувшина и вытереть пол насухо. Забрала пустую посуду, сделала сладкий чай – себе и ему. Вручила инго чашку и присела на край кровати.

– Теперь слушайте. Я понятия не имею, какой чёрт, по вашему меткому выражению, дёрнул меня вас купить. Мне не нужны инго, я ненавижу посторонних в доме, на рынок я пришла, чтобы приобрести щенка. И я ни в коем разе не поддалась жалости! У меня чёрствое сердце, о чём мне тысячу раз говорили.

Сначала он с жадностью выпил чай и только потом ответил:

– Хорошо, жестокосердная льена Юлика. Спрошу по-другому: что вы собираетесь со мной делать? Откормить и перепродать?

– А что, неплохой вариант, – я глотнула чаю. – Вы мне достались по бросовой цене. Глядишь, ещё и останусь в прибыли. Смогу позволить себе северного шена.

Бледные щёки вспыхнули.

– Я стоил дешевле собаки?!

– Шены – дорогая и редкая порода. Отличаются необыкновенной преданностью хозяину, к тому же виляют хвостом по доброй воле.

– Вы издеваетесь? – выдохнул он.

– Беру с вас пример. Кстати, по поводу беглых инго. Такое изредка случается, и должна вас предупредить: их всегда ловят. И, в назидание остальным, усыпляют. Поэтому решётку на окне воспринимайте как заботу о вашей жизни.

– И о потраченных деньгах, – съязвил островитянин.

– Разумеется, – подтвердила я. – На столе баночка из тёмного стекла с витаминами, принимать следует по одной штуке три раза в день. Рядом заживляющая мазь. Вы разрешите смазать вам спину?

– Вам нужно разрешение раба? – он отставил кружку и повернулся ко мне.

Свободный верх пижамы легко соскользнул с плеч. Отметины от кнута почти исчезли, но я аккуратно смазала и их, и розовую полоску следа от ошейника.

– Остальное сами. Кувшин прошу не бить: он последний, наливать воду из стеклянной банки неудобно. На двери стоит крепкий засов, ломать не советую. Пока возитесь, я успею вызвать подмогу. Лучше ложитесь спать, быстрее поправитесь.

Направилась к дверям, затем спохватилась и обернулась:

– Совсем забыла: как вас звать?

– Как угодно моей хозяйке, – усмехнулся инго. – Подбирайте любую собачью кличку – мне глубоко плевать.

– Дело ваше, – пожала плечами. – За язык вас никто не тянул. Будете Шеном.

Он странно усмехнулся, но промолчал, несказанно меня этим обрадовав. Теперь я честно могла сказать, что купила Шена.