Светлый и прохладный подъезд сменился полной темнотой незнакомой квартиры. Полина продолжала разговаривать, чтобы не выдать сестре своего страха.

– А почему в храм?

– Куда ещё, если родни нет? Батюшка и распорядился похоронить, раз его прихожанка. Пока разберутся с документами, беженцы поживут.

– И хорошо, а то заберёт государство, продаст кому-нибудь и прощай. Завещание было настоящее?

– Вроде, да. Лично я бы всех заставила писать завещания, чтобы потом наследники не ругались.

– Как-то не хочется, примета плохая.

– Сейчас мы посмотрим, как бабуля наша жила.

В тесный коридор квартиры не попадал солнечный свет из окон, поэтому сестрам пришлось долго искать выключатель. Когда всё же его нашли, то лампочка осветила только гвоздик в стене, на котором висело старое пальто.

– Бог мой, это пальто нашей мамы, я ей его отдала, – Таня быстро перекрестилась.

Глаза Полины округлились, она не могла отвести взгляд от знакомого пальто, изнемогая от ужаса. На полу стояли две пары стоптанных тапочек. Полина очнулась и вдруг поняла, что не ощущает никакого запаха старости и лекарств, так характерный для квартир старых людей.

– Пахнет нормально.

– Да, сама удивляюсь. Сколько к бабушкам хожу, больше всего не люблю этот запах старости.

Окна в единственной комнате были завешаны тёмными шторами, но свет из коридора давал возможность увидеть старый стул и тумбочку со стоящим на ней телевизором.

– Да, телевизор времён молодости наших родителей. Иди на кухню, время терять неохота.

Полина Алексеевна брезгливо дотронулась до кухонной двери и громко заорала, отпрыгивая назад.

– Мяу, – услышала она, как только чуть приоткрыла дверь.

– Ты чего так орёшь?! Это кот её, наверное. Не худой, я смотрю, даже толстый. Форточка открыта, на улице, наверное, кормится.

– Тань, у меня сердце прихватило. Лучше бы я с тобой не ходила. Куда теперь этого кота? Себе возьмёшь?

– Можно и взять на дачу. Только я там теперь не бываю. Как поймала своего с этой кондукторшей, так и не хожу, противно. Сын тоже там живёт, а я одна в квартире, наслаждаюсь жизнью. Мне и одной хорошо! Что тут у нас? Да, посуды почти нет, нужно одноразовую купить на поминки. Помоешь пол, подоконник протри и всё. И ненужное выкидывай. Батюшка просил всё выкинуть. Новые жильцы сами купят, что им понадобится.

– Тань, а зачем девять дней отмечают?

– Надо, на суд Божий Душа отправляется, нужно поддержать с земли. Молитвы и добрые слова им в плюс будут, когда степень наказания определится.

– Там учитываются добрые слова?

– А как ты думала, конечно, учитываются.

– И ты точно это знаешь?

– Верю, мой давай. Уже вечер, не до ночи же здесь сидеть.

Поля нашла под раковиной пустое и почти чистое ведро и тряпку. Сходила в ванну и налила воды. Ощущение животного ужаса не покидало её. Она старалась даже не смотреть на кровать в углу комнаты, успела заметить только старый лакированный шкаф и стол, возле которого стоял ещё один стул.

«Как же бедно живут наши старушки. Что за жизнь такая, даже порадоваться нечему. Целое поколение несчастных, бедных, никому не нужных людей. Кошмар…». Но додумать она не успела. Возглас сестры добил её окончательно.

– Господи Иисусе! Мама дорогая! Вот это да!

Полина сбила ведро с водой и всё содержимое растеклось на пол кухни. Боясь пошевельнутся, Поля только беззвучно наблюдала, как кот недовольно поднимал лапы, опасаясь их намочить.

– Поля, иди сюда!

– Я боюсь!

– Теперь боюсь и я, но всё равно иди.

– Нет, иди сама ко мне.

– Я не встану!

