Все трое сидели за разными столами и вели себя совершенно обыкновенно. Обманутый, но явно не подозревающий об этом Ланс варил кофе для всей компании и заодно шутил с японцами, которые с готовностью отзывались хохотом на любую его остроту. Маша вынуждена была признать, что не заметила ни одного подозрительного взгляда: ни от Майка в сторону Лейлани, ни от Брайана, ни наоборот. Впрочем, если подумать, по-другому и быть не могло, об адюльтере не принято сообщать каждому встречному, а тем более мужу. Если б Маша не видела всего собственными глазами, точно ничего бы не заподозрила! Чистая случайность, что ей довелось быть свидетельницей вчерашних событий.

– Я не пойму, тебе в голову, что ли, наконец, пришла мысль, и ты ее изо всех сил думаешь? – поинтересовался Арсений, очевидно заинтригованный ее осторожными взглядами по сторонам. – До вечера, небось, теперь будешь этим заниматься?

– Съешь-ка еще вафлю, – посоветовала Маруся.

– Не могу, – расстроено отозвался братец. – Есть определенные пределы человеческим возможностям… И я их видимо уже перешел.

Во дворике появилась Дебби, она была почему-то еще в халате. Девушка постояла у входа, растеряно поглядывая на завтракающих, потом очевидно что-то решив, направилась прямо к Лансу. Маруся против воли навострила уши: как-никак отсутствует пятый угол. Как бы чего не вышло… Донеслось: не открывает… спальня заперта… изнутри… стучала… никогда раньше…

Ланс нахмурился. Потом переставил турки с раскаленного песка на решетку и пошел вслед за девушкой. Маруся с Арсением, не сговариваясь, поднялись и отправились следом. Остальные, кажется, ничего не заметили либо не захотели замечать.

Дверь с девятью орхидеями – по три в ряд, как на игральной карте – в самом деле, оказалась заперта. Ланс бросил что-то на тайском малютке Пу, который семенил за ними следом, и тот опрометью кинулся обратно по коридору. Скоро он вернулся и протянул хозяину пластиковую карту с одной большой белой орхидеей по розовому полю, очевидно, мастер-ключ, открывающий все двери отеля. Ланс всунул его в щель замка и распахнул дверь. Потоптался у входа, неуверенно позвал – Барбара, вы здесь? Барби, вы не спите? – после чего, нерешительно хмыкнув, жестом пригласил в номер своих спутников – как если бы он боялся входить один. Так они группой и вошли.

В спальне было душно и темно – плотно задернутые занавеси почти не пропускали света. Ланс пошарил рукой по стене и щелкнул выключателем. Разом зажглись люстра, оба настенные бра и лампа на тумбочке.

Барби не спала… Вернее, нет, она спала, но уже потусторонним, непробудным сном. Девушка лежала на кровати с закрытыми глазами, на боку, подтянув ноги к заострившемуся подбородку, обхватив их руками. На подушке у ее головы лежала белая орхидея. Лицо Барбары было серым, пепельно-серым – особенно по контрасту со снежно-белым цветком. Черные кружевные трусики и лифчик – все как из ужасной детской страшилки: в черной-пречерной комнате, в черном-пречерном гробу лежала черная-пречерная…

Дебби сдавленно охнула, потом издала горлом громкий булькающий звук и выбежала, зажав рот рукой.

– Ну ни фига себе! – охнул Арсений, потом пробурчал: – Явный передоз. Глюки forever…

– Что «навсегда»? – ухватился за последнее понятное ему слово Палмер. – Что вы там такое говорите?

– Я говорю, наркоманкой она была, – отозвался Арсений уже по-английски. – Я видел снимки подобных смертей в Интернете. Передозировка.

– Не может этого быть, – почти выкрикнул Ланс. – Она хорошая девочка! Я знаю ее родителей!

– Я тоже знаю многих родителей, – пожал плечами Арсений, – это еще не рекомендация.

– Боже мой… и что же я им скажу?

– Вы не виноваты, – вмешалась Маруся. – Причем здесь вы?

– Но я не уследил… Я должен… я должен был…

Арсений подошел к кровати, заглянул в лицо и провел рукой по серому плечу мертвой девушки.

– Не трогай ее, – истерически взвизгнула Маша. – Ты с ума, что ли, сошел?

– Я же вымою руки, – недоуменно оглянулся на нее брат.

