Уорвик поджал губы. Александр разговаривает с ним, как мог бы разговаривать его далекий предок с камердинером, не вовремя появившимся в спальне. Вот она, подлинная аристократия… Мистер Уорвик, выходец из бедной ирландской семьи, привык улыбаться в самых напряженных и неприятных ситуациях. Это помогло ему достичь высот в юриспруденции.

– Моя секретарша свяжется с вами, как только я подпишу документы, – сказал на прощание Александр Святогорский. Короткое, крепкое рукопожатие, и мистер Уорвик оказался вне пределов кабинета князя.

Апартаменты Святогорского располагались в одном из небоскребов, здесь, в изящно и богато обставленных помещениях, он и вел дела, распоряжаясь многими миллионами. Помимо того что он наследник больших денег, он – представитель одной из древнейших фамилий России.

Александр говорил по-русски практически без акцента, по настоянию отца, Феликса Третьего, сына покончившего с собой Феликса-младшего, Александру наняли русскую няню, крестили в православии и воспитывали в русской культуре. Его мать, представительница элитарного и очень богатого семейства Маккормиков, пыталась было противиться, но поняла, что мужа переубедить не удастся. Ее супруг, два срока заседавший в сенате, крупный промышленник и финансист, друг нескольких президентов и желанный гость в Белом Доме, не терпел противления собственной воле.

Мать Александра вздохнула с облегчением, когда ее супруг-диктатор в возрасте пятидесяти шести лет, вскоре после рождения Александра, внезапно скончался от инсульта. Хелена Святогорская, еще до того, как согласилась выйти замуж за Феликса Третьего, вместе со своим родителями тщательно взвесила все «за» и «против». Святогорские были чрезвычайно богаты, стареющий князь, который до достижения пятидесятилетнего возраста вел сибаритскую жизнь, не отказывая себе ни в каких удовольствиях, в результате чего он в итоге и проиграл очередные выборы в сенат, был выгодным женихом. Его первая супруга, голландская графиня, погибла в автомобильной катастрофе, детей у них не было. Но вот эта старая история, произошедшая в России… Впрочем, кому, кроме читателей бульварных газетенок, были интересны сплетни более чем полувековой давности.

Роскошные свадебные подарки князя – яхта «Хелена», четвертая по водоизмещению в мире, редкостный квадратный изумруд и полотно кисти Рембрандта – убедили родителей Хелены ответить согласием на предложение Феликса Третьего. Единственным их условием было, чтобы сына-наследника, рождения которого с нетерпением ожидали и Маккормики, и Святогорский, крестили в лютеранстве и нарекли Эдуардом – в честь его деда по материнской линии. Феликс дал свое согласие, но все изменилось в тот момент, когда в апреле 1970 года Хелена разродилась здоровым и крепким мальчуганом.

Феликс Третий, давно бредивший наследником и с ужасом, после легкого инфаркта, осознавший, что он может умереть, так и не произведя на свет потомства, буквально сошел с ума, когда увидел мальчика. Он единоличным решением, не советуясь с женой, тещей и тестем, назвал его Александром, в честь своего прадеда, знаменитого военного стратега, и на третий день после рождения тайно крестил в православном храме.

Скандал разгорелся нешуточный. Семейство Маккормиков потребовало чуть ли не развода Хелены с князем и грандиозного судебного процесса, связанного с правами по опеке над сыном, но князь, мобилизовав все имеющиеся связи, пригрозил тестю подлинной финансовой войной.

Эдуард Маккормик вскоре убедился в реальности намерений зятя – Святогорский начал скупать акции некоторых предприятий, принадлежавших семейству его жены, затем созвал на одном из них внеочередное собрание акционеров, отправил в отставку прежний совет директоров и практически прибрал к рукам выгодное предприятие по производству автомобильных покрышек. Все это произошло в течение считанных недель. Когда Святогорский нацелился на крупный фармацевтический концерн и начал приготовления к его захвату, Маккормик, видя, что зять не считается с затратами и готов вести войну до победного конца, невзирая на жертвы с обеих сторон, запросил перемирия.

Семейный совет, созванный в техасском поместье Маккормиков, постановил придерживаться статус-кво: мальчик остается Александром, однако, следуя протестантской традиции, получает второе имя Эдуард. Религиозный вопрос также остался без изменений – юный Александр стал прихожанином православного храма Святой Елизаветы. Старший Маккормик особенно противодействовал в этом пункте, он надеялся, что его внук когда-нибудь займет пост президента США, а его православие стало тому серьезным препятствием.

