Мы с Яспером вместе выходим из класса и, как и все остальные, выбегаем во двор. Прошлую перемену я провела в школьной библиотеке. Потому что на переменах вечно чувствую себя неловко и не знаю, к кому подойти. Хотя до сих пор все относились ко мне доброжелательно, я чувствую себя пятым колесом в телеге каждый раз, когда стараюсь прибиться к какой-нибудь группе. А еще я не хочу никому навязываться.
– Увидимся позже, – говорю я Ясперу и направляюсь к скамейке под каштаном.
– Подожди, – он следует за мной, – ты куда?
– К скамейке. – Я не останавливаюсь из страха, как бы меня кто-нибудь не опередил и не занял местечко.
Яспер догоняет меня и, когда я сажусь на обветренную скамью, садится рядом. До сих пор наше взаимодействие ограничивалось работой в классе и написанием записок. Я думала, что так все и останется.
– Ты не обязан проводить перемену со мной, – говорю я, хотя я не против. Честно говоря, я была бы даже рада. Я ненавижу перемены и… мне нравится Яспер. По крайней мере, нравится достаточно, чтобы дать ему списать у меня во время теста.
Яспер вскидывает темно-русую, идеальной формы бровь. Не будь его брови такими широкими, я бы подумала, что он их выщипывает.
– Почему я должен чувствовать себя обязанным? – Судя по тому, как он на меня смотрит, ему больше не трудно выдерживать мой взгляд. Возможно, он сказал так просто ради красного словца. У него красивые глаза: теплые, лучистые, зеленые с крошечными крапинками, напоминающими мне цветочную поляну.
– Потому что я тебе помогла? – отвечаю я и достаю из рюкзака обед.
– Ты правда так думаешь?
Пожав плечами, я ставлю рюкзак себе на колени и достаю из бумажного пакета бутерброд с сыром.
– Возможно.
– Но это не так. Ты ведь помнишь, что я подсел к тебе на биологии?
Еще как помню! Честно говоря, я надеялась, что он ко мне подсядет. Разумеется, вслух я этого произносить не буду.
– Да.
– Зачем ты это сделала? Зачем дала мне списать? Если бы фрау Аталай заметила, тебе бы досталось.
– Нам обоим, – поправляю его я.
– Да, но я бы в любом случае написал на двойку.
– Вот именно. Ты выглядел таким напуганным. Как будто еще немного – и заплачешь. – Уголки моих губ дергаются.
– У меня и правда в глазах стояли слезы.
– И подбородок дрожал.
Мы смеемся, и я впервые замечаю, что у Яспера ямочки на щеках.
– Так как же мне с тобой расплатиться?
– Позволь мне списывать у тебя математику, – шучу я.
– Нет проблем, по математике у меня твердая четверка. Но тогда тебе снова придется сидеть со мной. – Взгляд у него вызывающий, ожидающий и серьезный одновременно. Должно быть, иронию в моем голосе он не уловил.
Я качаю головой. Я действительно хочу подтянуть математику, но не хочу, чтобы Карим чувствовал себя по-дурацки из-за того, что я опять пересела. К сожалению, теперь я, кажется, обидела Яспера. Я вижу, как его взгляд тускнеет от разочарования.
– Это очень мило с твоей стороны. Но в математике я полный ноль, и с этого момента мне нужно быть внимательней на уроках. Если я сяду с тобой, то буду слишком отвлекаться, – объясняю я. И это не ложь. С тех пор как он сделал комплимент моим глазам, мое сердце в его присутствии бьется чаще.
– Понимаю. Я заставляю тебя нервничать. – Его рот кривится в удовлетворенной ухмылке, которая из-за ямочек выглядит довольно мило. Так мило, что я улыбаюсь против своей воли.
– Не выдавай желаемое за действительное, Яспер.
Его ямочки становятся еще глубже. Он поворачивается ко мне всем корпусом и перекидывает ногу через скамейку.
– Я и правда этого желаю, Обиома. – Я удивленно моргаю. Он правильно произнес мое имя. Мне даже не пришлось его повторять, проговаривать по слогам или исправлять. Мое имя сорвалось с его губ самым естественным образом, как нечто само собой разумеющееся. – О, нет. – На его лице появляется разочарование. – Только не говори, что я неправильно произнес. Я его загуглил.
– Ты загуглил мое имя? – недоверчиво спрашиваю я.
– Да… когда ненадолго выходил из класса. Я всех обманул, – застенчиво признается он.
– Ты мог бы просто спросить меня, – тихо смеюсь я.
– Но тогда я стал бы одним из девяноста процентов людей, которые не в состоянии запомнить твое имя, хотя оно на самом деле несложное.
И его ответ, и то, что он не поленился погуглить мое имя, кажется мне бесконечно очаровательным. Еще никому и никогда это не было так важно. И меня это смущает. Я не знаю, что сказать, и молча улыбаюсь.
– И?
– И что?
– Можно я буду называть тебя Обиомой?