Полина стараясь перешагнуть через лужу на полу, всё же поскользнулась и, пытаясь удержать равновесие, влетела в комнату. Сбив кота, она со всего маха упала на сестру, которая сидела на злополучной кровати. Животное громко мяукнуло и отлетело под стол. Когда Поля поднялась, то увидела в руках Тани красный потёртый пакет. На полу валялась груда старой одежды, ещё несколько пакетов и пожелтевшие газеты.

– Посмотри, – выдавила из себя Таня.

– Не пугай, скажи, что там?

Татьяна поднялась и вытряхнула из красного пакета на голубое покрывало его содержимое. На кровати лежали стопки денежных купюр, перевязанные атласными ленточками.

– Ни фига себе, бабуля! – вырвалось у Полины Алексеевны. – Где ты это нашла?

– Подожди, дай мне успокоиться. Садись, нужно посчитать.

– Ну, уж нет, я к этой кровати, ни за какие деньги, не подойду. Считай сама. Что ты вообще делать с ними собираешься?

– Отнесу батюшке. Нет, надо же. Я начала уже всё в узел завязывать, чтобы на помойку выбросить. Во всех пакетах старые газеты, им лет двадцать, не меньше. Вещи все эти мы ей в храме собирали, чтобы бабушку одеть. Случайно как-то газета выпала, а потом и пачка денег. Смотри сколько, даже доллары есть.

– Сказала – не буду смотреть, значит, не буду.

Татьяна начала собирать деньги назад в пакет. Сверху накрыла газетами, выпавшими вместе с пачками.

– Дома посчитаем, сейчас нужно уборку закончить. Ты там помыла?

– Вот я тебе всегда удивляюсь. У меня руки, ноги трясутся, а ты про уборку. Как я теперь мыть буду, а? А вдруг кто-то про них знает и сейчас зайдёт?

Звонок телефона прервал беседу. Полина вздрогнула, но мелодия звонка была слишком знакомой. Сумка лежала в кухне, поэтому пришлось наступить прямо в воду на полу. Она знала, кто звонит.

– Да, доча, я слушаю. Всё нормально. Я у тёти Тани. Что делаем? Уже ничего, думаем. Да так, о жизни. Не волнуйся, я тебе попозже перезвоню. А что у меня с голосом? Нормальный голос. Напуганный? Нет, тебе кажется. Пока, целую.

Пока Полина разговаривала, Таня уже собрала с пола всё, что вытащила из шкафа, завязала в три узла и положила красный пакет сверху.

– Заканчивай, уже почти темно.

– Может Коле позвонить, пусть за нами приедет.

– Сейчас, пусть сидит на своей даче. Ему про деньги вообще нельзя заикаться, он к ним ещё более неравнодушен, чем к женщинам.

Напуганные сёстры закончили уборку за час. Не найдя больше ничего интересного, они удивились, что старушка не хранила ни одной фотографии.

– Тем лучше, – подвела итог всем событиям Поля, – новым жильцам ничего и не надо, тем более всё такое старое. Хотя и странно, умер человек и что после себя оставил? Детей нет, друзей тоже нет, даже фоток нет, только пакет с деньгами. И кому они принадлежат? В полицию теперь и то не позвонишь, отпечатки на деньгах твои, Таня.

Настало время испугаться Татьяне.

– Вот я дура, зачем я их трогала? Ты почему мне раньше не сказала?

– Как-будто я что-то понимала. Я в квартире, где кто-то умер, вообще боюсь находиться.

Шорох под кроватью заставил вздрогнуть обеих сестёр. Поля схватила Татьяну за руку и не собиралась её отпускать.

– Кот! И как его теперь оттуда доставать?

– Я не полезу, уже ночь, а ночью все черти просыпаются, – взмолилась Полина. – Пусть теперь там и сидит. Завтра принесём ему еды.

– Нам ещё вещи выносить, забыла?

Решили, что узлы выбросят завтра, а с собой возьмут только пакет с деньгами и кота.

