– Если у меня когда-нибудь случится сердечный приступ, то только из-за тебя, – сказала, наконец, Марина сдавленным голосом. – Ты хоть понимаешь, что творишь?

– Конечно, иначе бы я действовал по-другому. Кстати, мне пора.

Лифт спустился, до нужного отсека, где меня уже ждали ученые. Нужно было собраться и отыграть последний акт в этой пьесе, навязанной мне неведомым режиссером.

– Как? И ты не загадаешь мне напоследок очередную свою идиотскую загадку? – удивилась Марина.

– Не угадала. Но она будет очень простая. Вспомни-ка Устав – на каких условиях человек может вступать в переговоры, если он официально сидит в карцере и, что главное, уже не является сотрудником службы безопасности? Варианты, оканчивающиеся пожизненным заключением или смертной казнью не предлагать. Хьюстон, конец связи.

Затаив дыхание, я шагнул внутрь отсека, запнулся протезом о переборку и чуть не запорол торжественный момент падением плашмя.

Помещение представляло собой этакий конференц-зал в миниатюре. Здесь собирались главы отделов и профсоюзов, а ещё этот отсек был примечателен тем, что находился ближе всех к госпиталю, в котором хозяйничали роботы.

За столом, заметно нервничая, сидели пятеро людей.

Начальник исследовательской группы Эдвард Свонн был уже мне знаком, остальных я рассмотрел подробнее, попутно здороваясь и знакомясь.

Ещё один пожилой мужчина – Джон, являлся тем самым специалистом по психологии биороидов. Он сидел, прямой как палка, и тарабанил пальцами по столешнице.

Следующим был Герхард – тучный мужчина с мозолистыми руками, в группе он являлся консультантом-механиком. Справа от него сидела Элизабет – инженер-программист. И, наконец, с краю скромно пристроился молодой паренёк, ассистент Брендон.

Страшно хотелось пить, в горле пересохло, а говорить придется много… Совсем некстати вспомнился коктейль Алехандро.

– Попробую угадать, – я сел в свободное кресло, напротив ученых. – Вы сейчас все задаётесь вопросом, какого дьявола вас сюда притащили? Не буду томить – одним из условий биороидов было найти человека, или людей, которые желают им смерти.

– И причем здесь мы? – спросил за всех Свонн.

– Дело в том, что этот человек или люди – кто-то из вас.

Поднялся невообразимый гвалт, в лицо мне полетели проклятья и оскорбления, кое-кто даже вскочил со своего места. Пришлось достать пистолет и постучать рукояткой по столу, призывая всех к тишине. Это принесло ощутимый результат – все разом замолкли.

– Вы псих… – испуганно прошептала Элизабет.

– Меня так часто называют, – пожал я плечами. – Но большинство психиатров сошлись на том, что у меня просто мания величия на фоне обостренного чувства справедливости.

Но к моим словам никто не прислушался, все со страхом уставились на пистолет. Пришлось положить оружие на стол, чтобы хоть немного успокоить подозреваемых.

– Вы знаете, когда меня выпустили из карцера, мне показалось, я схожу с ума. Вся эта ситуация походила на розыгрыш, и при всей своей идиотичности была патовая. Биороиды просто так не освободят заложников, потому что страстно хотят улететь, от вас, кстати! Ну а военные никуда их не отпустят, предпочтя взорвать станцию ко всем чертям и улететь восвояси. Не то, чтобы я очень переживал из-за старушки «Ариадны», но при этом погибнет несколько тысяч невинных людей, что мне крайне не нравится.

– Зачем вы нам это рассказываете? – гневно спросил Герхард. – Думаете, мы хотим, чтобы они погибли?! Элли права, вы просто псих.

– Герхард, в любом деле главное, – я примирительно улыбнулся, – задать правильный вопрос, ответ на который расставляет всё по своим местам. После него других вопросов уже не возникнет.