– Нет, – заявил Феликс Третий, – мой сын скорее станет русским царем, чем президентом Америки.

Святогорский лелеял мечту о триумфальном возвращении на родину. Он сам родился в Староникольске, однако после самоубийства отца его дед принял решение – немедленно уехать в Париж, туда же перевести и все капиталы. В империи, которая вела войну, это выглядело крайне непатриотично, однако у старого князя были на то веские основания. Его сына, покончившего с собой, подозревали, помимо убийства любовницы, актрисы Анны Радзивилл, в совершении ряда жестоких преступлений, взбудораживших провинциальный городок летом и осенью 1916 года. Княжеское семейство, всегда популярное по причине их щедрой благотворительной деятельности, возненавидели, и старый Святогорский счел необходимым убраться восвояси еще до того, как полные гнева граждане разгромят его дворец и перебьют все семейство.

Феликс Третий, который провел в России всего несколько месяцев своей младенческой жизни, желал во что бы то ни стало вернуться на родину. И не как турист, а как хозяин. У него были фотографии его дворца, превращенного после революции сначала в клуб для просвещения безграмотных, потом в избу-читальню, затем в хлебопекарню, и под конец в склад. Святогорский всеми фибрами своей аристократической души ненавидел большевиков и считал коммунизм порождением сатаны. Это не помешало ему трижды побывать в СССР, и в том числе один раз съездить в Староникольск, где он, насупив брови и сузив глаза, осмотрел роскошный остов некогда величественного особняка, заросший сад, превращенный в городской парк, перестроенную систему когда-то чудных фонтанов, которые современники сравнивали по красоте с петергофскими.

После возвращения в Америку князь предложил советскому правительству выкупить принадлежавшие некогда его семейству угодья и дворцовые площади за колоссальную сумму – двести пятьдесят миллионов долларов. Брежневские чиновники сначала сочли письмо, пришедшее в Кремль, дикой шуткой, затем рассматривали это как провокацию диссидентов и заморских спецслужб, а под конец на безупречном английском в сладко-вежливых фразах ответили «его сиятельству князю Феликсу Святогорскому», что подобная сделка не может иметь место ни в коем случае, так как советское государство не нуждается в деньгах и не намерено продавать национальное достояние, «собственником которого является народ СССР».

Святогорский после этого бушевал на своей вилле во Флориде, крича: о каком достоянии идет речь, если дворец зарастает бурьяном и используется жителями городка как огромный общественный туалет. Спустя неделю после этого инцидента князь во время перелета из Майами в Нью-Йорк на частном самолете почувствовал себя плохо, самолет был вынужден запросить экстренную посадку, однако живым увидеть землю Феликсу Третьему так и не довелось – он впал в предсмертную кому еще до того, как шасси его самолета коснулись поверхности взлетно-посадочной полосы аэропорта в Вирджинии.

Хелена Маккормик-Святогорская не особо горевала по поводу кончины супруга, с которым она так и не сумела найти общий язык. Александру в тот момент было два года, и он стал наследником огромного состояния, которое грозило увеличиться после кончины его бабки и деда Маккормиков. Так и произошло, и в возрасте двадцати одного года Александр вступил в права владения колоссальным состоянием. Его матушка, нашедшая счастье в объятиях личного дантиста, бывшего на девять лет ее моложе, с удовольствием передала сыну бразды правления.

Александр, практически не помнивший отца, воспитывался Хеленой в отстраненной к нему критике. Феликс Третий считался эксцентриком и неудачником. Но Александр, сызмальства поражавший удивительно трезвыми суждениями и несгибаемой волей, сумел разобраться в действительном положении вещей. Мать он чтил, предоставил ей два особняка – в Калифорнии и Нью-Йорке, а также чрезвычайно щедрое годовое содержание, которое Хелена и ее любовник-дантист не могли потратить даже при всей их склонности к мотовству. Отца он уважал. Он, как Феликс Третий, бредил Россией, утерянной землей обетованной, которую ему предстояло обрести.

Поэтому, когда рухнул железный занавес, он тотчас отправился в Москву, а оттуда в Староникольск. Городок произвел на него гнетущее впечатление, а кирпично-мраморный труп дворца вызвал у него слезы. Александр, как и отец, сначала отреагировал крайне эмоционально, однако потом, подумав, принял решение помогать Староникольску, своей малой родине.

