Инга
– В смысле “вот это школа”? – стою, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение, и рассматриваю полуразрушенное здание.
Точнее, нет. Я неправильно выразилась. Само здание очень аккуратное и даже красивое. Этот стиль можно назвать традиционным для русских усадеб. Двухэтажное строение с флигелями. Центральное крыльцо с портиком и колоннами, обрамляющими массивную лестницу на пять ступеней. Высокие, закругленные кверху окна.
Мне почему-то сразу нарисовалась в уме картина, как мы с ребятами читаем Пришвина, а сквозь эту причудливую рамную сетку проскальзывают лучи, составляя на потолке и дальней стене забавную паутинку, на которую можно нанизать слова и образы.
Только вот…
Только во многих рамах стекол нет. И сквозь прорехи, не очень добросовестно заколоченные фанерой, отчетливо видно, что классы внутри в очень плачевном состоянии. Парт нет. Шкафы распахнуты и покосились. Стены осыпаются, а половицы кое-где вздулись волною, словно сопротивляясь неминуемому.
– Вы точно не ошиблись? Это школа?
Смотрю на своего водителя ошарашенным, расстроенным взглядом.
– Точно, – рычит тот, уже усаживаясь назад в свой пикап. – До мая еще работала. Маргарита Михайловна два класса вела. С той стороны приличные комнаты, – мужчина, скорбно поджав губы, кивает на противоположную сторону здания. – А потом… На пенсию она ушла, – он хмурится.
Видимо, ему тоже не нравится нынешнее состояние школы.
– Мы думали, школу уж закроют, но вот видишь, – он вдруг снова нагло улыбается, – тебя прислали!
– Нет, подождите, мне сказали, что должна быть квартира и оборудование, принтер там, проектор… А это точно та Семеновка? – вскрикиваю я голосом, полным отчаяния. – Глава поселения Панасюк Сергей Петрович.
– Та, – тянет раскатистым басом Михаил… Юрьевич. – Только Петровича сейчас тут нет. Поехал даму сердца свою в городе выгуливать. В понедельник явится.
– А как же?.. – я растерянно опускаюсь на чемодан.
– Что?
– Ну… Мне сказали, тут квартира… – голос мой сам собой переходит в сдавленный шепот, а на лице, вероятно, отражаются все испытываемые мной эмоции.
Вижу, как Михаил на секунду замирает, уже взявшись за дверь машины, явно беззвучно матерится, потом отходит и…
– Э! Э! Это мой чемодан! – я в отчаянии хватаюсь за взлетевший вдруг пластиковый короб.
– Твой! – красивенький зелененький чемоданчик звонко и, кажется, довольно бухается туда, откуда его только что достали. – И второй давай, тоже твой! С книгами! – тяжеленный саквояж летит назад в кузов пикапа.
– А что вы делаете? – я недоуменно топчусь рядом. – А куда?..
– Садись давай! Нечего тут стоять, – рычит он совсем невежливо. – А то завтра дождь после обеда обещали!
.
***
Он не говорит, куда мы направляемся, но по пейзажу за окном я понимаю, что мы пересекли всю деревню.
Хорошая, кстати, деревня. Ухоженная. Дома аккуратные. Перед многими палисадники. Гортензии цветут, цинии, ромашки и еще что-то яркое, чему я и названия не знаю. Пару домов вижу вычурных – с мощеными подъездами и навесами для машин прямо на улице. Видимо, местные богачи.
Людей на улицах немного. Куда ж, все работой заняты! Так. Кое-где прошла старушка. Пацаненок лет восьми с банкой молока пробежал. “Мой будущий ученик!” – думаю с улыбкой я и тут же мрачнею.
– А что со школой-то делать? – спрашиваю я Михаила.
Почему-то уверена, что он знает ответ. Рядом с ним я вообще во всем и разом почему-то уверена. Никогда такого чувства не испытывала, хоть и почти замужем побывала. Всегда все свои проблемы решала сама, а тут… Совершенно посторонний человек подхватил меня и везет куда-то. И я почему-то в нем уверена.
Я очень стараюсь не пялиться на его руки, крепко держащие руль, на его мужественный профиль. Я смотрю только в свое окно! Но для того, чтобы понять, что он может все или почти все, не надо смотреть в его глаза. Это аура. Вайб, как бы сказали мои школьники. От него просто веет силой.
– Ремонтировать, – хмыкает он. – Раз уж учительница-то есть, то надо ремонтировать!