– Я понял вашу мысль, – кивнул мужчина. – Сам пользуюсь подобным методом при поиске неисправностей. Но мне непонятно, причем здесь мы?

– Биороиды утверждают, что на них совершили покушение, вы ведь в курсе? Отсюда следует, что главный вопрос всего этого безумия – как на нашу тщательно охраняемую станцию попало оружие?

На меня непонимающе уставились пять пар глаз. А еще называют себя людьми умственного труда… Придется всё разжевывать.

– Вы себе даже представить не можете, как тяжело беднягам рабочим протащить сюда жалкий вибронож, – принялся я объяснять. – А тут – целый плазменный пистолет! Вам этого не понять, но для службы безопасности такая ситуация – полный провал. За подобное нам всем светит как минимум безработица. И всё же – как?

– Чертов психопат протащил его с собой, – предположил Свонн. – Или собрал тут, в мастерской.

– Вы, Эд, бесспорно, большой специалист в области киберинженерии, но в оружейном деле полный профан, – я указал на свой пистолет. – Даже такую простенькую мухобойку в наших мастерских не соберешь. Тем более, на месте происшествия по чистой случайности оказался человек, навоевавший поболее моего. Так вот, он узнал в пистолете военную штатную модель, её носят наши внутренние войска. А насчет проноса – я лично со сканером в руках проходил по кораблю, на котором прилетел тот самый Николас Джефферсон и никаких бластеров на борту не обнаружил.

– Вы слишком много говорите, – покачал головой Джон. – Видимо, пребывание в изоляторе отразилось на вас не в лучшую сторону.

Возможно, он прав, и я просто соскучился по человеческому общению. Что ж, ему видней, он – психолог.

– Согласен, но я просто тяну время, – сказал я чистую правду. – Кстати, корабль Джефферсона был последним прибывшим на «Ариадну». Если, конечно, не считать вашего судна. Которое не проверяли, так как вы и так прибыли под конвоем.

Повисла гнетущая тишина.

– К слову, с вами же прилетели военные, да?

Свонн утвердительно кивнул.

– А у них, насколько я помню, охраной занимаются внутренние войска, вооружённые как раз такими пистолетами.

Я с удовлетворением смотрел, как ученые заозирались друг на друга.

– Но кто бы это ни был – преклоняю перед его изобретательностью колено. Мне в свое время понадобился литр коньяка, чтобы придумать такой розыгрыш.

– Какой ещё розыгрыш, какой к черту коньяк! Сюда летят линнисийцы! – взорвался Свонн.

Я выразительно посмотрел на пистолет и учёный притих.

– Сюда летит какое-нибудь ржавое ведро с антенной и передает записанный сигнал, – возразил я. – Да будет вам известно, что их корабли сохраняют гробовое молчание в эфире, как только они покидают границы своей Империи. Как они общаются, до сих пор не установлено. Немногие военные об этом знают, а уж гражданские… Откуда взялась запись сигнала, которая провела даже нашу контрразведку, ума приложить не могу, да это и не существенно.

– Но зачем кому-то из нас ЭТО делать? – простонал Свонн.

– А вы еще не догадались? – злорадно ухмыльнулся я. – Чтобы сорвать ваш бесчеловечный проект очеловечивания машины. Признаюсь честно, этот поступок мне по душе, хоть и методы слишком экстремальные… И я скорей поверю, что на нашем газовом гиганте ударят лютые морозы, чем в то, что военные этот проект все-таки не прикроют. Поверьте, люди в Министерстве обороны очень разные, но одинаковы в одном – их очень пугает оружие, обернувшееся против своих создателей.

На Свонна было жалко смотреть. Остальные выглядели ошарашенными и только в одних глазах промелькнуло удовлетворение. Так-так…

– И еще один момент, – продолжал я. – Нанявший неудачника Джефферсона заплатил изрядную сумму в счет его многочисленных долгов. Контрразведка сейчас…

– Я и не собирался скрываться после содеянного, – перебил меня Джон. – Вы правильно заметили, мистер Громов, я нанял неудачника, потому что не знал, где найти специалиста в этом деле.

