Но невидимая человеческому пожилая женщина сама заметила двух духов и моментально приблизилась.
«– Вы по чью душу? А, да это Мишка усопший. Каким ветром тут? Отпустили на сыночка посмотреть, чтобы совесть помучила?
– Прасковья Петровна, это точно вы? Вас в Ангелы подрядили, а ведь вы ругаться любили, как дышать.
– Не смей даже подходить к мальчику, пожалеешь.
– Уважаемая, не сердитесь. Мы тут случайно оказались, не по своей воле. Нам бы предупредить его маму, чтобы она не связывалась с Эдуардом. И ни в коем случае денег у него не брала.
– А вы кто Мишке будете? – Прасковья Петровна обратилась к Ольге.
– Я та, которую он убил.
– Теперь дружите?
– Как сказать, на одной ветке висим уже полгода. И ещё провисим неизвестно сколько. В Ангелы нас точно не возьмут.
– Ну, за что такое счастье Мишке я знаю, а вам за какие грехи?
– Я мать свою бросила, деньги копила. Ещё с людей три шкуры драла, пока бизнес строила, будь он неладен.
– Список длинный, как я поняла. А теперь почему Женечке помочь хотите, откупную зарабатываете? Она, горемычная, без мужа жила, да и я рано ушла. Вот, теперь помогаю, как могу.
– И передать ей что-то можете? – обрадовалась Ольга Захаровна.
– Нет, я только с Ваней могу связь иметь, с дочкой никак. Он до сих пор папу ждёт и надеется. Письма ему раньше писал.
Дух Михаила Павловича исчез, оставив бывших женщин наедине.
– Опять убежал, трус.
– Плохо ему, Прасковья Петровна. Там повисишь – каждое своё гадкое слово вспомнишь, не то, что поступки. Как вы думаете, сможем мы хоть что-то полезное сделать в таком состоянии? Хоть что-то?
– Ничего. Решение Женя будет принимать сама, и сама за него отвечать. Искушает этот Эдик сильно, ох искушает. Много у него денег…
– Это не его деньги. И ещё у него жена есть и сын. Женей попользуется и бросит.
– Женя это понимает.
Михаил Павлович вернулся: – Домой пошли, я их проводил. Красивый мальчик, на маму похож. Учится как?
– Не твоё дело, – огрызнулась Прасковья Петровна.
– Вы же Ангел, зачем грубите.
– А ещё и бабушка, хоть и мёртвая. Им мужчина нужен, настоящий. Уезжать им нужно отсюда подальше.
– У вас же домик был на берегу реки.
– Был, но там ремонт нужно сделать, а не на что. Женечка много работает, руководит отделом большим в магазине, но зарплата так себе.
– Если такая, какую и я платила, то точно мизерная.
– Значит, всё-таки, главное это деньги, – подвёл итог Михаил Павлович.
– Мои деньги никому добра не принесли, и им не принесут.
– Если вам больше сказать нечего, то я удаляюсь.
И Прасковья Петровна действительно исчезла.
– Как я поняла, ни мы ничем помочь не можем, и нам никто не в помощь. Придётся пока наблюдать за людьми и ждать, когда нас вернут.
– Мальчишку жалко.
– Замолчите, Михаил Павлович, без вас тошно. Лично я возвращаюсь в дом и буду ждать того, кто вскроет сейф. Надеюсь, что Эдик, ему уже всё равно не поможешь.
– Я с вами, Ольга Захаровна.
– Куда же теперь без вас, повязаны мы».
А Женечка, тем временем, разогрела обед и усадила за стол Ваню.
– Сынок, тебе скоро двенадцать, я хочу тебе что-то рассказать…
– Мам, ты о папе?
– Как ты догадался, да, о нём. Ты суп ешь, хоть пару ложек. Потом картошку с мясом подам, но после супа.
– Я супы не люблю.
– Маленький любил.
– Бабушка другой суп варила.
– У бабушки свой огород был, овощи свежие, домашние. А хочешь, мы в её дом переедем? Ты будешь деревенским мальчиком, – засмеялась Женя.
– Мам, летом в деревне хорошо, но у меня здесь друзья.