Я во второй раз слышу, как непринужденно он произносит мое имя, как если бы меня звали Анна или Джулия, и во мне пробуждаются какие-то неясные чувства. Я впервые за долгое время не стыжусь своего африканского имени, мне не приходится ничего объяснять, исправлять или проглатывать неправильный вариант. И это так непривычно. Непривычно хорошо.
– Ты единственный человек, который хочет называть меня Обиомой. Большинство испытывают облегчение и благодарность, когда я предлагаю им Каллу.
– Я просто принадлежу к оставшимся десяти процентам. У тебя самое красивое и необычное имя из всех, что я знаю. Одно его значение чего стоит.
Я изумленно сглатываю. Если не считать моих родственников, можно по пальцам пересчитать людей, которые знают, что значит Обиома. И один из них теперь Яспер. На меня накатывает паника: вдруг он узнал обо мне что-то еще? Нет, ерунда. Кроме меня, Линуса, наших родителей и бывшего директора никто не знает, из-за чего я сменила школу. Так что причин для беспокойства нет.
Яспер заметил перемену в моем настроении и абсолютно неверно ее истолковал:
– Эй, если ты не хочешь, это нормально. Я тоже могу звать тебя Калла.
– Все в порядке, – улыбаюсь я. – Зови меня Обиомой – но, пожалуйста, только не в присутствии остальных.
На его лице отражается растерянность. Но он сдерживается, не расспрашивает и лишь украдкой озирается по сторонам. Затем переводит взгляд на меня и произносит:
– Конечно, Обиома.
Я смеюсь.
– И последний вопрос, прежде чем я позволю тебе спокойно доесть твой бутерброд. – Ой, точно, мой бутерброд… Я о нем едва не забыла. – Если бы у тебя было десять евро, что бы ты купила, чтобы доставить себе радость?
Я хмурюсь.
– А что? – едва вопрос слетает с моих губ, как до меня доходит. – Тебе не обязательно мне что-то покупать или дарить, Яспер.
– Знаю, но я хочу, – настаивает он. – Раз уж ты не разрешаешь мне стать твоим математическим героем после того, как ты стала моей био-героиней.
Я закатываю глаза.
– Тогда я выберу купон «Мой математический герой». Хорошо?
– Договорились. – Удовлетворенно кивнув, он открывает рюкзак и достает школьную тетрадь и ручку. Пока он что-то строчит, мне наконец удается откусить кусок хлеба. Желудок благодарно бурчит. Что бы Яспер ни делал в тетради, это секрет, судя по тому, как он держит обложку и закрывает мне обзор. Я успеваю съесть полбутерброда, когда Яспер раскрывает секрет. Он вырывает страницу и протягивает мне. – Пусть это будет у тебя черным по белому.
Не переставая жевать, я улыбаюсь. У меня в руках купон «Мой математический герой» в виде граффити. «Не подлежит передаче третьим лицам», – указано под заголовком. «От Яспера Бенедиктуса Обиоме Калле». Он запомнил, что Калла – мое второе имя. Тронутая до глубины души, я читаю, что ваучер действителен до итогового экзамена по математике.
– Спасибо, Яспер.
Он наклоняется вперед и, понизив голос, произносит:
– Рад стараться, Обиома.
По моей спине бежит дрожь, как будто он прошептал эти слова мне на ухо. Когда он встает и идет к друзьям, мне хочется, чтобы он посидел со мной подольше.
Время с Лео и Лисой пролетело незаметно. Час назад они сели в поезд до Гамбурга и две минуты как благополучно прибыли. Я лежу в постели, умиротворенно закрыв глаза. Благодаря смене часовых поясов и коктейлям, которые мы выпили после ужина в баре «Конфетти», у меня нет сил думать о Яспере. Честно говоря, в этом и заключался мой план: употребить столько алкоголя, чтобы все мысли в голове покрыла густая пелена тумана. Но когда на следующий день в восемь утра меня будит звонок будильника, туман рассеивается. И первое, о чем я думаю, открыв глаза, – Яспер. Безразличие, с которым он подошел к нашему столику. Холодность, когда я попросила его уделить мне пару минут. И ужас, когда я рассказала ему о своем испытательном сроке в ресторане.
– О боже, – я закрываю лицо руками, понимая, что с понедельника мы с Яспером можем стать коллегами. Вернее, не можем стать, а станем. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы получить эту работу. Ведь другую работу мне в спешке не найти. Тем более в разгар курортного сезона. Так что придется смириться со столь неожиданным поворотом. Хотя я и не представляю, как буду там работать. Со всеми чувствами, всплывшими на поверхность за очень короткое время. А если нам придется работать бок о бок целую смену…
Будильник номер два прерывает поток моих мыслей. Я выключаю его и заставляю себя встать с кровати. Полдевятого. Через тридцать минут у меня встреча с фрау Вагнер, и я не хочу опаздывать. Еще меньше я хочу явиться к ней с запахом перегара.