Загадка номер два решалась еще проще, чем первая. Эх, Марина…

– Ты… негодяй! – зашипел Свонн, поднимаясь с места. – Я потратил полжизни на этот проект!

Пришлось мне снова браться за пистолет.

– Так, Джон, вы у нас человек, так что пересаживайтесь на мою сторону, – приказал я ему. – А нелюди остаются сидеть там, где сидели.

Взгляды по ту сторону стола стали злобными.

– Теперь расскажите, зачем вы затеяли всё это? – спросил я у психолога, как только он пересел.

– Думаю, вы догадались, почему. Мои малыши рассказывали вам об экспериментах, которые над ними проводили, чтобы измерить эмоциональную и физическую чувствительность?

Вот так – мои малыши. Господи, не дай испытать моим врагам то, что пережил этот человек…

– Достаточно, чтобы проникнуться, – ответил я. – Но зачем вы подвергаете тысячи людей такому риску? Только не надо говорить, что вы заранее всё не просчитали.

– Увы, но это так, – развел руками мужчина. – Я отлично разбираюсь в психологии биороидов, но вот люди… Я никак не ожидал, что военным отдадут приказ открыть огонь по заложникам. Я думал, они отпустят малышей…

Святая наивность. Но, если ты хороший человек, это не значит, что вокруг такие же.

– Поверьте, в Министерстве сидят люди ничуть не лучше этих, – я кивнул на оставшуюся четверку и снова положил оружие на стол. – Теперь расскажите о записи.

– Её я взял у своего брата, он уже давно исследует линнисийскую культуру… Но поверьте, он ничего не знал о моем плане!

– Охотно верю, иначе бы вы так глупо не попались, – согласился я. – Уж он точно должен был знать о молчании на рейде. А пистолет?

– Однажды я усыпил одного из охранников, – Джон вздохнул. – Не думайте, что он был хорошим человеком, его любимым занятием было наблюдать за опытами…

Я кивнул и посмотрел на часы – до «окна» оставалась два часа. Скоро должны объявить эвакуацию. Вроде бы успеваю, в кои-то веки.

– Теперь вы доверяете мне? – громко сказал я в потолок.

Гермозатвор на противоположной стене открылся, и в помещение дружно шагнули биороиды. В полный рост они куда больше напоминали роботов – тела отливали пластиком и металлом, но движения не такие дёрганные, а вполне себе плавные. Будто это шли люди в облегающих бронекостюмах. Достаточно было просто прищуриться, чтобы поверить: передо мной обычные перепуганные ребята, которые хотят жить.

Четверка ученых напряглась, а Джон улыбнулся сквозь слезы.

– Откуда вы знали, что мы за вами следим? – спросил Доверие.

– Догадывался, – пожал плечами я. – Наш договор в силе?

– Да, если вы нас отпустите, – биороид улыбнулся. – Кажется, вы обещали нам исследовательское судно?

Вот умница!

– Забирайте его, только…

Договорить мне, к сожалению, не дали. В зал ворвались вооруженные люди во главе с Уорреном и Дьюком. Как я и предполагал, это оказались охранники ученых, разбавленные оставшимися в строю патрульными из службы безопасности. Среди них я разглядел побледневшего Линдсея. Молодец, парень, держится, значит – будет толк.

Я спокойно повернулся в кресле.

– Вас стучать не учили, молодые люди?

– Джон Ферроу, вы арестованы за измену и попытку саботажа, – не слушая меня, довольно произнёс Старый Дьюк. – А вам, Эндрю Громов, самое место в карцере, куда вы сейчас и отправитесь.

Обязательно, но чуть попозже. А пока я взял себя в руки, чтобы не засмеяться в голос. У Дьюка с Уорреном были настолько счастливые лица… Жаль их огорчать.