– Можно и друзей взять. Почистим дом и позовём друзей.
– Мам, тебе же не нравится в магазине работать?
– Не очень, – призналась Женя.
– А папа здесь причём? Он что, в деревне живёт? Тогда поехали быстрее.
– Погиб папа твой, – выдохнула Женя.
– Когда? – мальчик бросил ложку и уставился на мать.
– Полгода назад на машине разбился.
Мальчик вскочил и убежал из кухни. Женя нашла его лежащим на диване без движения, хотя он и не плакал.
– Поплачь, Ванечка, и не жди больше. Взрослый ты уже, всё понимаешь.
Мальчик рывком поднялся с дивана и сел: – Это тебе всё равно, умер папа или нет. А я его увидеть хотел, хотя бы раз. Я не знаю даже как он выглядит.
Вздохнув, Женя ушла на кухню своей однокомнатной хрущёвки. С мальчиком осталась лишь его невидимая бабушка.
«– Потерпи, Ванюша, будет тебе папка. В деревню, так в деревню. Этого я им не сказала, грешникам, а помочь я могу. Пусть помучаются, Ангелам тоже не сладко. Тебе, Ванюша, будет теперь сниться деревня моя каждую ночь, сам будешь маму просить туда поехать. Бедненько поживёте сначала, но приберётесь, освоитесь, зато дружно и там нового папу найдёте. И вырастит он тебя сильным человеком, не таким, как твой отец. Только бы мамка твоя не искусилась, не взяла чужого. А если возьмёт, я ничего не смогу поделать. Ангелы, что ветерок, только обнять и могут, да ещё направить на нужную дорогу, словно парус. Но если сам человек управлять тем парусом не захочет – сам и пропадёт».
Ольга Захаровна третий день металась по собственному дому, пытаясь хоть что-то придумать или почувствовать. Она была уже согласно исчезнуть совсем, лишь бы ничего этого не видеть, если толку от неё нет.
«– Я думала, когда живая была, что хуже смерти ничего нет, потом думала, что хуже мук совести ничего нет, а ведь есть. Вот вам, Михаил Павлович, ещё одно ощущение бессилия, знаешь – а не скажешь. Некому, некому людям в ухо шепнуть – не бери, не открывай, не жажди чужого. Четыре дня осталось и всё, вскроют этот сейф и узнают сколько там денег. Им перед такими деньгами не устоять.
– А сколько, Ольга Захаровна?
– Вам-то зачем, вам они ни к чему.
– Чистое любопытство. Много?
– Их бы детям отдать, сиротам.
– Ах, у нас опять гости, кажется. Сколько у вас ключей было?
– Эдик или Маша?
– Секунду, – дух Михаила Павловича исчез и тут вновь появился в спальне.
– Сестра ваша, Марина.
– Марина?»
Послышались шаги поднимающегося по лестнице человека. Марина вошла в спальню, спокойно положила сумочку на кровать и сняла пиджак. Она обошла всю комнату, погладила зеркало, поднесла к носу флакончики с духами, вернулась к кровати и прилегла на бок.
– Олюшка, Оля, что же мне делать теперь? Ты всё так красиво здесь устроила, а Эдик всё разрушит и переделает. Знаю я твой код, догадалась. Тот день и я никогда не забуду. Ты так радовалась, что даже танцевала и целовала нас с мамой. И я виновата, что мне туфли купили, а на тебя не хватило. А теперь вот я должна тебя вернуть свой долг, а не отдать твоё Диме с его вопросами или тем более Эдику. Все спрашивают о тебе, о твоей жизни, будто я не понимаю зачем. Нет уж, надо этот сейф унести и отдать кому-нибудь. Кто-то же любил тебя.
Марина поднялась, подошла к сейфу и долго смотрела на него.
– Даже не притронусь, – будто убеждая себя, Марина отвернулась, а потом быстро вышла из комнаты. Но вскоре вернулась и быстро набрала нужные цифры: 4494. Сейф беззвучно открылся. Стопки денег заполняли всё внутреннее пространство.
«– Открыла! Зря ты открыла, сестрёнка.
– Ольга Захаровна, как же вы были богаты.
