Чтобы успокоиться, бес выскочил за дверь и остановился у «доски позора», мельком глянув на бетонную статую Ленина. В его глазу тревожным красным светом мигала испорченная видеокамера, а на самой лысине – сидел ненавистный Орёл! Гордого Ола было видно даже сквозь чёрную вонь всего завода! Бес от злости просто зубами заскрипел и, не отводя глаз от величавой птицы, пошарил по земле рукой в поисках чего-нибудь тяжёлого, чтобы запустить в Орла и сбить с него спесь, но ничего подходящего не нашёл. А дальше случилось сплошное вопиющее безобразие: Орёл неожиданно взмыл вверх, и оттуда камнем обрушился на ничего не подозревающих несчастных дракончиков, пребольно долбя их в головы своим беспощадным железным клювом! Какое нахальство! Бесом овладело искреннее возмущение, и одновременно его охватило полное смятение, – ну как же это так? Это ещё что за непредвиденное обстоятельство? Откуда тут взялся этот Орёл? И вечно от него одни только неприятности!

Но тут до его слуха донёсся приглушённый и прерывающийся вопль начальника охраны, которого забавы ради несколько драконов подбрасывали высоко вверх, при этом каждый раз забывая поймать его! То-то было весело! Бес любовно засмотрелся на это зрелище и не заметил, как подлетел Орёл и так долбанул его в рогатую голову, что бесу на мгновенье показалось, будто у него вообще голова отлетела! Он громко взвыл от боли и неожиданности – и напрочь лишился чувств!

А между тем змеи тешили свою силушку: со звериными воплями выламывали они металлические двери в пропускной пункт завода, щёлкая острыми зубами и нагоняя страху на всех, кто был скрыт за этими дверями. Люди испуганно столпились перед приёмной, – больше идти было всё-равно некуда. Но строгая начальница бюро пропусков, Корнеева Светлана Николаевна, заслуженный ветеран завода, проработавшая здесь уже без малого сорок лет, ни в коей мере не собиралась отступать от заведённого порядка. Ну и что, что ящеры? Приказы директора ещё никто не отменял!

– Здесь нельзя находиться посторонним! Это запрещено!

– А чтобы эти твари нас тут разорвали, – это не запрещено? – донеслось в ответ.

– Ну так и пойдите за своим разрешением от начальства! Если, конечно, сможете дойти до Белого дома! – рассердилась какая-то женщина.

Услышав эту фразу, два молодых американца с удивлением переглянулись и уставились на говорившую. Затем, не выдержав, один из них спросил с лёгким акцентом:

– Простите, но чем вам сейчас может помочь Белый дом?

– Да я тоже думаю, что ничем! А вот Светлана Николаевна думает иначе!

Сухопарая и никогда не улыбающаяся Светлана Николаевна привычным энергичным жестом поправила очки и нервно уставилась на американцев, замораживая их своим ледяным взором:

– А вы почему всё ещё здесь? Я уже давно сказала вам: у-хо-ди-те! Вход на завод только по пропускам, а вас, как я понимаю, никто сюда не приглашал и никто для вас пропуск не заказывал!

– Уважаемая Светлана Николаевна! Мы при всём желании не могли бы выйти отсюда, как и все остальные. И мы со всей ответственностью уверяем Вас, что даже Белый дом никому из нас сейчас не поможет, поэтому мы просим Вас, – помогите укрыть людей в приёмной и Вашем кабинете!

Прижав руки к груди, американцы с жаром уговаривали Светлану Николаевну сжалиться над людьми. Поскольку в помещении зловонная тьма была не такой плотной, как снаружи, и давала возможность хоть что-то видеть, – Светлана Николаевна свысока посмотрела на стоящих перед ней людей, коих насчитывалось несколько десятков, и твёрдым голосом произнесла:

– Пустить вас я никак не могу, у меня тут документы лежат! А вам, молодые люди, так и быть уж, скажу, – Белый дом, который находится на территории завода, предназначен только для директора, его замов, бухгалтерии и планового отдела. Всё, разговор окончен! Так что вам придётся подождать вместе с остальными, когда улетят змеи, – не навечно же они здесь! – затем она сбавила тон и продолжала уже другим, более человеческим голосом, – и откуда они только взялись? Ну что за дикость? И кому теперь разбираться со всем этим? Ни в одной должностной инструкции об этом ничего не сказано!

Ну ничего! Пусть только улетят эти птеродактили, – уж она найдёт, кому пожаловаться! Светлана Николаевна была женщина образованная и могла мыслить научными категориями! Да она до генерального директора дойдёт, а уж дальше пусть он сам решает, – что с этим делать!