Это прозвучало ужасно. Еще вчера живая и теплая, сейчас девушка вызывала только жуть. Марусе стало стыдно.

– Нужно кого-то вызвать, – смущенно пробормотала она. – Врача… нет, зачем врача… Здесь есть полиция?

– О, да, – почти застонал Палмер. – Полиция существует в полном объеме… Нет, этого просто не может быть!

– Только звоните не отсюда, – посоветовал Арсений. – Мало ли, им потребуются отпечатки. Вдруг это убийство.

Ланс дико на него взглянул и, едва не сбив с ног испуганно замершего у дверей малютку Пу, ринулся прочь из комнаты.

– Придется ждать здесь, – недовольно вздохнул Арсений, – все кроме нас сбежали. Не можем же мы оставить ее здесь без присмотра… – он обвел комнату глазами. – О, ее ноутбук! – оживленно добавил подросток, подходя к тумбочке. – Я пока посижу с компьютером, вы не возражаете? А чтобы отпечатки, не дай бог, не смазать, я возьму его вот этим шарфиком, да?

Маруся буквально потеряла дар речи: непонятно даже было, как на подобное реагировать. Вытаращив глаза, она оторопело следила за тем, как брат, обернув руку шелковым платком умершей, перенес компьютер на журнальный столик, открыл его, а сам уселся на диван рядом. Карандашом включил его и уставился в экран, время от времени, пробегая тем же карандашиком по клавишам клавиатуры. Все происходящее с каждой минутой все более смахивало на чрезвычайно неприятный сон… потому что, кажется, только в таком, чрезвычайно странном и неприятном сне возможно путешествовать по Интернету, когда в двух метрах от тебя лежит мертвая девушка! Неужели у нее не брат, а чудовище?

Правда, уже спустя десять минут брат все же потерял интерес к компьютеру, очевидно обстановка была слишком уж удручающая, даже для него. Выключил ноутбук, после чего поставил его на старое место. Руку при этом он снова завернул в платок, который тоже вернул ровно туда же, где тот лежал прежде.

– Мне вдруг пришло в голову, что на самом деле достаточно закрыть дверь на замок, а Пу посторожил бы снаружи, как вы думаете? – поинтересовался Арсений.

Маруся с благодарностью ухватилась за это предложение, честно говоря, она физически уже не могла здесь дольше находиться. Кондиционер почему-то не работал, и воздух буквально с каждой следующей минутой становился все более тяжелым. Казалось, она даже ощущает сладковатый запах, какой издает разлагающаяся плоть, хотя этого, наверное, быть еще не могло. Но отвязаться от неприятной мысли оказалось невозможно.

Пу, кажется, тоже был рад оказаться вне мертвецкой, помеченной снаружи девятью белыми орхидеями. По крайней мере, он вроде даже улыбнулся им вслед, привычно сложив руки у груди.

Оказавшись в своем номере, Маша первым делом ринулась в ванную. Залезла под душ и довольно долго стояла под прохладными струями, приходя в себя – хотелось смыть отрицательную энергию, которой, казалось, было пронизана комната умершей. Когда, обернув мокрую голову полотенцем, наконец, вышла, обнаружила брата в той же позе, в которой его оставила. Тот как плюхнулся на диван, так за это время и не сдвинулся с места.

– Теперь, наверное, даже ты не станешь отрицать, что смерть ходит по моим следам, – опершись спиной о стену, Маша нервно накручивала на палец поясок халата. – Видишь, не успела приехать… Там, где я, люди мрут, как мухи, это уже совершенно очевидно. Сколько погибло на Ялосе… Можно сбиться со счета, если посчитать их всех.

– Новый приступ шизофрении, – сумрачно констатировал брат. – И вот явился Ангел Смерти! Как известно, мания величия – один из симптомов этой неприятной болезни. Мне только непонятно, почему ты думаешь, что горбатая таскается именно за тобой? Чем я-то хуже, а? На самом деле, надо посчитать всех: тех, кто помер в моем присутствии, тех, кто – в твоем, и сравнить полученные результаты. А уж потом делать выводы!

Маруся задумалась, подобная идея как-то не приходила ей в голову. Она даже немного приободрилась: может, все-таки не из-за нее?

От звонка телефона вздрогнули оба. Это был Палмер, он просил их спуститься вниз – прибыл офицер полиции, и хочет всех опросить.