– Одну минутку, – я снова повернулся к биороидам. – Вы ПОЛНОСТЬЮ мне доверяете?

– Да, – Вежливость кивнул.

– Тогда не предпринимайте ничего, я сам всё улажу, – попросил я их.

– Громов, повторяю, отбрось пушку и встань с поднятыми руками! Не то я, клянусь, прикажу тебя пристрелить, – нетерпеливо зарычал Дьюк.

– Вы хотите взять под охрану сотрудника службы безопасности? – я, насколько мог, изобразил удивление.

– Да никакой ты, к черту, уже не сотрудник! – взревел Дьюк. – Уже две недели, как ты – заключенный!

Двое ребят из охраны шагнули ко мне, чтобы надеть силовые наручники, остальные держали нас с роботами на прицеле штурмовых винтовок.

– Как же так, – смущенно выдавил я. – Ты же освободил меня, дал оружие и восстановил в должности!

Это был момент его триумфа, это стало видно по глазам старика. Псих-Громов давно уже всех достал, а теперь он унижен и взят под стражу, его будут судить за саботаж, вместе с Ферроу. А старина Дьюк возглавил операцию, благодаря которой захвачены биороиды и спасены заложники. Ну же!

– Никогда я тебя не восстанавливал, осёл! Ты был мне нужен, чтобы выманить этих чертовых дронов!

Значит, я оказался прав в том, что он договорится с ребятами из внутренних войск. Теперь это его люди, при них не страшно говорить правду. Ученых и биороидов он в расчёт не брал – одни ему будут благодарны за спасение, а кто поверит другим? Вот ты и попался, старый плут…

– Вот как… – произнес я задумчиво. – Только, увы, вы не сможете меня арестовать, потому что ваши люди грозят мне неисправным оружием.

– Ты достал меня своей болтовней, чертов ублюдок! – выкрикнул Уоррен, тоже вооруженный винтовкой. – Сейчас я сделаю тебя симметричным!

Он прицелился мне в здоровую ногу и нажал на спусковой крючок. Вообще-то я ожидал, что он захочет меня просто пристрелить, но такой цинизм…

Винтовка издала еле слышное гудение, только выстрела не последовало. Уоррен нажал снова, но безрезультатно. Голографический индикатор показывал полный заряд, а винтовка по-прежнему не стреляла. Помощник с проклятьями вырвал винтовку из рук ближайшего охранника, но результат был тот же.

– Я же сказал, оно неисправное, – пистолет перекочевал со стола обратно ко мне в руку. – Остальные тоже могут проверить.

Охранники и патрульные последовали моему совету, только целились они не в меня, а в потолок. Ни одна винтовка не выстрелила. Я с удовлетворением заметил, что плазменных пистолетов на охранниках нет, вместо них на поясах болтались шокеры. Всё правильно – слишком мощное это оружие для стрельбы в переполненном помещении. Оставалось ещё несколько единиц табельного у патрульных, но теперь они вряд ли его против меня поднимут.

– Как… – ошарашено произнес Уоррен. – Как ты это сделал? Их же невозможно сломать… Почему тогда работает индикатор?

Очень просто, на самом деле, я это сделал. С помощью обыкновенного атомного резака, который есть в кармане любого ремонтника, и кусочка медной проволоки. Как любил говорить наш прапорщик Ковалевский: «Что один человек смастерил, то другой завсегда разломать сможет!».

На Уоррена было жалко смотреть. Как же он меня ненавидел… Но Старый Дьюк не сдавался.

– Мы с тобой, калека, справимся и голыми руками, – заявил он. – И твоя пукалка тебе не поможет!

– Со мной – конечно, – согласился я и показал пальцем за спину, на биороидов. – А вот с ними – нет!

Старый Дьюк спал с лица. Он так хотел разделаться со мной, что совсем забыл про андроидов.

– Ты не посмеешь… – прошептал он. – Тебя же к смертной казни приговорят, идиот!