– Замолчите, Михаил Павлович, замолчите».
– Да тут миллионы, – тихо, но с придыханием сказала Марина.
Постояв ещё немного, женщина закрыла сейф и изменила код: 5494.
– Счастливый день – это для души, пусть он не портится деньгами. С пятого всё и началось, пусть им и закончится.
Ушла Марина из дома не сразу. Она обошла все спальни, гостиную, кухню, спустилась и в подвал. И только потом, плотно закрыв дверь, она ушла. Ключом эту дверь, видимо, никто и не закрывал.
«– Всё, она сдалась.
– И я так подумал, Ольга Захаровна. Будет висеть с нами.
– Заткнитесь, Михаил Павлович. Как бы ваша бывшая жена к нам не пристроилась. А заодно и Маша с Димой.
– Пусть висят, чем они лучше нас будут.
– Пока они всем лучше нас. До нашей низости ещё никто не дошел. Они детей растят, любят. Это им зачтётся.
– А вы, Ольга Захаровна, почему никого не родили?
– Хотите меня задеть побольнее? Забыли, что я почти ничего не чувствую.
– Нет, что вы, просто отвечаю вам тем же.
– Знаете, что, убирайтесь из моего дома!
– Пожалуйста, тем более через четыре дня он уже будет не ваш.
– Идите прочь!
– Улетаю».
Дух Ольги Захаровны расстелился на кровати. Она поняла, что даже если тела нет и оно ничего не чувствует, то душа хранит все эмоции и вибрации, какие только есть. Теперь то она понимала, что руки и ноги были даны для того, чтобы облегчить груз эмоций. Была бы сейчас её воля – она бы сожгла все эти проклятые деньги в камине. Никто из живых людей не знает откуда у неё такое богатство. А оно пришло неожиданно, в самом конце 90-х. Оля тогда поступила в торговый институт, и почти сразу у неё появился богатый поклонник, старше её на тридцать лет. Вцепившись в возможность жить припеваючи, а не торговать на рынке, Ольга во всём угождала мужчине, даже когда он заявил – никаких детей. У студентки появилась шикарная квартира, в которой её кавалер и хранил свои деньги, происхождением коих она не интересовалась. Однажды Оля услышала по телевизору, что её содержатель погиб. Недолго думая, тридцатилетняя женщина Ольга Захаровна собрала все деньги в большую сумку и съехала с квартиры. Она опасалась, что найдутся желающие всё забрать. Её не волновало тогда, где и как были заработаны эти деньги. Даже наличие жены и детей у её поклонника не повлияло на желание забрать всё себе и уже никогда не волноваться о бедности и нужде. Затаившись на время в дешевой гостинице, Оля узнала, что его жена давно живёт во Франции вместе с детьми. Время шло, а за деньгами никто не приходил. Выкупив здание в центре города, Оля быстро наладила торговый бизнес, построила себе этот дом и жила только этим бизнесом.
Теперь она точно знала, что эти деньги – чёрная метка. Кто их возьмёт, тот и пропал. Ладно бы их взял Эдик, только грехов бы добавил, но три несчастные женщины не заслужили такой участи: Маша, Марина и Женечка не должны к ним прикасаться.
– Мам, мам, поехали в деревню, – Ваня проснулся уже давно, но ходил за мамой и повторял одно и то же.
– Тебе ещё три дня учиться, – удивлялась Женя.
– А потом сразу поедем, ладно?
– Ешь оладьи, садись уже. У меня работа, сынок, так просто не сбежишь. Надо денег подкопить на отдых. Ты же сам говорил, что у тебя тут друзья.
– Зато там папа. Зря ты меня обманула, да я и не поверил. Он жив, я его во сне видел.
– Ванечка, – Женя побледнела и присела рядом с сыном, пряча под стол трясущиеся руки.
– Нет, сынок, я тебя не обманывала. Прости, я знаю, как тебе больно. Но твоего папы там нет.
– Есть, мама, и перестань придумывать. Вещи собирай, скоро поедем.
– Хорошо, – Женя решила пока не спорить с сыном, но уехать решила точно, даже если её уволят. – Хорошо, я вечером начну собираться.
