Параграф III
Интеллектуальное и метафизическое строение человека

Человек, как я уже говорил, принадлежит к троичному естеству, следовательно, он может жить троичной жизнью – инстинктивной, душевной и интеллектуальной. Эти три жизни, когда они развиты, претворяются в четвертой собственной волевой жизни этого восхитительного существа, бессмертный источник которого в жизни и воле Божией. Каждая из данных жизней имеет свой частный центр и свою надлежащую сферу.

Я постараюсь отразить в сознании читателя метафизический вид интеллектуального строения человека. Но я должен его предупредить: ему не нужно понимать в материальном плане все, что я ему скажу на сей счет. Хотя я был вынужден, чтобы сделать понятным себя, применять термины, напоминающие физические объекты, такие как центр, сфера, окружность (пространство), луч и т. д. Нельзя подозревать ничего телесного, в особенности же ничего механического в этих вещах. Слова, используемые мной, должны пониматься исключительно духовно, абстрагируясь от всякой материи.

Итак, человек, обозначенный духовно, в отсутствии телесных органов, может восприниматься в форме светящейся сферы, в которой три центральных средоточия дают рождения трем различным сферам, охваченным окружностью главной сферы. Каждый из этих трех средоточий (очагов) излучает одну из трех жизней, о которых я говорил. К низшему средоточию относится инстинктивная жизнь, к среднему – душевная, и к высшему – интеллектуальная. Между данными тремя центрами можно рассматривать душевный центр в качестве фундаментальной точки опоры, первоначальный двигатель, на котором основывается и движется всякое строение человеческого духовного существа. Этот центр, развертывая свою окружность, достигает двух других центров, соединяя в себе самом противостоящие точки двух развертывающихся окружностей: таким образом, жизненные сферы, движась одна в другой, сообщают друг другу свои различные естества и оказывают друг на друга взаимное влияние.

Как только первоначальное движение в силе передалось человеческому существу, оно стало действовать вследствии своего естества, предопределенного, таким образом, Первопричиной всех существ, – инстинктивный очаг увлекает и развивает элементы тела, душевный очаг творит душу, а интеллектуальный вырабатывает дух. Итак, человек образуется из тела, души и духа. Телу принадлежат потребности, душе – страсти, духу – вдохновения.

По мере того, как каждый очаг увеличивается и излучается, он развертывает окружность, которая, делясь в своем собственном луче, представляет шесть светящихся точек – всякая из них проявляется в свойстве, то есть частном способе действия в соответствии с жизнью сферы, душевной, инстинктивной или интеллектуальной.

Дабы избежать путаницы, мы назовем для каждой окружности лишь три из ее свойств, что нам в итоге даст девять, а именно: для инстинктивной сферы: ощущение, инстикт и здравый смысл; для душевной сферы: чувство, понимание, рассудок; для интеллектуальной сферы: согласие, разум, проницательность. Происхождение всяких свойств берет начало в инстинктивной сфере, где они были порождены и где восприняли все свои первичные свойства. Две других сферы развиваются вслед за первой, приобретая вторично, благодаря трансформации, свои относительные свойства; то есть, когда инстинктивная сфера полностью развилась, то принесла точкой своей окружности ощущение, например, в центр душевной сферы, который от этого был поколеблен. Душевная сфера развертывается, овладевая вышеуказанным свойством, двигающим ее, и трансформирует ощущение в чувство, уносимое, когда для этого созревают все условия, тем же способом в интеллектуальный центр. Чувство, охваченное в свою очередь им, трансформируется в согласие (соответствие). Подобно тому и инстинкт, идя из инстинктивной сферы в душевную, трансформируется в понимание., а понимание становится разумом, благодаря своему проникновению из последней сферы в сферу интеллектуальную. Такая трансформация имеет место и у всех других свойств этого рода, какое число бы они не составляли.

Но эта трансформация, совершаемая по отношению к свойствам из рода ощущений, которые я обозначаю круговыми и, следовательно, внешними привязанностями, осуществляется и в отношении потребностей, как внутренних и центральных привязанностей. Таким же образом потребность, переносимая из инстинктивного в душевный центр, становится или может стать страстью, которая, перейдя из душевного в интеллектуальный центр, может принять в нем характер вдохновения и воздействовать на страсть, как страсть воздействует на потребность.