Один мужчина-экспедитор из отдела снабжения, тоже застрявший здесь по воле случая, весьма активно и выразительно проявил своё негодование:

– Мало того, что за этим хххх пропуском целый час простоял, так теперь ещё хххх и выйти отсюда не могу!

– Послушайте, гражданин попридержите язык! В чём Вы нас обвиняете? Мы не меньше Вашего от этих тварей страдаем!

– Да никого я не обвиняю, – огрызнулся мужик. – Только интересно получается: как что от людей требуется – так чтоб всё было вовремя сделано, и попробуй только задержать, а как людям помочь – так никого нет! Ищи – свищи! Какое начальство вы сейчас найдёте, если – ни позвонить, ни выйти?! Может, ваша охрана нас спасать будет?

– Да что Вы, гражданин, к охране прицепились? – вступилась за охранников Светлана Николаевна. – Они тоже люди, и так же зависят от распоряжения начальства!

– А то и прицепился, что я вот, к примеру, почти без выходных работаю, и никто не собирается мне за переработку деньги платить, а охранники целый день стоят у ворот и баклуши бьют, вот пусть сейчас и поработают в два раза больше. Всё-таки они охранники и должны порядок охранять! А то, понимаешь ли, развели здесь блат и ещё слова им не скажи!

Тут уже все дружно подхватили разговор, и – пошла перебранка! Люди перебивали друг друга, никто никого не слушал, и каждый торопился высказаться:

– Действительно, товарищи, на улице должен быть белый день, – всё-таки времени ещё только два часа дня. А гляньте в окно, что творится, – тьма кромешная, только крылатые твари летают. Просто сплошная преисподняя, прости, Господи! И полицию днём с огнём не найдёшь, когда она нужна!

– Не говорите понапраслину на полицию, – прорезался чей-то голос, – как жареный петух клюнет, – куда сразу жаловаться бежите? Вот то-то и оно! Придёт ещё полиция, всех спасёт!

– Ха, придёт! Держи карман шире! А если такая картина по всему городу? Тогда что?

– Товарищи, успокойтесь! Неизвестность, конечно, всех выводит из равновесия, но сейчас нам ничего другого не остаётся, как успокоиться и ждать!

– А я с вашим ожиданием одни убытки несу, – горестно выкрикнул водитель КАМАЗа, глядевший в окно на свою машину. – Вы только посмотрите, что эти змеи делают! Весь товар из машины растаскали! А кто за это платить будет? Да примите хоть какие-нибудь меры, – обречённо воскликнул он, обращаясь почему-то к Светлане Николаевне.

– Сейчас же вызовите начальника охраны! И где, в конце концов, его заместители?

– Не кипятитесь, граждане! Связь пропала! Сейчас начальство приедет и разберётся!

– Пусть только не разберётся! Да я в Страсбургский суд обращусь! Да я их по судам затаскаю!

Женщины, работающие в бюро пропусков, – рассудительная Валентина, весёлая хохотушка Полина и бесшабашная легкомысленная Пенелопка, – захлопнули окошечко в проходную и теперь, чувствуя себя в относительной безопасности, активно обсуждали происходящее. Особенно остро встал сейчас вопрос насчёт еды, – наступил обеденный перерыв, но не было абсолютно никакой возможности дойти до пищеблока, или хотя бы подогреть то, что стояло в холодильнике со вчерашнего дня. Тем более что и вообще все действия и перемещения осложнялись тьмой и вонью, но о проветривании помещения даже и думать не стоило, поэтому – делая паузы между разглагольствованиями – все дружно чихали в платки. А Пенелопка даже ещё и голову полотенцем обмотала, но, кажется, это нововведение не очень-то ей помогало. Но зато они хорошо вспомнили, что когда-то – лет двадцать назад – всех поголовно заставляли из-под палки ходить на занятия по гражданской обороне, а там – Боже мой, вот сейчас бы туда! – там для всех работников завода имелись противогазы!

Тем временем бес пришёл в чувство. Сел, пошатываясь, и сморщившись от боли, обхватил руками голову: она гудела – как церковный колокол! Тьфу, не к ночи будь помянуто! Когда его плавающий взгляд, наконец, сфокусировался, – первое, что он увидел, это был его друг Змей. Змеина гордо восседал на крыше Белого дома и истошно вопил во всю свою длинную зубастую глотку, громко хлопая крыльями, вытягивая длинную шею и мотая головой из стороны в сторону! Бес обрадовался другу и, превозмогая боль, замахал руками и крикнул, что было сил:

– Змеик, привет, дорогой! Рад тебя видеть! Ты молодец! А как там под крышей себя чувствует местное начальство?