Он завязал прочные финансово-торговые отношения с Москвой, занялся нефтяным и продуктовым бизнесом, в Староникольске под его патронажем были отреставрированы старинные здания, возрожден древний Староникольский монастырь, открыта бесплатная школа для молодых дарований, музыкальный колледж. Он щедро спонсировал открытый по его настоянию Староникольский филиал Открытого гуманитарного Московского университета, устраивал шикарные и запоминающиеся городские праздники, помогал ветеранам войны, инвалидам, сиротам, не забывал и о постоянной подпитке власть имущих.

Молодой князь стал желанным гостем в городке, а некоторые молодые (и не очень) барышни, закатывая глаза, заявляли, что Александр Святогорский – истинный секс-символ, а Лео Ди Каприо и Ричард Гир ему и в подметки не годятся!

Результатом этого и стало решение, которое, спустя целых одиннадцать лет после его возвращения в Россию, было принято на самом высшем уровне сначала в Москве (исключительно благодаря большому количеству долларов, которые перекочевали из кармана князя в карманы нескольких высокопоставленных чинуш), а потом в Староникольске (количество денег, которым удовольствовались местные власти, было на порядок меньше, чем в столице).

Князь получил право реставрации дворца, а также – об этом мало кто знал – приобрел в собственность достаточно большое количество земли, которая раньше была угодьями его семейства.

И вот теперь, после визита мистера Уорвика, молодой князь Александр Святогорский в одиночестве и с некоторым трепетом просматривал документы, которые предоставляли ему окончательное право на земли в Староникольске. Сделка была подозрительна с точки зрения как американского, так и российского права. И князь, выпускник Гарварда с дипломом юриста, не мог этого не знать. Однако ему было куда важнее, что сбылась мечта его отца и его самого – он возвращается в Староникольск.

Князь открыл сейф, достал оттуда кожаную папку, вынул толстую пачку эскизов. Вот он, княжеский дворец, который воссияет в своем великолепии буквально через два года. Он возродит прежний блеск и величие рода князей Святогорских. Александр был уверен, что в этом и заключается его миссия.

У него были деньги, а значит, было все. Он восстановит дворец, английский парк, систему уникальных фонтанов. Мрамор он уже заказал в Италии, статуи для фонтана отливают во Франции, затем их в Париже покроют позолотой… Благо, что остались фотографии и чертежи старого дворца, а также подробное описание внутреннего убранства.

О, он не только восстановит дворец, он создаст новый шедевр. Он не будет жалеть денег, все равно у него их больше, чем он сможет истратить за всю жизнь. Жаль, что в Москве не удалось добиться права собственности на дворец. Оказывается, несмотря на то что особняк пребывает в ужасном состоянии, он занесен в какой-то кодекс-реестр, запрещающий передачу его в частную собственность как национальное достояние. Надо же, чиновники, ответившие его отцу, не издевались, они говорили правду.

И тем не менее Александр был уверен, что пройдет несколько лет, и он сумеет убедить нужных людей в столице – и дворец станет его. Возможно, неофициально, но он сумеет сделать его собственной резиденцией. Конечно, о восстановлении в России монархии нельзя и помыслить, но все же как хорошо будет хотя бы раз в год приезжать из далекой Америки на родину, в Староникольск, в собственный дворец…

Александр был прагматиком. Он истратит на приведение в порядок дворца, паркового комплекса и каскада фонтанов не менее двадцати миллионов долларов, своих собственных долларов. Ни у Москвы, ни тем более у Староникольска нет таких астрономических средств. Поэтому-то он и может диктовать свои условия.

В папке находилось несколько проектов, подготовленных по его заказу известными архитекторами в России и Америке. Он уже нанял строительную компанию, которая пообещала ему восстановить дворец в кратчайшие сроки – полтора года. Еще полгода понадобится на парк и фонтаны. Что же, весьма оперативно, учитывая огромный объем работы.

Дизайнеры в Германии и Финляндии уже ждут его приказания, чтобы начать разработку внутреннего интерьера дворцового комплекса. Итак, все готово. Строительные работы начнутся через неделю. Он лично приедет в Староникольск, чтобы присутствовать на символическом заложении первого камня нового дворца. И новой жизни, как надеялся Александр.