Теперь отметим, что всякая круговая привязанность рода ощущения возбуждает более или менее сильное движение в инстинктивном центре и в нем проявляется мгновенно в качестве радости или расстройства, в зависимости от того, какое это движение – приятное или неприятное, берущее свое начало в физическом добре или зле. Напряженность радости или расстройства зависит от интенсивности возбужденного движения и от его естества. Если движение, радостное или неприятное, имеет определенную силу, оно может породить два неизбежных последствия – привлекательность, которая его притянет, или страх, который его оттолкнет; если же оно слабое и сомнительное, то произведет безразличие.

Подобно тому, как инстинктивный центр воспринимает в ощущении физическое добро или зло, называемые радостью или расстройством, душевный центр развивает посредством чувства моральные добро и зло, именуемые любовью или ненавистью, а интеллектуальный центр представляет собой интеллектуальные добро и зло под именами истины или заблуждения. Но эти неизбежные последствия привлекательности или страха, связанные с инстинктивным ощущением и возбуждающие радость или расстройство, живут не долее ощущения и исчезают вместе с ним; тогда как в душевной сфере чувство, порождающее любовь или ненависть, равномерно влечет за собой два последствия – желание или ужас, которым далеко до исчезновения вместе с самим чувством, произведшим их, а посему они, наоборот, длятся еще продолжительное время после самого чувства и, принимая характер страстей, вызывают или отталкивают породившую их причину. Здесь заключено значительное различие инстинктивной жизни от душевной, и внимательный читатель должен это отметить и поразмыслить над этим. Инстинктивные ощущения все актуальны, а их последствия мгновенны; но душевные чувства продолжительны, независимо от физического движения, их произведшего. Что касается интеллектуальных согласий (соответствий), подтверждающих истину или заблуждение, то они не только продолжительны, как чувства, но еще и преходящи.

Что до безразличия, возбуждающего слабое и сомнительное движение, то оно трансформирмируется в апатию в моральном чувстве и вид безучастности (indifference) в интеллектуальном соответствии, где смешиваются истина с заблуждением, оставляя беспечность по отношению к одному и другому. Это состояние является обычным в детстве человека, как и на заре царства оно господствует в юных обществах (4).

Это тройственное существование человека, несмотря на то, что кажется уже вполне сложным по причине многочисленных беспрерывно появляющихся по отношению друг к другу действий и реакций, инстинктивных потребностей, душевных страстей и интеллектуальных вдохновений, будет еще весьма простым, если не представить необходимого существа и не отметить четвертую жизнь, включающую в себя три других и дающую человеку свободу, которую бы он не имел без нее.

Удвоим здесь наше внимание, ибо данная тема важна и трудна.

Над самим центром душевной сферы, перводвигателя человеческого духовного существа, восходит другой центр, неотделимый от первого, окружность которого, разворачиваясь, достигает крайних точек инстинктивной и интеллектуальной сфер и равномерно их охватывает. Эта четвертая сфера, внутри которой движутся три сферы инстинкта, души и духа по своим местам и в соответствии со способом, что я постарался описать, есть сфера действенного волевого могущества, сущность которой исходит от Божества. Данная сфера нерушима и неотразима, как само Божество. Эта сфера, жизнь которой непрерывно излучается от центра к окружности, может простираться или сжиматься в эфирном пространстве вплоть до границ, кои можно назвать беспредельными, если бы Бог не являлся единым бесконечным существом. Вот какова светящаяся сфера, о которой я говорил в начале этой статьи.

Когда эта сфера достаточно развита, ее окружность, предопределенная протяженностью ее луча, принимает большое количество свойств; одни из них первоначальные (primordiales), другие – вторичные, слабые вначале, но усиливающиеся постепенно, по мере того, как производящий их луч обретает силу и величие. Среди этих свойств мы назовем только двенадцать: шесть первоначальных и шесть вторичных, начав с низших и закончив наиболее возвышенными.

Данные двенадцать свойств суть: внимание и восприятие, размышление и повторение, сравнение и суждение, удержание (retention) и память, распознавание и понятийность (понимание, comprehension), представление (imagination) и творчество (creation).

Сила воли несет повсюду с собой и в места, куда ей заблагорассудится, эти свойства, а именно – в сферы инстинктивную, душевную и интеллектуальную, потому что эта сила там, где ей хочется пребывать. Господство воли – в троичной жизни, о которой я писал, и она использует ее по своему усмотрению. Без нее она вряд ли смогла бы испытать свою свободу, о чем я скажу по ходу книги.