Когда они появились все уже сидели за столами, с которых так и не убрали посуду после завтрака. У фонтана застыли два тайца, один, очевидно, штатский, в светлых брюках и полосатой веселенькой рубашке, другой был одет в полицейскую форму. Вид у последнего был весьма строгий, голова высоко задрана, брови насуплены, но выглядел он все равно как-то несерьезно: как если бы форму одели на ребенка, и он, играя роль взрослого, немного переигрывал. Впрочем, по тому насколько вибрировал хозяин гостиницы в его присутствии, можно было сделать вывод, что все здесь по-настоящему.

– Теперь все в сборе – сообщил Палмер по-английски.

Полицейский кивнул с важным видом и что-то сказал.

– Господина офицера зовут Суксом Сукхапан, меня звать Унг, – озвучил по-английски переводчик.

Все слова были понятны, произношение – вполне приличное, значительно лучше, чем скажем у четверки японцев. Очевидно, он долго и прилежно учился.

– Место происшествия уже осмотрено, тело увезли, комната опечатана, сейчас по установленному порядку будет произведен опрос свидетелей, – продолжал переводить Унг.

Суксом Сукхапан величаво кивнул, когда тот закончил; густые черные волосы его коротко подстрижены, воротничок голубой рубашки великоват для воробьиной шейки, и к тому же морщит под синим форменным галстуком. Пятиклассник, которому доверили провести урок у старшеклассников.

– Сейчас каждый скажет, когда он видел покойную в последний раз, – добавил Унг.

Суксом тем временем достал из коричневой сумочки блокнот и приготовился записывать.

Как выяснилось в следующие несколько минут, все присутствующие видели Барбару вчера за ужином. Дебби рассталась с ней в половине восьмого вечера, после чего укатила на свидание в «Золотую Виллу». Домой не возвращалась, приехала только сегодня утром. Хотела разбудить подругу, чтобы вместе пойти завтракать, но та не отвечала на ее стук. Тогда она спустилась за хозяином, и уже вместе с ним они обнаружили тело… Знала ли Дебби, что та принимает наркотики, по всей видимости, героин? Героин!? Та выкатила на них свои голубые глаза. Нет, конечно, нет! Правда, последнее время Барби иногда казалась странноватой, но предположить подобного Дебби, конечно, не могла, она уверена, та ей сказала бы… Не могло ли это быть самоубийством, не было ли у ее подруги неприятностей?

– Нет, безусловно, не самоубийство! – убежденно воскликнула Дебби. – У нее совсем другой характер! Она умеет… умела… справляться с проблемами, – тут она мрачно покачала головой. – Кое-что похуже…

Суксом заметно заинтересовался.

– Я ей говорила, не надо этого делать… не смей! – почти взвизгнула Дебби. – Мы ездили на экскурсию в монастырь – в Ват Пра Тонг, ну вы знаете… храм Золотого Будды. Лежащая статуя полузасыпана землей. Известно, что все кто пытались откопать его, так или иначе погибали. Древнее проклятие. Поэтому до нашего времени он так и засыпан. А Барби… дурочка… взяла да и отгребла от статуи в одном месте песок… Я ей сразу сказала, ты с ума, что ли, сошла? Разве можно так шутить, это плохо кончится! Она только посмеялась. И вот, результат не заставил себя долго ждать… А мы были там всего неделю назад!

Если полицейский и был разочарован, то виду не подал, впрочем, вполне возможно, он тоже посчитал это достоверной причиной.

– Что еще можете сообщить? – требовательно обвел глазами присутствующих полицейский.

Все молчали.

Тогда Маша решила, что пора вмешаться; возможно, чужие переживания и не были ее делом, пока девушка была жива, но теперь… Кто-то должен о ней позаботиться.

– Я заметила, она была очень расстроена вчера утром, – глядя прямо перед собой, наконец, проговорила она. – Мне кажется, Барбара поссорилась со своим молодым человеком.

Брайан при этих ее словах переменил позу: сложил перед собой на столе руки и закинул ногу на ногу. Поза блокировки: скрещивая руки или ноги, человек неосознанно закрывается от окружающих.

– И кто же был этот молодой человек, вы не знаете? – устами переводчика Унга поинтересовался офицер Суксом Сукхапан.

