Цитаты из книги «Обладать»

упомянутой выше идеализации куртуазных поэтов и теории сублимации, разработанной Зигмундом Фрейдом.

До нас не дошло никаких сведений о том, что до брака – и уж тем более после – Рандольф заводил любовные шашни: сколько можно судить, он всегда оставался preux chevalier.

Сопоставляя текст поэмы Падуба с переводом труда Вико, Роланд делал выписки на каталожных карточках.

Увы, посещать там нечего. Дом сгорел во время Первой мировой. Но поверьте, увидеть своими глазами Финистэр и бухту Одьерн – именно в ней, согласно поверью, затонул город Ис – это прекрасно!.. Есть ещё одно интересное место, по-бретонски называется бухта Покойников, по-французски – Baie des Trépassés – бухта Перешедших Порог…

Им имя Ясень с Ивой. Душу Один Вдохнул в них; Хёнир дал им разуменье И чувства, силу двигаться, стоять; И напоследок тёмно-жаркий Локи

И вот смеющиеся Боги, сим деяньем Довольны, из бесчувственных бревнин Мужчину с женщиной соделали и дали По их древесному происхожденью Им имя Ясень с Ивой. Душу Один Вдохнул в них; Хёнир дал им разуменье И чувства, силу двигаться, стоять; И напоследок тёмно-жаркий Локи Оплёл густой их сетью кровеносной,

Мужчину с женщиной соделали и дали По их древесному происхожденью Им имя Ясень с Ивой. Душу Один Вдохнул в них; Хёнир дал им разуменье И чувства, силу двигаться, стоять; И напоследок тёмно-жаркий Локи Оплёл густой их сетью кровеносной,

по-немецки.) Он часто – очень часто – рассказывал мне историю про Мелюзину: по его словам, само существование подлинно французской мифологии весьма сомнительно, однако если она всё же существовала, то повесть о Мелюзине – одна из её вершин, одна из ярчайших звёзд на её небосклоне. Он мечтал сделать для французов то же, что сделали братья Гримм для немцев: изложить пред-историю народа так, как запечатлелась она в преданиях и легендах, выявить наидревнейшую мысль народную, подобно тому как барон Кювье из нескольких костей, давших ему подсказку о предполагаемой соединительной ткани, при помощи догадливости и силою умозаключений составил облик мегатерия. Но тогда как Германия и Скандинавия – кладезь мифов и легенд, из которых и Вы заимствовали картины для своего «Рагнарёка», у нас, французов, только и есть что рассказы о нечисти, населяющей ту или иную местность, да

он, бывало, говорил со мною совсем как Кольриджев Старый Мореход[86] (мой горячо любимый знакомец с малых лет – благодаря батюшке). А ещё он, бывало, беседовал со мною как с собратом-учёным, подвизающимся на одном с ним поприще, с человеком теоретического ума и обширных сведений, причём беседовал

283 369 стихотворных строк, в том числе эпическую поэму в двенадцати книгах, 35 поэтических монологов, касающихся самого широкого круга тем – от истории глухой древности до спорных вопросов богословия и геологии его времени; 125 лирических стихотворений и три драмы в стихах: «Кромвель», «Канун Варфоломеевой ночи» и «Кассандра», поставленные в Друри-Лейн,[57] но не имевшие успеха. Он уходит в работу с головой, засиживается за полночь. Он блаженствует: его Эллен – источник чистоты, она являет всё очарование