Подобно тому, как ощущение, чувство, соответствие (согласие) проявляются в одной из трех присущих им жизнях, сила воли проявляется в восприятии посредством внимания, данного восприятию, и, пользуясь своим свойством вызывать в себе повторение, даже в отсутствии его причины, она исследует свойства размышлением. Сравнение, которое она делает в соответствии с образом того, что она одобряет или не одобряет, предопределяет ее суждение. Потом она создает свою память, благодаря удерживанию собственной работы, и приходит к распознаванию и, следовательно, к пониманию. Наконец собравшись, она сближает представлением рассеянные идеи и достигает сотворения своей мысли. Как видно, по ошибке смешивают в вульгарном языке идею с мыслью. Идея есть простое следствие ощущения, чувства или соответствия, в то время как мысль – составное (compose) следствие, результат, порой, громадный. Иметь идеи значит чувствовать, а иметь мысли значит действовать.

Последовательно описанная мной операция выполняется таким же способом по отношению к потребностям, страстям и вдохновениям, но в последнем случае работа силы воли совершается в центре, в то время как в первом случае она осуществлялась по окружности. Именно здесь эта величественная сила раскрывается во всей своей мощи, становясь образом вселенной и заслужив имя микрокосма, данное ей некогда в древности.

Подобно тому, как инстинктивная сфера действует потребностью, душевная страстью, а интеллектуальная вдохновением, волевая сфера действует посредством предопределения (установления) и отсюда зависит свобода человека, его сила и проявление его небесного происхождения. Нет ничего проще этого действия, которое философы и моралисты столь трудно объясняли. Я постараюсь сделать его понятным.

Присутствие потребности, страсти и вдохновения возбуждает в сфере, произведшей их, круговое (вращательное) движение в соответствии с интенсивностью одного или другого: это движение называется обычно называется аппетитом или влечением (appetence) в инстинкте, эмоцией или согласием в душе и в духе; часто эти термины подменяются одни другими и варьируются посредством синонимов, смысл которых более или менее выражает силу в движении. Колеблющаяся в свойствах сила воли имеет три установления, в коих использовании она свободна: во-первых, она подчиняется движению и ее сфера вращается в ту же сторону, что и возбужденная сфера; во-вторых, она, сопротивляясь ей, вращается в противоположную сторону; в-третьих, она пребывает в покое. В первом случае она, оставаясь принужденной инстинктом, увлеченной душой и взволнованной духом, попустительствует потребности, страсти или вдохновению; во втором – она их поражает и умервщляет их движение своим; в третьем – она зависает в согласии или отрицании и изучает, что ей лучше делать. Каким бы ни было ее установление, ее действенная воля, свободно проявляющаяся, находит средства служить своим разнообразным влечениям, бороться с ними или размышлять над их причинами, формами и последствиями. Эти средства очень многочисленны и находятся в постоянном излучении от центра к окружности и от окружности к центру. Я здесь доведу до сведения о тех из них, что особенно связаны с двенадцатью вышеназванными мной свойствами.

Внимание и восприятие действуют через индивидуализацию и счисление (numeration).

Размышление и повторение через расчленение и анализ.

Сравнение и суждение через аналогию и синтез.

Удержание и память через метод и категорию.

Распознавание и понимание через индукцию и дедукцию.

Представление и творчество через абстракцию и обобщение.

Применение этих средств и многих других, которых будет очень долго называть, именуется медитацией. Медитация образует силу воли, которая ее применяет. Согласие с этой волей или сопротивление ей, в зависимости от использования их во благо или во зло, в зависимости от того, синхронны ли они или долгое время враждуют, делают человека сильным или слабым существом, возвышенным или презренным, мудрым или невеждой, добродетельным или порочным: противостояния, противоречия, бури всех видов, вздымающиеся в его груди, имеют причинами только движения трех жизненных сфер – инстинктивной, душевной и интеллектуальной, часто враждующих между собой и еще чаще противоречащих движению, регулирующему волевую силу, которое отказывает в своем установочном соединении или дает его лишь после жестокой борьбы.

Когда волевые установления воздействуют на объекты посредством ощущения, чувства и соответствия, согласие или неприятие одновременно последуют за инстинктивным побуждением, рассудком или мышлением. Когда же они предшествуют медитации, то обретают характер здравого смысла, разума или проницательности и суть так называемые их принадлежности, а она сама – существо их собственного творчества.