Полина никак не могла решить, что ей страшнее нести. Согласилась на кота. Как можно ласковей повторяя – кис, кис, Таня пыталась выманить животное из-под кровати. Но он не сдавался. Ухватив несчастного за переднюю лапу, она вытянула его на свет. Тот царапался, но против уверенной в себе женщины и кот бессилен.

Вышли в подъезд. Полине, всё же, пришлось нести пакет. Кот, затаив обиду на Полину, не соглашался идти к ней на руки и вцепился в Татьяну намертво.

– Теперь и мои отпечатки на пакете появились. Я повязана!

– Не трусь, батюшка всё разрешит.

– В смысле деньги заберёт и раздаст нищим?

– Не язви, ему и не такие подношения приносят. На содержания храма знаешь сколько надо?

– Да я не против, просто так спросила. Кто-то поднимается, про деньги молчим.

Таня развернулась навстречу поднимающейся по ступеням девочки и нарочито громко сказала: – Да, хорошая была бабушка, богобоязненная.

Девочке на вид можно было дать лет пятнадцать. Худенькая, как все подростки, которые за одно лето вырастают как молодые деревья, только вверх.

– Девушка, извините. Это не вы Клавдию Митрофановну нашли?

Полина с удивлением уставилась на сестру, до сих пор не называвшую умершую по имени.

– Да, но я не находила, только кошка сильно кричала. А вы кто ей? – почти безразлично спросила девушка.

– Я никто, но мне поручили организовать поминки на девять дней. Приходите послезавтра в 12.00. А вы её хорошо знали?

– Плохо. Она домой к себе не пускала. Мама иногда заставляла ей еду относить, когда выбрасывать жалко. Так она только перед дверью брала, но не пускала. Грязно у меня, говорила.

– Ничего там не грязно, – вклинилась в разговор Полина, – Вот бедно, это точно. А вы сильно напугались, когда узнали, что она умерла?

Девочка удивлённо посмотрела на спрашивающую женщину и промолчала. Пауза затягивалась.

– Полина, что это к девочке со своими страхами привязалась. Пора нам, вот мусор в пакете выбросить хотим, да кота накормить.

– Это кошка.

– Что?

– Это кошка Фрося, она не бабушкина, она из соседнего подъезда, Савушкиных.

Татьяна ухмыльнулась, поглаживая кошку по голове.

– Девушка, отнесите, пожалуйста, кошку домой, а то мы торопимся. Вот спасибо, мы побежали.

Слово побежали, не очень-то подходило к ситуации. Тем более по ступенькам. Не все площадки были освещены, да и пакет оказался не таким уж и лёгким.

«Тяжелый груз – эти деньги. Несёшь, несёшь его по жизни, а кроме страха и усталости ничего не испытываешь», – думала Поля, пока они спускались с третьего этажа.

Вечер был тёплый, звёздное небо будто улыбалась двум странницам, бредущим по ночным улицам.

– На, неси их. Я устала, полдня ехала, потом такие страхи, сил больше нет. Я надеялась отдохнуть, поболтать, а тут такое.

На полупустом автобусе сёстры решили не ехать. Люди разные, лучше не рисковать и на глаза никому не попадаться. Пройти две остановки по краю освещённой улицы в другой ситуации им было бы в удовольствие. Но сегодня эмоции одолевали не радостные, приходилось оглядываться и прятаться от встречных прохожих.

– Давай нести вместе, тяжело что-то, – попросила Таня.

– Давай, теперь уж всё равно.

– Поль, а представляешь, как бы мы с тобой погулять на эти деньги? Куда бы ты поехала в первую очередь?

– Я? В Сингапур, наверное. Там, говорят, очень хорошо. Хотя и в Европу хочется. Да ну тебя.

Они старались смеяться тихо, но ночное небо так хорошо отражает любой звук, особенно смех.

Добравшись до Таниной квартиры, они не выдержали и пересчитали деньги. Их оказалось полтора миллиона рублями, и около десяти тысячи долларами. Таня завернула их в те же старые газеты, положила в красный пакет и поставила в кладовку.

– Всё, я сплю, утром рано пойдём в храм и отдадим деньги батюшке…