А дух Михаила Павловича сидел на кухонном подоконнике и наблюдал за сыном. И был он там не один.
«– Прости, сын. Не в оправдание, но у меня папаша тоже ещё тот гусь был. Только орать и умел, мог и ударить. Да чего там, я не лучше. А ты верь, сынок, верь. Мама у тебя хорошая, красивая и добрая.
– Сидишь и причитаешь, – невидимая бабушка стояла рядом с бывшим отцом и тоже слушала диалог.
– А что мне остаётся, Прасковья Петровна? Скоро исчезну, не волнуйтесь. Зачем им в деревню? В городе возможностей больше.
– Если ребёнок хочет отца, там и найдёт.
– В вашей деревне?
– А ты там давно был? Там теперь жизнь налаживается, много чего построили. Правда дом у меня ветхий. Мишка, а хочешь взглянуть прямо сейчас?
– Хотите сказать, что Ангелы свахами подрабатывают, если вы про отца знаете?
– Ангелы желания исполняют, хотя и не все, но самые заветные.
– Вы как кандидата подбирали, по фотографии?
– Дурень ты, Мишка. Уже и тела нет, не то, что ума, а душа так и не стала прозорливой. Душой выбирать надо людям, душой.
– Позвольте спросить, а на какие деньги они там жить будут? Женя, быть может, ещё согласится на помощь Эдика.
– Если мать будет выбирать между сыном и богатством, то она всегда выберет сына. Эдик просто так денег не даст, только с условием.
– А вот и не всегда мать выбирает сына. Моя, когда с отцом развелась и за другого вышла, то новый ещё хуже оказался, но меня никто не спрашивал.
– То-то ты настрадался и всё понял. Стал прекрасным отцом – вообще не мешал своим присутствием.
– Я не издевался, просто ушел. Не готов я был к отцовству.
– Но деньги-то мог присылать.
– Мог, но вы же сами мне сказали, что без меня обойдётесь.
– Я? Мало ли что я брякнула. Сгоряча и не то крикнешь. Мог бы и не слушать.
– Вот всё же думаю, Прасковья Петровна, как же вы в Ангелы попали при ваших привычках?
– Ты о чём?
– Ну, вы иногда и вино домашнее пили, и матерились.
– Нашел грехи, дурень. Ангелом быть не только честь, а ещё и трудная работа. Я никого никогда не бросала, даже кошку или собаку. Первый кусок не себя брала, а другим. А ели кого не успел на ноги поставить – тогда и Ангелом посылают помочь. Особенно к тем, кого особенно любил. Я Ванечку сильно любила и жалела.
– Значит, меня никто никогда так не любил.
– Может и любил, да ты сам отогнал. Если Женя деньги возьмёт, то Ваню избалует – я уйду.
– Ох, не надо его бросать, Прасковья Петровна.
– Сама не хочу, вот в деревню и заманиваю. Мужчину я им нашла работящего, он и пашет, и сеет.
– Колхозник?
– Фермер. Давай покажу, если тебе не всё равно.
– В деревню приглашаете?
– Ага, только на кладбище тебе нельзя, там потерянные ходят, не дай Бог и ты таким станешь. Я хоть и злюсь на тебя, но такого не желаю.
– Я лучше здесь останусь.
– Не трусь, есть кое-какие силы и у меня, защищу».
Лететь в майском прозрачном небе, среди редких пушистых облаков – любая душа обомлеет.
«– Эх жаль, при жизни вот так нельзя, – кричал Михаил Павлович.
– Почему нельзя, можно, если очень захочется. Так ведь не хочет никто, разве бесшабашные дельтапланеристы. Поля бескрайние, сколько труда в них вложено, какая красота в человеческом труде. Уже и деревушку мою видно. Любуйся, пока разрешили.
– Обычная деревня.
– Да ну тебя, Мишка, не мешай. А вот и папа наш будущий.
– Где?
– Приглядись, в поле он, сеет что-то. Сейчас и познакомитесь».
Земля быстро приближалась, и мягкая ранняя трава приняла невесомых духов спокойно.
О проекте
О подписке