А местное начальство чувствовало себя прескверно…

А местное начальство чувствовало себя прескверно! А если точнее, то совсем паршиво, – просто поганее некуда! …Только-только закончили накрывать шикарный банкетный стол в просторной директорской комнате отдыха, заметьте – только для избранных! Только-только женщины – похорошевшие, с сияющими глазками и в ослепительных нарядах, собрались войти сюда и занять свои места за праздничным столом, как случилось это! Директор завода Альшвангер Герман Соломонович задумчиво смотрел на свою секретаршу, которая с самым невозмутимым видом копалась в каких-то бумагах. Ну какие сейчас, к чёрту, могут быть бумаги? Над её столом висел календарь с красочным изображением дракона. Директор ненадолго задержал на нём внимание, а затем первым нарушил молчание:

– Бросьте копаться в такой темноте, Алла Егоровна! Посмотрите, что за окном делается! Что-то не очень вежливо запускает нас в будущее год китайского дракона… Что делать-то будем?

Алла Егоровна равнодушно пожала плечами:

– Городские власти разберутся, что делать.

– Ах, Алла Егоровна! Какие власти разберутся? И когда они разберутся? Да сейчас все власти себя спасать начнут, если, конечно, ещё живы остались. Господи, и откуда только эта напасть взялась на нашу голову? Больше всего беспокоюсь, – что там дома сейчас делается? Всё-таки жена, да и дети собирались сегодня к нам приехать… А где сейчас Ваши родственники?

– Трудно сказать, но я за них тоже переживаю.

– Вот и отметили Новый Год!

Невозмутимость секретарши его раздражала! В общем-то, её спокойный характер всегда нравился Герману Соломоновичу, но сейчас – это просто выводило его из себя! Конечно, она безупречно выполняла свои многочисленные обязанности и никогда не доставляла никаких хлопот, – но ведь не робот же бесчувственный она, в конце концов! Ведёт себя так, что вроде это всё её совершенно не касается! Видит ведь, как ему плохо, – могла бы хоть раз с ним по душам поговорить, проявила бы хоть каплю сочувствия! Разобиженный Герман Соломонович решил спуститься этажом ниже и переговорить с начальником охраны Зальцманом Евгением Васильевичем, но едва поднялся из-за стола, как тот уже сам постучал в дверь директорского кабинета:

– Можно?

– Входите, Евгений Васильевич!

Зальцман вошёл, аккуратно прикрыл за собой дверь и, опасливо косясь на Аллу Егоровну, которая даже не обернулась на его жиденькое приветствие, – медленно и как-то робко приблизился к столу Германа Соломоновича. Евгений был каким-то дальним родственником жены, и всю жизнь проработал простым шофёром. Но в последнее время у него стала сильно болеть поясница и замучил геморрой, поэтому он буквально выстрадал (читай – выпросил!) эту нехлопотную должность. Директор недолюбливал этого человека за слишком уж явно выраженную мягкотелость и подобострастие, но вынужден был терпеть его на работе, чтобы избегать лишних скандалов с женой. Ну что толкового можно было ждать от такого человека, который готов прогнуться подо что угодно? Предыдущий начальник охраны был гораздо более симпатичен директору, деловой был человек, много хороших дел с ним провернули, но недавно уволился и ухал с женой на ПМЖ в Израиль. Где теперь такого найдёшь?

– Садитесь, Евгений Васильевич! Что намерены делать в такой ситуации? – cразу напрямик задал самый животрепещущий вопрос Герман Соломонович.

А Зальцман и без того уже успел изрядно перенервничать. Когда всё только началось, он не придал происходящему должной серьёзности. И где только глаза были? Ему очень хотелось продемонстрировать всем свою организованность, решимость и самостоятельность в принятии решений при всеобщей панике и хаосе, – вот он и выскочил на улицу, чтобы пройти к проходной и дать подчинённым ценные указания, да и угодил прямиком в когти дракона! Не приведи Бог! Теперь только и осталось, что выкинуть растерзанное новое пальто. А уж сколько ссадин и ушибов наполучал, пока до проходной добрался – просто кошмар! Ладно ещё, хоть без переломов обошлось! Но больше всего было обидно то, что никто, ни единый человек, – на помощь не бросился! Даже подняться не помогли, когда змеи его по земле катали как футбольный мяч! Никто не заступился! Если бы какой-то залётный орёл эту змеюку летучую не отогнал, то и вообще неизвестно, чем бы дело закончилось! Теперь вот ещё и перед начальством отчитываться надо. «И чего мне за баранкой не сиделось?» – с запоздалым сожалением подумал Зальцман, но, как говорится, – поздно начинать боржоми пить, когда почку уже отрезали!

– Я вот что предлагаю, Герман Соломонович. Ввиду чрезвычайно опасной ситуации, когда прервана всякая связь, нужно снарядить группу охранников, чтобы они смогли пробиться до полиции и сообщить о наших делах, – а там уж сообразят, что надо предпринять для спасения завода.