– Я видела Барбару и Брайана в одном из ресторанов «Золотой Виллы». Они танцевали. Кстати, я была не одна, и мой знакомый сможет это подтвердить… По их поведению было очевидно, что отношения у них весьма близкие… Насколько близкие, я, конечно, знать не могу.

Суксом удовлетворенно кивнул.

– Почему вы сами не сказали об этом? – требовательно повернул он голову в сторону упомянутого молодого человека.

– Как справедливо заметила мисс, – усмехнулся Брайан, – мы с Барбарой поругались, и я ничего не знаю о ней с тех пор, как это произошло.

– Ну да, такой долгий срок, – пробормотала Маша. – Целый день ведь прошел…

– Почему вы с ней поругались? – поинтересовался Сукхапан. – Была какая-то причина?

– Причина безусловно была… – пятерней нервно взъерошив светлые волосы, кивнул тот. – Я, конечно, мог бы сказать, что она мне надоела, повстречал другую… Но, наверное, в подобной ситуации лучше сказать правду. В тот вечер я узнал, что Барбара принимает героин. Собственно, она сама мне об этом сказала… Для меня это абсолютно неприемлемо. Порвал с нею сразу же.

– И вы не пробовали уговорить ее бросить наркотики?

– Вы смеетесь, – фыркнул тот, – даже и не пытался! Уговорить человека, принимающего героин, оставить это занятие, все равно что просить… я не знаю… тучу с неба лить на землю не воду, а, например, красное Бургундское вино! Это в принципе невозможно.

– Но ведь кто-то же бросает, – негромко вставила Маруся. – Манна небесная иногда все же сыплется…

Ей было ужасно обидно за несчастную Барби, которую вот так, не раздумывая, оттолкнули. А ведь она собственными глазами видела, насколько та была счастлива, когда этот белобрысый мерзавец нашептывал ей в уши что-то сладко-медовое! Разрушился прекрасный замок Барби… пусть он с самого начала и был на песке. Конечно, она могла решиться на самое страшное.

– Не знаю, в специальной клинике, может быть, – жестко возразил Брайан. – А так просто… Никогда не слышал.

– Никто больше ничего не может добавить?

Ничего. Суксом обвел в очередной раз пристальным взглядом всех присутствующих и устами Унга сообщил, что на сегодня он закончил. Кивнув на прощание, полицейский повернулся и вышел в сопровождении своего переводчика.

Маша осталась сидеть на своем месте – совершенно опустошенная. Сначала ушли немцы, потом поднялась Дебби, глаза ее были полны слез: прошел шок, она, наконец, осознала потерю, и теперь начнет оплакивать подругу. Проходя мимо Брайана, Дебби враждебно на того взглянула. Брайан мотнул головой: мол, пошли бы вы все подальше! С шумом отодвинул стул и – руки в карманах – демонстративно неспешно пересек дворик, направляясь к выходу в парк. Четверка японцев сидела, понуро сникнув головами. Первым очнулся Тоши. Он вынул из стоящей на столе вазы веточку орхидеи и, ни слова не говоря, преподнес ее Марусе. Та, вымученно улыбнувшись, поблагодарила, но про себя подумала, что отныне орхидеи, и особенно белые, будут ассоциироваться у нее с одним воспоминанием, – со страшным серым заострившимся профилем на подушке – и с этим уже, наверное, ничего не поделать.

– Ты молодец, Машка, – похвалил брат, когда они вернулись наверх, в номер. – Дура дурой с виду, а нормально выступила. Так ему, паразиту, и нужно! Только я не пойму, где же я был в то время, пока ты добывала агентурные данные?

Маруся усмехнулась.

– Брызгая слюной от возбуждения, обсуждал с иноплеменниками перспективы развития цифровых технологий.

– «Туше»! – кивнул Арсений; в смысле, уколола. Потом задумался. – В целом вырисовывается довольно-таки интересная картина… – после паузы проговорил он. – Думаю, он ее и прикончил… Брайан.

– Ой, да брось, ты! – отмахнулась Маша. – Почему сразу убийство? Она сама все сделала… С горя… Брайан, конечно, самый настоящий мерзавец… В принципе, ведь можно привлечь человека за «доведение до самоубийства»? Но ты сначала, поди, докажи, что это не обычная передозировка, как ты сам, кстати, подумал, когда ее увидел! И, между прочим, действительно, нет подтверждения обратного! Может, в самом деле, ошиблась, перебрала! Если бы существовала записка или хоть что-нибудь… Устное свидетельство…

– Вот поэтому-то и надо доказать, что это убийство, – серьезно заключил подросток. – И я этим займусь. Не уверен, что этот коротышка по имени «С Уксусом» справится сам – без моей квалифицированной помощи.