Я чищу зубы вдвое дольше обычного, глядя из окна на красивый двор. Мужчина с лысиной читает за чугунным столиком газету и пьет эспрессо. Женщина напротив него поливает из лейки мальвы. Мимо нее пробегает кот, скрываясь потом в коридоре. Вот как выглядит неторопливая жизнь старого города субботним утром. Мне не верится, что я тоже часть этой жизни.
Я возвращаюсь в ванную, полощу рот и принимаю душ. Без десяти девять я стою на кухне одетая и с сожалением понимаю, что у меня нет ни кофе, ни черного чая. Да и откуда им взяться, если я до сих пор не дошла до магазина? Напрасно я не приняла предложение родителей снабдить меня кое-какими припасами на первое время. Я фыркаю и смотрю на экран мобильного. Остается подождать еще десять минут, прежде чем я смогу спуститься вниз. Это время я провожу в Instagram, TikTok – и в мыслях о Яспере.
Наконец, я внизу перед дверью. Фрау Вагнер передо мной. На ней кимоно, на этот раз с узором зебры, а на ногах по-прежнему розовые кроксы.
– Доброе утро, Калла. Как хорошо, что ты вовремя. – Она говорит так, словно знает, что я время от времени опаздываю. Вернее, относительно часто. Но только не когда дело касается работы.
– Доброе утро. – Я улыбаюсь и воздерживаюсь от комментариев.
– Пожалуйста, входи. – Ковыляя, она отходит в сторону, освобождая мне дорогу.
– Спасибо.
Я пропускаю ее вперед. В нос ударяет запах ароматических палочек или свечей. Дымная, сладкая нота с легким землистым оттенком. Я следую за фрау Вагнер через длинный узкий коридор в уютную гостиную с высоким потолком. Аромат усиливается, но он по-прежнему не назойливый. Все предметы мебели, если не считать дивана, яркие и прекрасно сочетаются друг с другом, при этом выглядят почти антикварными. В хорошем смысле. Словно у каждого из них своя история. Цепочки, серьги и браслеты из разноцветных камней развешаны на маленьких золотых подставках за стеклом витрины, которая, как и украшения, выглядит так, словно была с любовью изготовлена вручную. Витрина стоит возле стены, настолько плотно увешанной фотографиями, что почти не видно обоев. Один из снимков притягивает мой взгляд. На нем обнаженная женщина с длинными светлыми волосами сидит, скрестив ноги и покуривая кальян. Она напоминает фрау Вагнер. По крайней мере, ее более молодую версию.
– Это я, – с гордостью подтверждает она мои подозрения. – Еще молодая и бесшабашная. – В ее голосе слышна меланхолия. – Эти фото сделаны во время моего пребывания в Сан-Франциско. – Она подходит ко мне и вздыхает. – Вот были времена! Беззаботные и свободные. Травка продавалась на каждом углу.
Я не знаю, что на это ответить, поэтому молча киваю в надежде, что добывать для нее наркотики не входит в мои обязанности. Это фото не единственное, на котором она употребляет травку. Судя по шмоткам, фотографии сделаны в семидесятые. Или когда там были времена хиппи?
– Ты куришь травку? – спрашивает она с такой непосредственностью, словно осведомляется, который час.
– Э-э-э… нет. – За исключением того раза с Яспером на выпускном вечере.
– Вот как.
Она выглядит удивленной, и я догадываюсь почему. Фрау Вагнер не первая, кто считает, что чернокожим нравится выкурить косячок. Полицейские не раз останавливали меня в рамках регулярного контроля дорожного движения, когда я ехала одна за рулем маминой машины.
– А то я бы предложила тебе печенье, – с улыбкой продолжает она, а я… Простите, что?! Она только что предложила мне печенье с наркотиками? – Тогда приготовлю нам чаю. Или ты предпочитаешь кофе?
Мне страшно угощаться в ее квартире, но мысль о кофеине слишком соблазнительна.
– Я люблю и то, и другое, поэтому на ваше усмотрение, фрау Вагнер.
– Эльза, – она напоминает мне, что мы уже перешли на ты, и указывает на диван посреди комнаты. – Садись, не стесняйся. Я только чайник поставлю. Хотя… нет. Знаешь что? Давай-ка устроимся на кухне. – Прихрамывая, она спешит на кухню, я – за ней.
Спустя некоторое время мы сидим друг перед другом за ее кухонным столом и пьем черный чай с соевым молоком и медом манука. В мед она окунает печенье. Вернее, половинку, а другую половинку опускает обратно в банку. Как будто целого печенья ей слишком много. О господи.
– Я скоро пойду в магазин. Вам что-нибудь купить? – перевожу я разговор на тему, из-за которой я, собственно, здесь и нахожусь. Кроме того, когда она доставала молоко, я заметила, что в ее холодильнике пусто.
– Да, было бы чудесно. Сейчас набросаю тебе список покупок.
Я достаю телефон и открываю заметки.
– Или скажите, что вам нужно, я запишу сама.
– Если так можно.
О проекте
О подписке