– А вот и нет, – заявил я. – Думаешь, мы случайно оказались здесь? Я знал, что ты любишь подсматривать за собраниями профсоюзов, поэтому тут в каждую панель встроена мощная камера, а изображение идет прямиком в твой кабинет. Пока мы тут играли в детектива и подозреваемых, а твои люди вооружались, здесь творилось ещё кое-что очень важное.

– Но зачем ты всё это затеял, чертов психопат? – недоуменно замотал головой Дьюк.

«Сейчас узнаешь, но, боюсь, тебе не понравится». Я тяжело поднялся с кресла и заковылял к ближайшей стене.

– Хьюстон, как слышно, прием! – я постучал протезом по панели.

– Громов, какого дьявола! – громко выругался женский голос, заставив всех заозираться. – Мы тут все чуть не оглохли! Ты это специально, да?

– А незачем звук так увеличивать, чтоб каждый шорох было слышно! – укорил я невидимую собеседницу. – Ты тоже в динамиках звучишь отнюдь не шёпотом!

Старый Дьюк стремительно бледнел. Но до Уоррена и остальных еще не дошел трагизм ситуации. Ничего, сейчас я его донесу.

– Позвольте познакомить вас с моей старой знакомой, Мариной Хьюстон, – представил я женский голос. – Командир боевого крейсера «Пустынный ястреб», она также известна под именем Стальная Леди. И пусть Марина не присутствовала здесь во плоти, но моими стараниями слышала каждое сказанное слово с самого начала.

Уоррен уронил челюсть, у охранников лица дружно приняли выражение кота, застигнутого в холодильнике, Дьюк начал что-то бормотать про себя, и даже биороиды казались удивленными.

Слов ни у кого не находилось, пришлось мне вновь нарушать тишину:

– Мариночка, ты разгадала мою последнюю загадку?

– Так точно, старший юнга Громов! – в её голосе послышалось злорадство. – Вы назначены оперативным уполномоченным крейсера «Пустынный Ястреб» вплоть до его прибытия на станцию «Ариадна». Все ваши действия будет оценивать совет при Министерстве обороны, куда я вас незамедлительно доставлю.

– Стальная Леди… – бормотал Дьюк, в глазах которого плескалось отчаянье, граничащее с безумием. – Она все слышала… Стальная Леди…

– Что еще за оперативный уполномоченный? – нашел в себе силы спросить Уоррен.

– Учи устав Экспедиционных Сил, гражданский! – рявкнула Марина. – Там чётко написано, что при чрезвычайной ситуации любой член экипажа может на время стать оперативным уполномоченным и решать разнообразные проблемы вне корабля!

– В том числе вести переговоры, заключать под стражу и даже портить оружие в арсенале, – ввернул я. – Спасибо, что уволили меня, Дьюк, иначе не встать мне снова на службу. Даже на неделю.

– Ты… – прохрипел он, выпучив глаза. – Я вырву твое поганое сердце!

Глава станции попытался было шагнуть в мою сторону, но его схватили охранники и мигом надели на запястья силовые наручники. Парочка их коллег застыла возле меня, словно мои личные телохранители. Будто пять минут назад они и не собирались меня же и арестовывать. Молодцы, сообразительные ребята, далеко пойдут.

Я выразительно посмотрел на Уоррена, и через мгновенье наручники оказались и на нем. Часы, между тем, показывали чуть более часа до «окна».

– Ты серьёзно собираешься их отпустить? – поинтересовалась Марина.

– Я обещал, ты же знаешь, как это важно… Всю ответственность беру на себя.

– Не надейся, – фыркнула женщина. – Я очень хочу посмотреть, кому это в голову пришла светлая мысль стрелять по гражданским…

– Джон, – я повернулся к психологу. – У вас пара минут, чтобы попрощаться. Вашим малышам надо спешить.

– Я благодарен вам от всей души за все то, что вы для них сделали… – растрогался он. – Мне так жаль…