– Нет, только не это! – взмолилась Маша, – Второго раза я не переживу! Мы же приехали сюда отдохнуть.

– Ну и как отдыхается? – коварно поинтересовался Арсений.

– Да не очень, – вынуждена была признать Маруся.

– В том-то и дело. Меня это, по крайней мере, развлечет. Я уж не говорю, что жалко дуреху.

– Да, жалко…

Арсений недоуменно повертел головой.

– Знаешь, я раньше думал, что на английском языке слово «дебил» произносится как-то по-другому, иначе не существовало бы такого странного сокращения для милого девичьего имени. Так нет, специально смотрел в словаре! – произносится так же как и у нас. Правда, с ударением на первый слог… Как ты думаешь, Дебби в самом деле такая дебилка, какой она хотела нам показаться или, все-таки, прикидывается? С этой дурацкой историей про закопанного Будду…

– Зачем бы? – удивилась Маруся.

– Вот и я думаю, зачем… И вправду ли она ну совсем ничего не знала ни о Брайане, ни о наркотиках? Странновато, да? Если учесть, что они жили практически в одном номере, как мы с тобой. Ты заметила бы, если б я принимал героин, как считаешь?

– О, да! Можешь не сомневаться! – уверила его Маша.

– Мне тоже почему-то так кажется… «О, скорей пронзи меня своей иглой, святой Морфей! И даже, сделав это сотню раз, услышишь от меня лишь благодарность!»

– Это что еще за бред? – сурово поинтересовалась Маруся.

– Цитата из Жуль Верна, мой вольный перевод. Обнаружил в компьютере Барби.

– Да? – удивленно подняла брови Маша. – А что еще ты там нашел?

Подросток, наморщив лоб, уставился куда-то прямо перед собой.

– «Если бы мы могли вдохнуть либо проглотить нечто, какое-то средство, обладающее способностью на пять или шесть часов в день унять наше неизбывное одиночество», – он будто считывал текст с невидимого листа, – «средство способное привести нас в гармонию со всеми окружающими людьми в сияющей экзальтации любви и сделать жизнь во всех проявлениях не просто стоящей того чтоб жить, но сделать ее божественно прекрасной и значимой… и если бы это небесное, преобразующее весь мир лекарство оказалось таковым, что мы проснулись бы на другое утро с ясной головой и без ущерба для здоровья, кажется мне, все наши проблемы (ни в коем случае не та крошечная, как доставление себе нового наслаждения!) оказались бы полностью решенными, и земля стала бы раем». Альдус Хаксли, годы жизни: 1894—1963… По крайней мере, так там было написано, может она и ошиблась с датой, не знаю, не проверял.

– Боже, ну и память у тебя! – поразилась сестра. – Зачем тебе компьютер, ты сам как машинка! Но, конечно, это окончательно и бесповоротно доказывает, что девушка была наркоманкой. Так просто не ведут подобных записей.

– Да… И весьма даже интеллектуальной наркоманкой. Не всяк, знаешь ли, прежде чем в кайфе отрубиться, выписывает цитаты из классиков.

– Это ее, к несчастью, не спасло.

– «Пусть я умру молодой, но это все равно, что целовать самого Господа Бога!» – протяжно, в нос, проговорил Арсений. – Тоже цитата.

Маруся даже передернулась.

– Достаточно! У меня мурашки по коже! Своего она добилась, это точно… Умерла молодой.

– Там еще много всего!

– Нет, хватит! Жуть берет! Я лично предпочитаю гулять на рассвете, например, по реке… тоже кажется, будто прикасаешься к чему-то божественному. Скажи лучше, что ты собираешься предпринять?

– Как и раньше Машенька, как и раньше. Больше общаться с людьми. Они ведь такие болтливые! Впрочем, что я тебя учу, ты же у нас в этом деле первый специалист. Как ты сама хвасталась, по сбору информации тебе нет равных!

– Когда это я могла сморозить подобную глупость? – искренне удивилась Маруся.

– Да было дело, – усмехнулся братец.