– Мы не можем так людьми рисковать, Евгений Васильевич, – озабоченно надломив брови и придав голосу максимум озабоченности, важно ответил директор. – Если только кто-нибудь добровольцем захочет вызваться, а так – нет! Посмотрите в окно – сплошная тьма и вонь, света божьего не видно, да ещё эти твари огнём плюют – как минами швыряют! Так кого и куда мы пошлём? Эх! – обречённо махнул рукой Альшвангер.

Герман Соломонович встал, прошёлся по кабинету и остановился у окна, напротив которого была расположена автостоянка для служебного транспорта. Зрелище нарисовалось ужасное! Несколько автомашин, в том числе и новенький шикарный директорский лексус, – горели мощным пламенем. «О, прощайте, прищуренные японские глазки! Я любил вас!» – сентиментально попрощался растроганный Герман с любимым автомобилем, и скупая мужская слеза задрожала над отёчным нижним веком директора. Очень скоро к звериным воплям драконов добавились взрывы машин, и огонь стал быстро распространяться по заводу. И в пламени огня было хорошо видно, как летали, кувыркались и метались разъяренные твари всех мастей и размеров, а уж бесчинствовали они – кто во что горазд! Один из драконов почувствовал взгляд директора, обернулся и, ощерив жуткую безобразную пасть, ринулся на него. Герман Соломонович в испуге отпрянул от окна, уже почти готовый расстаться с жизнью, – но евроокно выдержало первый натиск змея! Однако змей не собирался отступать: злобная тварь снова и снова билась в стекло! А парализованный страхом директор стоял, как вкопанный, и лихорадочно вспоминал, что только на его этаже установлены новые стеклопакеты, а на первых двух этажах оставались старые трухлявые деревянные рамы. Во время ремонта их хорошо прошкурили, проолифили и заново покрасили, – словом, придали товарный вид, а на сэкономленные при этом деньги директор с женой, детьми, тёщей и тестем – съездили на три недели отдохнуть в Италию. А сейчас он стоял посреди кабинета как соляной столб и проклинал себя за жадность и допущенную оплошность, которая может теперь стоить ему жизни. Но кто же знал, что так получится?

Тут же до его слуха донёсся звон битого стекла, безумные истошные вопли женщин и топот бегущих людей. И Герман понял, что – всё, конец, пал последний бастион! На первом этаже располагалась охрана, на втором несколько кабинетов занимали заводские отделы, а остальные сдавались в аренду. Ну а на третьем – находился он сам, два его зама, секретарь, бухгалтерия и экономисты. И теперь с нижних этажей все бежали к нему на третий – спасаться! А побледневший начальник охраны так вжался в кресло, что, наверное, даже трактором было невозможно сковырнуть его оттуда! Евгений Васильевич прекрасно понимал, что ему тут больше делать нечего, но никакая сила не могла бы сейчас сдвинуть его с места, – ему было страшно! Директор посмотрел на него, хотел было что-то сказать, – но говорить ничего не стал, только устало махнул рукой: да чёрт с тобой, сиди! Поносная ты жижа, а не начальник охраны! И принесло же тебя на мою голову!

Внезапная подленькая мыслишка молнией пронзила директорскую голову: надо срочно запереться в комнате, где был накрыт стол для праздничного банкета! Там его никто не достанет! Тут же, некстати, подумалось об арендаторах, – все они сейчас понесут убытки и могут предъявить за эти убытки немалый иск. Заодно его «подтянут» за десятимесячную невыплаченную зарплату, уже намёки были – профсоюз что-то зашебутился. Уж, казалось бы, прикармливаешь их, прикармливаешь, а волк всё-равно в лес смотрит! Да ещё совсем не вовремя – угрозы о предстоящей забастовке, будь она неладна! Организаторы обещали, что целый месяц после Нового Года никого не подпустят к рабочим местам, если администрация не удовлетворит их требования. И кроме того ещё грозились голодовкой, причём собирались пригласить на это безобразие радио и телевидение! Вот скоты! А кому за это всё отвечать придётся? Ему! За секунду оценив ситуацию, Герман Соломонович со скоростью гепарда рванул в комнату отдыха, – благо, что она вплотную примыкала к кабинету, – и запер за собой дверь. А забастовщики пусть теперь свои претензии к нечистой силе предъявляют! А то взяли моду жаловаться: то в инспекцию по труду, то в прокуратуру, то в суд тащатся, плебеи хреновы, смерды поганые! Пусть теперь сами выкручиваются, – быстро всякие глупости из головы повылетают! … Хотя нет, нельзя прятаться: всё-равно достанут, только опозоришься!…