Быстро изобразив таблицу интеллектуальной и метафизической конституции человека, думается, я уже не имею нужды говорить о том, что дано в наброске и что потребует со стороны того, кто захочет охватить это в целостности, большую силу внимания и повторных упражнений. Благо я хотел, чтобы мои читатели избежали такого затруднения и, если думают, быть может, что я достигну, погружаясь в себя самого, более чем подробностей, ошибаются; я лишь удлиню свое описание и в итоге уменьшу его ясность. Я сказал все то, что было существенно; я приложил все свои усилия, чтобы хорошо различить множества. Что же касается подробностей, то их, как можно, необходимо избегать в теме, где их бесконечно много, а это – точно наш случай. Впрочем, по ходу повествования, представятся многие возможности применить и развить выдвинутые мной принципы. Все, что остается мне сделать в данный момент – это предупредить о некоторых трудностях, которые могут встретиться в их применении.

Человек никогда не анализировался так точно, как я его проанализировал в целостности, и его метафизическая анатомия никогда не была так четко представлена. Во всем традиционно привыкли видеть одну из его частей и называть душой, собственно говоря, не только душу, но еще три жизненных сферы и саму волевую сферу, их охватывающую. С другой стороны, радуются именовать эту совокупность духом в противоположность телу, а затем еще разумом (intelligence) в противоположность инстинкту. Недавно обозначали одним рассудком (entendement) сумму всех свойств, а интеллектом (raison) – вселенский истинный или ложный порядок всех установлений воли. Но это терминологическое заблуждение не является опасным, если его уточнить. То, что принято по привычке можно оставить для удобства дискурсов и дабы избежать длиннот затруднительных оборотов речи, но нужно иметь бдительность и не делать это по неведению. Если же хочется познать человека в нем самом, нужно его обозначить, каким я его изобразил на таблице, ибо он таков и есть.

Когда я сказал, тем не менее, что человек таковой, то это не должно пониматься, как Человек в общем, абстрактно обозначенный в возможности своей сущности. Индивидуальный человек очень редко развивается во всех своих ментальных модификациях даже сегодня, когда человеческое царство обладает великой силой в природе. На заре своего господства масса человечества была далека от того, что она представляет в настоящем; инстинктивная жизнь была преобладающей, душевная бросала слабые отблески, а интеллектуальная существовала еще в зародыше. Таким видишь родившегося ребенка с еще неокрепшими органами, лишенного большей части физических чувств, без малейшего намека на замечательные свойства, которые должны однажды появиться и, постепенно развившись, передать силы, обрести слух и зрение, что ему недоставали, вырасти, познать свои потребности, проявить свои пристрастия, доказать свою разумность, обучиться, просветиться, став, наконец, совершенным человеком, благодаря применению своей воли; так можно рассматривать человеческое царство, проходящего все периоды детства, отрочества, юности и зрелости. Большая нация состоит, в частности, из отдельных людей, подобно тому как человеческое царство состоит, в общем, из больших наций. Кто знает, например, как проходили свой жизненный путь люди у народов Ассирии и Египта, на протяжении долгого существования этих двух народов, начиная от очень блеклой зари жизни и до крайнего своего упадка? И кто знает, как подобным им народам предназначено еще блистать и угасать на мировой сцене, прежде чем универсальный Человек придет к своей ветхости?

Изобразив метафизическую таблицу, которую видели, я рассмотрел человека в наибольшем развитии, что он мог бы достичь сегодня. Само данное развитие не принадлежит всем людям, ни даже большей части из них, оно является достоянием лишь малого числа. Природа не делает людей равными; души различаются между собой еще больше, нежели тела. Я уже изложил эту великую истину в моем Исследовании Золотых стихов Пифагора, показав, что таковой была доктрина мистерий и мысль всех мудрецов древности. Равенство, несомненно, заключено в волевой сущности всего, поскольку эта сущность божественна, но неравенство пронизывает свойства через разнообразие их применения и различия исполнения; время ведь не отмерено в равной степени как для одних, так и для других; положения изменялись и пути жизни то укорачивались, то удлиннялись. И хотя вполне достоверно, что все люди, исшедшие из одного принципа, должны достигнуть своей цели, много еще и даже большее число из них очень далеки от нее; кто-то из них ее достигает, другие пребывают вблизи нее, а многие, обязанные вновь начинать свое жизненное поприще, лишь удаляются в небытие, которым могли бы быть поглощены, если бы вечность их существования не обеспечивалась вечностью ее творца.

Таким образом, душевное равенство в актуальности вещей есть еще большая химера, нежели равенство инстинктивных сил тела. Неравенство повсюду, а умственное еще более, чем все остальное, поскольку среди живущих людей, в особенности же среди тех, кого не испортила цивилизация, имеется огромное количество, у которых интеллектуальный центр не встал еще на путь развития. Относительно политического неравенства и что нужно о нем думать, мы рассмотрим дальше по ходу нашего труда.