– А как? – я и правда не понимаю, что теперь делать.
Вернуть подъемные назад государству? Поехать к родителям? Пятым ртом в семью?
– Петрович вернется – обсудим, – Михаил поджимает губы и отворачивается, и мне почему-то кажется, что разговор тот будет не для женских ушей.
Ну не для моих так точно. Крепкие мужские ругательства я переношу плохо.
– А сейчас куда? – продолжаю недоуменно хлопать глазками я.
Я думаю, что раз школа не готова к приему учителя, так меня сейчас отвезут к кому-то, вроде главы…
Хотя нет. Стоп. Глава же, по словам Михаила, в город уехал.
Ну… Есть же у него какой-то зам… Или секретарь… Ну хоть кто-то!
Но машина медленно выехала из деревни и остановилась на самой ее окраине. Отсюда даже соседних домов не видно. Мне становится страшно. Я оглядываюсь.
Передо мной большой добротный дом из сруба. Сразу видно, свежий. Бревна еще не потемнели. Но хорошо обжитый. Двор устроен, вон сарай, какой-то инструмент на крыльце.
– Выходи, – командует Михаил и громко хлопает дверью.
Я выпрыгиваю на дорожку и вдруг оказываюсь нос к носу с ним. Поднимаю лицо, встречаюсь с ним взглядом и… Воздух вдруг дрожит и становится таким тяжелым и тягучим! И все вокруг словно останавливается. Кажется, даже птахи перестают свистеть!
Замираю не в силах пошевелиться, а он фыркает, трясет волосами и очень недовольно что-то бормочет себе под нос.
Обходит меня, как заразную, подхватывает мои чемоданы из багажника, словно они и не весят ничего.
– Давай, давай, чего стоишь!
– А где мы? – спрашиваю я тихо.
Мне почему-то тоже становится неудобно…
– У меня! – не глядя мне в глаза, отвечает Михаил и толкает калитку.
Навстречу хозяину вылетает черный мохнатый пес!
Собака подпрыгивает и повизгивает, пытаясь ткнуться в руку мужчине.
– А! Соскучился?
Михаил входит в избу, а я безропотно следую за ним.
Стены внутри дома тоже бревенчатые. Светлые. Похоже, какой-то пропиткой покрыты, что не темнеют. Но мебель и техника не оставляют сомнений, что хозяин зажиточный и… Как бы это сказать, вкусом не обделен. Интерьер напоминает охотничий домик с иллюстраций в старых книжках. Камин, ковер, удобные кресла…
Это то, что я успеваю увидеть.
И еще. Невозможно не отметить, что это абсолютно мужской дом!
Никаких скатертей с рюшечками или цветов на окнах. Все строгое, лаконичное.
Нет.
В этом доме женской руки нет.
Собака, вдоволь облизав хозяина, кидается ко мне. Я замираю, давая ей себя обнюхать.
– Его зовут Шмель! – кричит мне мой спаситель уже из глубины дома. – Ты со мной зашла, тебя не укусит.
Хорошенькая рекомендация. А если я без него зайду?
Прохожу за Михаилом.
Он распахивает какую-то дверь. Явно приглашает меня. Комната. Спальня. Очень напоминает гостевую.
Личный вещей никаких нет. У стены стоит шкаф и комод с крохотным зеркалом. Напротив кровать.
– Прости, тут неуютно, гостей нечасто привечаю. Но, будем надеяться, ты тут ненадолго!
– Спасибо, – только и успеваю пискнуть я, как он уже ставит чемоданы и выходит.
Ну вот!
Хоть бы показал, где руки помыть с дороги.
Вздыхаю, открываю шкаф.
Ой… Что такое!
Мне показалось, или по комнате прошмыгнула какая-то тень?
Собака? Или кошка? Или…
– Мамочки!
Инга
– Мамочки! – я аж подпрыгнула от неожиданности. – Ты меня напугала!
Передо мной стояла крохотная девчушка с очень взрослыми, немного озорными глазами.
– Я – Инга! – протянула я девочке руку.
Та удивленно посмотрела на мою ладонь, но все-таки ее несмело пожала самыми кончиками пальцев.
– Наверное, правильнее было бы представиться Инга Ивановна, – чуть с опозданием вспомнила я. – Я тут буду новой учительницей! Буду вас учить читать и писать. Придешь ко мне на уроки? Я обещаю рассказать, почему дует ветер и идет дождь.
О проекте
О подписке